Роберт Силверберг - Лорд Престимион

• Название: Лорд Престимион
• Автор: Роберт Силверберг
• Жанр: Научная Фантастика

---

И вот он здесь.

Конфалюм его ждет.

***

- Надеюсь, путешествие было приятным?

- Прекрасная погода всю дорогу, ваше величество, - ответил Престимион. - Добрый бриз нес нас на юг вниз по течению Глэйдж.

Они покончили с предварительными формальностями, объятиями и пиршеством, и теперь остались вдвоем и тихо беседовали: понтифекс и корональ, император и король, номинальный отец и приемный сын.

Престимион выбрал речной путь, чтобы добраться сюда, - так обычно поступал правитель Замка, нанося визит в Лабиринт. Он доплыл до имперской столицы на борту королевского судна вниз по течению быстрой, широкой Глэйдж, зарождающейся у подножия Горы и текущей на юг через нескольким наиболее плодородных провинций Алханроэля. По берегам реки толпилось местное население, чтобы приветствовать его: в Сторпе и Митрипонде, в Нирниване и Стэнгард-Фолзе, Макропросопосе и Пендивэйне, и в бесчисленных городах вдоль берегов озера Рогуаз, и в городах нижнего течения Глэйдж за озером: Палагате, Терабессе, Греввине и всех остальных. Не так давно Престимион совершил это путешествие в противоположном направлении, возвращаясь из Лабиринта в Замок после узурпации, и то было гораздо более мрачное путешествие, ведь в каждом порту перед его глазами развевались знамена с изображением только что провозглашенного лорда Корсибара. Но то было тогда, а теперь вдоль всего течения реки до его ушей доносились крики: "Престимион! Престимион! Да здравствует лорд Престимион!"

В Лабиринт вело семь входов; но тот, которым пользовались коронали, назывался вратами Вод: здесь Глэйдж текла мимо огромного земляного холма, единственной части Лабиринта, видимой над землей. Линия, настолько тонкая, что человек мог преодолеть ее одним шагом, отмечала границу между зеленой и плодородной долиной Глэйдж и безжизненной, пыльной пустыней, в которой находился Лабиринт. Здесь, как было известно Престимиону, он должен оставить позади сладкие бризы и мягкий, золотисто-зеленый солнечный свет верхнего мира и войти в таинственную вечную ночь подземного города, в мрачные, нисходящие спиральные витки его густонаселенных уровней.

Это был герметичный и, казалось, лишенный воздуха мир, на дне которого находилось жилище понтифекса.

Официальные лица понтифексата в масках встречали его у входа вместе с надутым седовласым кузеном, герцогом Олджеббином Стойензарским, который возглавлял группу встречающих в своем новом качестве главного спикера понтифекса. По шахте для скоростного спуска, зарезервированной только для правителей государства, Престимион спустился вниз, минуя круговые уровни, где обитали миллионы жителей Лабиринта: те, кто обслуживал чиновников понтифексата и те, кто выполнял обычную скромную работу по обслуживанию большого города. Потом еще глубже, в зоны, где находились знаменитые архитектурные чудеса Лабиринта: озеро Снов, таинственный зал Ветров, причудливый двор Пирамид, площадь Масок, необъяснимое гигантское пустое пространство под названием Арена, и все остальное: затем с головокружительной быстротой его доставили в императорский сектор, к понтифексу. Тот немедленно отправил прочь всю свою свиту, даже Олджеббина. Престимиону предстояла встреча с Конфалюмом наедине.

Но тот Конфалюм, который сидел перед ним сейчас, не был тем Конфалюмом, которого ожидал увидеть Престимион.

Он боялся, что найдет слабого, разбитого человека, жалкие и грустные останки великого Конфалюма прежних времен. Начало этих разрушений уже было заметно во время их последней встречи. Тот Конфалюм, с которым он бесплодно и отчаянно спорил в мрачные минуты после молниеносного захвата власти Корсибаром, человек, который рыдал, дрожал и жалобно умолял оставить его в покое, был всего лишь тенью того Конфалюма, чье сорокалетнее правление в качестве короналя было отмечено многочисленными триумфами.

Хотя позднее Конфалюм был избавлен от конкретных воспоминаний об узурпации и гражданской войне и не испытывал страданий из-за поступков своего сына, не было оснований считать, что он когда-либо оправится от душевных ран. Даже на коронации Престимиона, после того как все события, связанные с Корсибаром были забыты, Конфалюм казался всего лишь пустой оболочкой, все еще физически сильным, но пострадавшим духовно, будто его преследовали призраки, которых он не мог узнать. И, по словам Септаха Мелайна, который во время отсутствия Престимиона встречался с представителем понтифекса Вологацем Саром, понтифекс теперь все еще оставался глубоко встревоженным, сбитым с толку и впавшим в депрессию человеком, мучимым бессонницей и смутным, неопределенным ощущением горя.

