Всеволод Иванов - Александр Пушкин и его время

• Название: Александр Пушкин и его время
• Автор: Всеволод Иванов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: История
• Год: 1985

Имя Всеволода Никаноровича Иванова, старейшего дальневосточного писателя (1888–1971), известно в нашей стране. Читатели знают его исторические повести и романы «На нижней Дебре», «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Черные люди», «Императрица Фике», «Александр Пушкин и его время». Впервые они были изданы в Хабаровске, где Вс. Н. Иванов жил и работал последние двадцать пять лет своей жизни. Затем его произведения появились в центральной печати. Литературная общественность заметила произведения дальневосточного автора. Высоко был оценен роман «Черные люди», в котором критика отмечала следование лучшим традициям советского исторического романа.

Последним произведением Bс. H. Иванова стало повествование «Александр Пушкин и его время». Научный редактор книги — профессор, доктор филологических наук П. А. Николаев, он же автор предисловий к первому и второму изданиям этого повествования, — писал: «Среди множества научных и художественных биографий труд Вс. Н. Иванова привлечет к себе внимание читателей оригинальной трактовкой и характера великого поэта в целом, и многих особенностей его миропонимания. Пушкин предстает здесь и как волшебник поэтического слова, и как необычайно живая эмоциональная натура, но главное — как человек с чрезвычайно широким историческим мышлением. Пушкин — великий государственный ум, вот на какую сторону духовного облика поэта обратил внимание Bс. H. Иванов».

---

Из-под пера Пушкина выходят «Маленькие трагедии»; 23 октября закончен «Скупой рыцарь», 26 октября, — «Моцарт и Сальери», 4 ноября — «Каменный гость», 6 ноября — «Пир во время чумы»… Также закончен «Евгений Онегин», — написано смутное «Путешествие Онегина» — восьмая глава «Онегина», и…сожжена десятая…

В своем великом творческом уединении Пушкин даже не знает, что 17 ноября (29 по новому стилю) вспыхнуло польское восстание, что создается в Польше Временное правительство.

Только 5 декабря Пушкин в Москве наконец, у ног своей невесты, среди друзей, среди потрясающих вестей о международные событиях.

9 декабря Пушкин пишет письмо Плетневу в Петербург. Письмо чисто деловое. В самом начале — личное: «Нашел тещу озлобленную на меня, и насилу с нею сладил, но слава богу — сладил… Пришли мне денег сколько можно более. Здесь ломбард закрыт…» То есть, значит, Кистеневку заложить пока нельзя. «Что Годунов?»

Дальше идет перечисление написанного в Болдино.

Затем Пушкин вспоминает печальную историю с «Литературной газетой»: «…чего смотрел и Дельвиг? охота ему было печатать конфектный билетец этого несносного Лавинья».

Пушкин еще не в курсе всех дел «Литературной газеты».

Новости из-за рубежа сильно отзываются в Москве, идут по всей России — французская революция ширится в своих следствиях по Европе, пылает в Польше. И соответственно крепчает мороз николаевского царствования по всей России.

Глава 20. «Ох, семья, семья!»

Холера 1830 года из Азии добралась до Москвы. Для борьбы с эпидемией был назначен министр внутренних дел А. А. Закревский, в помощь ему по кварталам Москвы поставлены сенаторы. Московский уезд поручен был заботам партизана-поэта Д. В. Давыдова.

«Москва приняла совсем иной вид… — описывает А. И. Герцен. — Экипажей было меньше, мрачные толпы народа стояли на перекрестках и толковали об отравителях; кареты, возившие больных, шагом двигались, сопровождаемые полицейскими; люди сторонились от черных фур с трупами… Город был оцеплен, как в военное время, и солдаты пристрелили какого-то бедного дьячка, пробиравшегося через реку… страх перед болезнию отнял страх перед властями, жители роптали, а тут весть за вестью — что тот-то занемог, что такой-то умер…»

Была организована и выпущена особая газета, выходившая ежедневно, — «Ведомость о состояний города Москвы» под редакцией профессора М. П. Погодина. Мобилизованы и распределены по частям московские врачи: медицинский советник Пфеллер, Зубов, Броссе, Сейделер, Мухин, Герцог, оба Рихтера, Левенталь, Оплель, Гейман, Лодер, Римих, Корш, Поль, Янихин, Высоцкий, Альфонский, Гааз, Альбини и другие.

Черная большая карета с иконой божией матери Иверской всё время кружила по городу, на улицах пелись молебны. Перепуганные жители выходили из домов, стояли на коленях во время шествий крестных ходов, прося со слезами прощения грехов.

Кроме холеры, на Москву надвинулись волнующие известия с Запаса — Петербург готовил уже совместно с Берлином стотысячную армию для подавления европейской революции. Царь русский и прусский король твердо решили поддержать престиж Священного Союза.

Но император вдруг оставил Москву — уехал в Петербург, куда тоже пробиралась холера. Отъезд этот вызвал толки, что царю пришлось отменить вторжение в Европу по причине угрожающего положения в Польше и готовиться идти на Польшу.

Пушкин только в декабре прорвался через карантинные заставы в Москву и с головой ушел в заботы по устройству будущей своей семейной жизни.

