Роберт Силверберг - Король снов

• Название: Король снов
• Автор: Роберт Силверберг
• Жанр: Фэнтези

---

Впрочем, в этом посетителе было очень немного таких черт, которые не казались бы Тастейну странными. За последние месяцы Мандралиска принял у себя огромное количество непонятных людей. Обязанностью Тастейна было встречать их в гостинице, где размещалось большинство таких посетителей, провожать в официальный штаб Движения на проспекте Гамбинерана, проверять там их документы, а затем препровождать во дворец для встреч с графом. Он уже привык к ежедневному появлению людей далеко не респектабельного облика, относившихся подчас к тем слоям общества, представители которых, как правило, стараются избегать дневного света. Мандралиска, похоже, очень интересовался людьми такого сорта. И тем не менее этот был, пожалуй, самым необычным.

Он был очень высок и худощав, скорее даже тощ. Одет он был тоже весьма специфически: в грубую и тяжелую длинную черную куртку на толстой подкладке, из-под которой виднелась легкая туника из бледно-зеленого шелка. Взгляд его тоже был странным — он казался одновременно и высокомерным и просительным. Да и сами глаза тоже поражали — белки желтые, а зрачки жуткого лилового цвета. Лицо — широкое, бледное, с мелкими чертами, казавшимися каким-то образом смещенными в середину. Ходил этот человек, сильно сутулясь, чуть ли не касаясь плечами ушей, так что казалось, будто он опасается, что если не будет втягивать шею, то его голова неизбежно оторвется и улетит. Даже самое имя его было чрезвычайно странным: Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп. Да разве такие имена бывают? Все в этом человеке так и дышало обманом. Впрочем, давать оценку посетителям Мандралиски не входило в обязанности Тастейна. Он должен был всего лишь провожать их в кабинет графа.

— Прекрасный город Ни-мойя, — отметил Вайизейсп Уувизейсп Аавизейсп, войдя с Тастейном во дворец. Они шли по галерее, соединявшей два крыла здания. Одна стена этой галереи представляла собой сплошное окно из чистейшего кварца, из которого открывался великолепный вид на оседлавший многочисленные холмы центр великой столицы. — Много слышал о нем. Думаю, один из лучших городов в мире.

Тастейн кивнул.

— Говорят, самый лучший. Ничего подобного нет даже на Замковой горе. — Он без труда вошел в роль экскурсовода, благо болтовня несколько ослабила то напряжение, которое он чувствовал в обществе этого незнакомца. — Вы уже успели осмотреть сам город? Вон на том холме — видите? — это Музей миров. А слева от него галерея Госсамера. Отсюда хорошо виден купол Большого базара, а рядом с ним начинается Хрустальный бульвар.

Небрежно указывая этому пришельцу из дальних мест различные чудеса великого города, Тастейн ощущал себя чуть ли не местным старожилом. По правде говоря, Тастейн и сейчас испытывал благоговейный страх перед Ни-мойей и ее чудесами; это чувство почти не ослабело за несколько месяцев, прошедших после того, как Пятеро правителей перенесли свою столицу из Горневона сюда. Но ему нравилось притворяться подлинным уроженцем большого города, прошедшим огонь и воду, сообразительным и искушенным.

Дойдя до конца кварцевой галереи, Тастейн повернул налево, в полутемный переход, ведущий в обращенную к реке часть дворца; ее теперь занимал Мандралиска.

— Нам сюда, — сказал он, так как посетитель чуть не отправился в личные покои лорда Гавирала. Официально весь дворец прокуратора был теперь резиденцией Гавирала, но Мандралиска занял половину южного крыла, откуда открывался наилучший вид на реку, для своих собственных нужд. У многих сохранились еще довольно свежие воспоминания о том времени, когда Пятеро правителей обращались с Мандралиской почти так же, как и со своими слугами, но, совершенно ясно, это время прошло. Тастейну казалось, что теперь уже Мандралиска отдавал распоряжения Пятерым правителям, а те, как правило, поступали именно так, как он того хотел.

В конце прохода стоял еще один стражник, на сей раз это был скандар, причем не кто иной, как Садвик Горн, старый гонитель Тастейна, причинивший ему столько неприятностей во время давнего похода на север, когда они сожгли крепость лорда Ворсинара. Теперь Тастейн едва удостаивал его взглядом, ведь он принадлежал к внутреннему кругу приближенных графа Мандралиски, а Садвик Горн был всего лишь охранником у двери.

— Посетитель к графу, — сказал скандару Тастейн. И повторил, обращаясь к Вайизейспу Уувизейспу Аавизейспу: — Нам сюда, — указав на уходившую далеко вверх высоченную спиральную лестницу.

