Владислав Костюченко - Вивекананда

• Название: Вивекананда
• Автор: Владислав Костюченко
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Книга посвящена жизни и деятельности Свами Вивекананды — индийского мыслителя-гуманиста и общественного деятеля XIX в. Философские и социологические воззрения Вивекананды рассматриваются в связи с его радикально-демократическими, антифеодальными, а в конце жизни — социалистическими взглядами.

Книга предназначена для преподавателей, аспирантов, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей философии.

---

В условиях тогдашней Индии учение Вивекананды о религии, несомненно, имело ряд позитивных черт. Прежде всего исторически прогрессивными были его постоянные выступления в защиту терпимости, против фанатизма и разжигания религиозно-общинной розни. Деяния христианских миссионеров, огнем и мечом пытавшихся насадить христианство в различных странах мира, он объявляет достойными «жаждущего крови тигра» (8, 2, 362). Но не менее резко выступает он и против индуистов, осуждающих иноверцев (в особенности мусульман) за употребление в пищу мяса: «Разве бог неуравновешенный глупец, подобный вам, чтобы поток его благодеяний прекратился из-за куска мяса? Если бы он был таков, то чего бы он стоил?» (8, 4, 305). Подчеркивая, что для Индии никогда не были характерны преследования иноверцев, в ходе которых практиковалось бы их физическое уничтожение («индийский фанатик сжигает себя на костре, но не зажигает костров инквизиции» — 8, 1, 16), Вивекананда осуждает в то же время и все иные формы преследований людей по их религиозной принадлежности. По его словам, «помимо меча, помимо материального оружия существуют еще более ужасные виды оружия — презрение, социальная ненависть и социальный остракизм» и применение этих видов оружия к иноверцам может сделать страну «подобной кладбищу» (8, 2, 362–363).

С осуждением нетерпимости были непосредственно связаны и выступления Вивекананды против ритуализма, преувеличения роли обрядов в ущерб «духовной стороне» религии (в этом отношении он примыкает к Рамакришне). Именно ритуализм, с его точки зрения, повинен в фанатическом противопоставлении специфических черт собственной религии чертам всех остальных, «потере перспективы», в силу которой различия заслоняют единство. Правда, ритуалы и связанные с ними символы и изображения признаются Вивеканандой совершенно необходимыми[14], а иногда он даже именует Вселенную гигантским идолом и объектом ритуального действия, но ритуалы для него — всего лишь средство, а никоим образом не цель. В ходе эволюции религий, однако, средства нередко абсолютизируются и гипертрофируются в ущерб цели: «Духовные идеи развиваются в арифметической прогрессии, а ритуал — в геометрической» (8, 1, 347). Против этой-то абсолютизации и направлены знаменитые афоризмы Вивекананды: «Очень хорошо родиться в храме, но очень плохо остаться там до смерти» (8, 2, 39); «Храмы и церкви всего лишь детские сады (киндергартен) религии» (там же, 44). Впрочем, «детскими садами» религии Вивекананда именует также «библии и богов» (см. 8, 8, 140). И в данном случае с критикой ритуализма смыкается его критика религиозной мифологии как части религии, имеющей тенденцию к самодовлеющему развитию.

Относительность и условность мифологем, их зависимость от образа жизни их создателей Вивекананда ярко показывает на примере многообразных и контрастирующих друг с другом представлений о рае. Так, рай у арабов, живущих в пустыне, означает прежде всего изобилие воды (райские озера и реки), прямо противоположным образом обстоит дело в мифологемах жителей тех районов Индии, которые страдают от постоянных наводнений (см. 8, 2, 166). Если рай мирных земледельческих племен — идиллическое, чуждое всякой борьбы существование, то рай воинственных племен (например, древних германцев) — место ведения постоянной войны, в ходе которой «погибшие» вновь и вновь воскресают и все повторяется сначала (там же). Но Вивекананда не только критикует конкретные представления о рае, он объявляет саму идею рая (равно как и ада) внутренне несостоятельной, поскольку она предполагает возможность выделить в «чистом» виде благо (или, если идет речь об аде, зло). Между тем, с точки зрения Вивекананды, это противоположности, которые мыслимы лишь в их единстве и борьбе (подобно свету и тени). Итак, «рай» — это «воздушный замок» (см. 8, 1, 195). Но особенно ополчается Вивекананда против идеи ада, которую он считает не только несостоятельной, но и унижающей достоинство человека. В этой связи он в довольно резкой форме полемизирует с христианскими оппонентами, которые возражали ему, что без страха перед адскими муками люди не могут быть подчинены требованиям религии и морали: «Человек, который загнан в религию страхом, не имеет никакой религии!» (там же, 325).