Среди всех этих досадных волнений, хлопот, тревог большое горе — кончина Дельвига. 21 января пишет Пушкин тому же Плетневу:

«Что скажу тебе, мой милый!. Ужасное известие получил я в воскресение… Грустно, тоска. Вот первая смерть, мною оплаканная. Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нем как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду — около него собиралась наша бедная кучка… Считай по пальцам: сколько нас? Ты, я, Баратынский, вот и всё».

Жизнь шла, несмотря ни на что. Новый год Пушкин встречал в обществе П. В. Нащокина с цыганами, с цыганским хором… Много хлопот потребовало найти «фатеру», как пишет Пушкин, то есть квартиру, первую в его жизни. Ее нашли на Арбате, в двухэтажном доме Хитрово, № 53. Взяли время ремонт, покраска, обивка обоями, покупка мебели. Часть мебели пришлось занять у князя Вяземского.

Много времени отнимают заботы о будущей семье. Пушкин приезжает часто к Гончаровым, торопит с венчаньем, наблюдает, как в их доме работают модистки, белошвейки, шьют пышное приданое.

Пушкин в то же время следит за событиями в освобождающейся Европе, за ходом вспыхнувшего польского восстания. Он даже грозит будущей своей теще — в случае дальнейших проволочек со свадьбой он уедет драться c поляками… Как-то, приехав к Нащокину, Пушкин говорит тоже об этом, и целый вечер напевает старинный романс:

Не женися, молодец,
Слушайся меня!
На те деньги, молодец,
Ты купи коня!

Польское восстание заставляет Пушкина дважды побывать у князя Вяземского в зимнем Остафьеве, где он ведет с хозяином горячие принципиальные споры о Польше, обсуждает положение.

Современники Пушкина в этом периоде отмечают постоянную озабоченность, даже мрачность поэта.

Приближался день венчания. Настаивая на свадьбе, хлопоча о ней, в то же время Пушкин предвидит, предчувствует как бы свою обреченность.

Трогателен рассказ цыганки Тани о том, как за два дня до свадьбы Пушкина забежала она накоротке к своей подружке, тоже цыганке Оле, жившей тогда с холостым еще другом Пушкина Павлом Нащокиным в доме Ильинской по Гагаринскому переулку. Только успела Таня перекинуться несколькими словами, как к дому подкатил парный извозчик, и в сени, стремительный как всегда, вбежал Пушкин. Он обрадовался Тане, обнял ее, поцеловал в шеку, а потом сел на диван и задумался, уронив голову на руки.

— Спой мне на счастье, Таня, — сказал он, помолчав. — Ты ведь слыхала — я женюсь!

— Дай вам бог счастья, Александр Сергеич, — отвечала Таня, у которой у самой было тяжело на душе — не ладились ее собственные любовные дела.

И оназапела хоть и «подблюдную», то есть свадебную, песню, но такую, которая слыла не к добру:

Ах, матушка, что так в поле пыльно,
Государыня, что так пыльно?
— Кони разыгралися!
— А чьи то кони, чьи то кони?
— Кони Александра Сергеевича!

— Пою я песню эту, — вспоминала Таня, — а самой так уж грустно, но, чувствую, и голосом то же передаю…

Подняла глаза, а он рукой-то голову подпер, плачет, как ребенок. К нему Павел Воинович бежит:

— Пушкин, что с тобой?

— Ах, — говорит, — песней всю внутрь мою перевернули, она мне не радость, а большую потерю предвещает!

Со свадьбой наконец договорились: венчаться 18 февраля, в последний день, когда можно было еще венчаться по церковным правилам, — подходил великий пост.

Накануне, 17 февраля, Пушкин в новой своей квартире собрал друзей на мальчишник — к обеду. Было человек десять, среди них Нащокин, Вяземский, Языков, Баратынский, Варламов, Елагин, его пасынок Иван Киреевский, Д. В. Давыдов.

Хозяин был так грустен, так мрачен, что гостям было «прямо неловко». Пушкин читал стихи, в которых прощался с молодостью, а перед февральским синим вечером поехал к невесте.

В день венчанья, перед тем как уже ехать в церковь, Наталья Ивановна прислала жениху записку: «Свадьба откладывается — нет кареты!» И Пушкин экстренно посылает деньги на экипаж.

Венчался Пушкий в церкви Большого Вознесенья, что у Никитских ворот. Посажеными родителями были у жениха князь П. А. Вяземский и графиня Потемкина у невесты — И. А. Нарышкин и А. М. Малиновская. С иконой ехал мальчик — княжич Павлуша Вяземский.

Причт Вознесения настаивал перед своей почетной прихожанкой Натальей Ивановной, чтобы венчание было у них, хоть храм и был еще недостроен. Гончаровы согласились. Венчались Александр Сергеевич со своей Натальей Николаевной в боковом приделе. По настоянию той же Натальи Ивановны обряд был пышный, с чудовскими певчими, зажженными паникадилами, много было знатных гостей — венчался Пушкин.

После обряда вся Москва говорила, что вышло «нехорошо», что жених, идя вокруг, задел аналой, на котором лежали крест и евангелие, и будто бы крест упал на ковер. Говорили, что при обмене кольцами кольцо жениха упало на пол. Пушкин побледнел — он всегда верил в приметы. Потом венчальная свеча погасла у него в руках. Из двух шаферов, державших венцы над головами жениха с невестой, первым устал шафер жениха и был подменен другим… И все в один голос передали фразу Пушкина, сказанную по-французски: «О, все плохие приметы!»