И поэтому Престимион думал, что харизматический Конфалюм прежних дней исчез, что он встретит хрупкого, дрожащего старика, стоящего на краю могилы. Страшно было подумать, что Конфалюму осталось жить недолго, так как сам Престимион только начал свое правление. Он был совсем не готов в скором времени покинуть Замок и замуровать себя в темной яме Лабиринта, хотя подобная опасность грозит каждому короналю, который унаследовал трон после предшественника, правившего так долго, как Конфалюм.

Но сейчас в Тронном дворе Престимиона встретил Конфалюм возрожденный и оживший. В этом зале с черными каменными стенами и острыми арками, где понтифекс и корональ должны сидеть рядом на высоких тронах, Корсибар совершил государственный переворот. Конфалюм выглядел тем же крепким и сильным человеком, которого Престимион помнил по прежним временам: изящный и прямой, в черно-алых одеждах понтифекса. На одном его лацкане ярко сверкала миниатюрная копия тиары понтифекса, а на другом - маленькая золотая рохилья, астрологический амулет, который он так любил. Ничто в нем не позволяло даже думать о близком конце. Когда они обнялись, невозможно было не удивиться силе этого человека.

Помолодевший, цветущий Конфалюм снова стал самим собой. Он всегда обладал огромной физической энергией, был невысокого роста, но крепкого сложения с острыми серыми глазами и густой гривой волос, которые даже в преклонном возрасте сохранили каштановый цвет. В свое время на любом сборище в Замке лорд Конфалюм неизменно оказывался в центре внимания не только потому, что был короналем, но и потому, что излучал такой мощный магнетизм, такую притягательную силу, что все невольно поворачивались к нему. И он не слишком изменился. Присущая ему внутренняя энергия помогла пережить кризис. Как это хорошо, подумал Престимион. Он почувствовал прилив огромного облегчения. Но в то же время он понял, что теперь ему придется иметь дело не с потрясенным, усталым стариком, которому он сможет рассказать то, что сочтет нужным, но с человеком, который более сорока лет провел на троне короналя и лучше любого человека в мире понимал законы высшей власти.

***

- Вы хорошо выглядите, ваше величество. Необычайно хорошо!

- Тебя это удивляет, Престимион?

- До меня доходили слухи о плохом настроении, о беспокойстве, бессоннице...

- Ба! Слухи, и только. Сказки. Возможно, сначала у меня было несколько трудных моментов. Необходимо пережить период привыкания, когда переезжаешь сюда из Замка, - я не стану делать вид, что это легко. Но когда это наконец проходит, чувствуешь себя здесь вполне комфортно.

- И вам комфортно?

- Да. И тебя это должно радовать. Еще не было такого короналя, которого не приводила бы в ужас необходимость в конце концов перебраться в Лабиринт. А почему бы и нет? Просыпаться каждое утро в Замке, смотреть в окно на это бескрайнее воздушное пространство вокруг, иметь возможность спуститься с Горы, когда пожелаешь, и поехать куда захочется - в Алаизор, Эмболейн или Кетерон, если заблагорассудится, или в Пидруид или Нарабаль, - и все время помнить о том, что однажды старый император не проснется утром. И когда это случится, за тобой придут, и отправят на корабле вниз по Глэйдж, а потом на девять миль в глубину, и скажут: "Вот ваш новый дом, лорд Такой-то..." понтифекс улыбнулся. - Ну, здесь не так уж ужасно, позволь тебя заверить. Иначе Спокойно.

- Спокойно? - Это слово казалось неподходящим для описания этого безрадостного, лишенного солнца места.

- О, да. Определенно есть что сказать в пользу затворничества, его мира и покоя. Никто даже не может обратиться к тебе напрямую, знаешь ли, никто, кроме твоего главного спикера и твоего короналя. Нет докучливых просителей, дергающих тебя за рукав, никаких толп честолюбивых богатых отпрысков, роящихся вокруг в надежде снискать расположение, никаких утомительных путешествий за тысячи миль, когда твой совет решает, что пора показаться в какой-нибудь отдаленной провинции. Нет, Престимион, ты сидишь здесь, в уютном подземном дворце, а тебе приносят проекты законов, ты читаешь их и говоришь "да", или "нет", или "возможно", и они уносят их, и тебе больше не надо о них думать. Ты молод и полон жизни и не можешь понять преимуществ затворничества в Лабиринте. Признаюсь, что чувствовал то же самое тридцать лет назад. Но ты увидишь. Прослужи короналем сорок с лишним лет, как я, и обещаю тебе, ты будешь более чем готов к переезду в Лабиринт и не будешь испытывать никаких страданий по этому поводу Сорок с лишним лет быть короналем? Престимион понимал, что это маловероятно. Конфалюму уже за семьдесят. Самое лучшее, на что мог надеяться новый корональ, - это лет десять или около того, а потом он неизбежно станет понтифексом. Но Конфалюм, кажется, говорил искренне, и это утешало.