Вообще следует отметить, что при всей терпимости Вивекананды и его постоянном подчеркивании ценности «внутреннего ядра» всех религий, в том числе и христианства (в его «изначальной» форме), он настойчиво выступает против ряда характерных для христианской религии идей (следуя в данном отношении за Даянандой). В этом смысле весьма показательна, например, лекция, прочитанная им в Сан-Франциско в апреле 1900 г., «Является ли веданта религией будущего?» (см. 8, 8, 122–141). Здесь он прежде всего выступает против таких, с его точки зрения, характерных для исторически сложившегося христианства черт, как нетерпимость к другим вероучениям и подчеркивание значимости того, что происходило в прошлом, — «предания» — в ущерб настоящему. Но главный объект его критики — христианские представления о греховности человеческой природы, о предопределении, «благодати», необходимости «смирения» и т. д. Культивирование этих представлений, по его мнению, делает человека рабом (см. там же, 130), внушает ему неверие в собственные силы. Между тем необходимо как раз заставить человека поверить в свои силы: любимая притча Вивекананды, непрерывно «кочующая» из одного его произведения в другое, — это притча о льве, выросшем в овечьем стаде и не знающем своих сил вплоть до того момента, когда ему открыли глаза на его собственную природу другие львы. Столь же непрерывно, как эта притча, «кочует» в работах Вивекананды и следующая яркая формулировка: «Веданта верит лишь в один грех, единственный в мире, и он состоит вот в чем: в тот самый момент, когда вы думаете о себе или другом человеке как о грешнике, вы грешите» (там же, 126–127).

Здесь уместно вспомнить знаменитые ленинские слова о том, что, «когда один идеалист критикует основы идеализма другого идеалиста, от этого всегда выигрывает материализм» (7, 255). Аналогичным образом нередко обстоит дело и с критикой конкретных форм религии, проводимой отнюдь не с атеистических позиций. Независимо от своих намерений Вивекананда затрагивает основы религии вообще, выступая против христианского культа смирения. Ведь религии, в той или иной форме не подчеркивающей и не отражающей бессилие человека, в той или иной форме не призывающей его к смирению, просто не существует (индуизм в этом смысле вопреки представлениям Вивекананды вовсе не исключение). Любимые изречения Вивекананды о человеке как существе, превосходящем всех остальных, включая богов (см., напр., 8, 1, 142), почерпнуты им из некоторых философских учений древности (подобного рода высказывания встречались, например, в санкхье) и отражают отнюдь не ортодоксально-религиозные, а скорее противостоящие ортодоксии тенденции в рамках этих учений…

Как же следует оценить в целом теорию «универсальной религии» и попытку Вивекананды добиться примирения существующих религий на основе этой теории? При всех содержащихся в ней позитивных для Индии того времени моментах теория эта была все же в основе своей несостоятельной, а проект создания гармонических отношений между религиями утопичным.

Начать с того, что основная посылка Вивекананды о «внутренней конвергенции» религий при одновременной «внешней дивергенции» представляет собой значительное упрощение реального положения дел. В действительности крупнейшие религии мира имеют ряд не только сходных черт, но и типологических различий, которые связаны с «внутренней дивергенцией». Попытка выстроить соответствующие вероучения в некоем воображаемом «линейном ряду», представить их в виде «ступенек», ведущих к одному и тому же «внутреннему ядру», неизбежно ведет на практике к «подгонке» положений одной религии под положения другой. К примеру, Вивекананда сплошь и рядом интерпретирует догматы христианской религии так, что они оказываются «переодетыми» догматами индуизма. В результате, скажем, учение о первородном грехе трактуется как аллегорический пересказ индийского учения о вовлеченности индивида в мир перерождений под влиянием кармы (см. 8, 1, 317), христианская троица изображается как «переименованное» индийское «тримурти» (Брахма — Вишну — Шива), Христос предстает как «аватара» (наподобие знаменитых воплощений Вишну) и т. д. (см., напр., 8, 1, 326; 4, 92). По мнению Вивекананды, все религии, существующие ныне в мире, имеют в конечном счете один (индийский!) источник, но, во-первых, видоизменяются сообразно местным условиям и, во-вторых, «покинув свою прародину, смешиваются с ошибками» (8, 1, 319). Говоря о генетических связях различных религий, в частности христианства, с одной стороны, и индуизма — с другой, Вивекананда — при всех его «индоцентристских» преувеличениях — во многом прав. Так, ему действительно удалось показать ряд интересных и весьма примечательных сходств в жизнеописаниях Кришны и Христа (см. 8, 4, 91–92). Но хотя представления о тримурти, аватарах и т. д., по-видимому, действительно сыграли немаловажную роль при возникновении христианства (разумеется, наряду с «местными», малоазиатскими представлениями), в сложившемся, сформировавшемся христианстве центральные для этого вероучения догматы троичности и боговоплощения существенно отличны от догматов индуизма и несводимы к ним. Христианское «вочеловечение» бога — акт единократный и неповторимый (в отличие от ряда воплощений Вишну). Ипостаси христианской троицы личностны, «неслиянны» и «нераздельны» в отличие от тримурти. И разумеется, это — не просто результат «искаженного» восприятия индуизма, «ошибок» при трансляции религиозных идей. Это — именно типологические различия, окончательно оформившиеся в ходе продолжавшегося несколько столетий процесса выработки целостного христианского учения и систематизации его философских основ (в период патристики)[15]. Любопытно, что в своей трактовке христианских догматов Вивекананда, проделывая работу прямо противоположную той, которая совершалась представителями патристики, невольно повторяет положения, развиваемые противниками ортодоксального христианства — например, он говорит об «иллюзорности» телесных страданий Христа, подобно докетам (см. 8, 1, 326). Трудно, конечно, ожидать, чтобы христианская церковь одобрительно отнеслась к подобного рода интерпретациям христианства, «примиряющим» его не только с индуизмом, но и с громогласно осужденными ею еще на заре ее существования «ересями»…