Поначалу Тастейн боялся, что так и не сможет выучить дорогу по огромному прокураторскому дворцу. Однако, несмотря на всю колоссальность здания, он к настоящему времени сумел достаточно хорошо разобраться в нем.

Когда он в первый раз увидел дворец с реки, он показался ему таким же огромным, каким был в его представлении замок короналя, но теперь он знал, что здание своей высотой было в значительной степени обязано сверкающему белизной цоколю, возносившему его высоко над уровнем набережной. Впечатление огромности создавало множество наружных галерей и лестниц, казавшихся издали запутанным лабиринтом, но и эта сложность была лишь видимой. Само здание — сложный комплекс соединявшихся друг с другом павильонов, балконов и внутренних двориков, было, конечно, обширным, но его план отличался поразительной логичностью, так что Тастейн вскоре изучил все его внутренние проходы.

Мандралиска занял под свой кабинет великолепную палату, в которой блистал прокуратор Дантирия Самбайл в те дни, когда он почти по-королевски властвовал над всем Зимроэлем. Дантирия Самбайл умер более двадцати лет тому назад —Тастейн еще и на свете столько не прожил, — но присутствие этого человека, казалось, все еще ощущалось в этом просторном зале. Блеск сверкающего пола, выложенного плитами розового мрамора, инкрустированного перекрещивающимися полосами непроницаемо черного камня, и сияющий стол в форме полумесяца из темно-красного нефрита, и развешанные по стенам белые, как свежий снег, мохнатые шкуры огромных ститмоев — все это красноречиво напоминало о вошедшем в поговорки пристрастии прокуратора к роскоши.

Стена кабинета со стороны набережной представляла собой цельный блок наилучшего кварца, не уступавшего прозрачностью даже чистейшему воздуху. Через это окно открывался изумительный вид на широкую излучину реки Зимр, которая была здесь настолько огромна, что невооруженным глазом с трудом удавалось рассмотреть зеленые сады предместий, раскинувшиеся на противоположном берегу. По речному фарватеру тянулась непрерывная вереница огромных, ярко окрашенных речных судов с пассажирами и товарами. А на этой стороне протянулся длинный ряд приземистых зданий с украшенными мозаикой стенами и крышами из блестящей черепицы; эти постройки, сверкающие в лучах полуденного солнца, огораживали причалы, далеко растянувшиеся вдоль реки. Некогда это были простые непритязательные пакгаузы, но Дантирия Самбайл полностью перестроил их, затратив многие тысячи реалов, чтобы эти постройки радовали глаз, когда он глядит на них сверху.

Когда Тастейн отворил дверь, граф Мандралиска сидел за столом. Под рукой у графа лежала небольшая кучка тонкой проволоки — шлем, с которым он никогда не расставался. Рядом находились оба его постоянных компаньона: слева как обычно копался в бумагах адъютант, кривоногий коротышка Джакомин Халефис, а справа сидел другой коротышка — сувраэлец с бегающими глазами Хаймак Барджазид, разработавший и изготовивший для Мандралиски этот самый шлем.

«Мы трое, — сказал себе Тастейн, — единственные люди в мире, которым граф Мандралиска доверяет, — настолько, насколько он вообще способен кому-то доверять».

— Ага! — воскликнул Мандралиска с тем наигранным дружелюбием, которое подчас любил демонстрировать. — Вот и герцог Тастейн собственной персоной. И кого вы привели ко мне на сей раз, мой дорогой герцог?

Давным-давно, когда Тастейн только приступил к службе у графа Мандралиски, когда он был всего лишь зеленым пареньком из глухой провинции, граф с присущей ему угрюмой шутливостью, которую очень часто нельзя было отличить от угрозы, вдруг ни с того ни с сего присвоил ему титул графа Сеннекского и Горвенарского. И после этого частенько называл его «граф Тастейн». Это было совершенно бессмысленно — лишь один из примеров издевательских насмешек Мандралиски, его сардонического чувства юмора. Тастейн отлично знал, что обижаться на это не следует. Просто таков был стиль Мандралиски: холодный, часто жестокий и всегда капризный. Юноша быстро понял, что для графа холодность, жестокость и капризность были всего-навсего способами поддержки своей власти над людьми. Заставить любить себя он был не в состоянии, ну, а страх, порождавшийся непредсказуемостью его действий, мог быть почти так же полезен для власти, как и недостижимая любовь.

Однако в последнее время Мандралиска почему-то стал величать Тастейна герцогом. Что это могло значить? — ломал голову Тастейн. — Просто новый каприз или что-нибудь еще? Не могло ли это говорить о том, что он за это время вырос в глазах Мандралиски? А может быть, дело лишь в том, что Мандралиска помнил, что когда-то для развлечения присвоил мальчишке из Сеннека шутливый титул, но забыл, какой именно.