Unknown - О чем ты молчишь? (СИ)

• Название: О чем ты молчишь? (СИ)
• Автор: Unknown
• Жанр: Слэш

Очень коротко от автора: рассказ не предназначен для лиц моложе 18 лет. Если вы не достигли этого возраста, пожалуйста, покиньте эту страницу. Благодарю за понимание.   Произведение написано на стыке двух жанров: слэш и социальная драма. Определение из Википедии: "Cлэш... — это жанр любительских произведений («фанфиков»), в котором описываются романтические или ceкcуальные отношения между персонажами однoго пoла, обычно мужского" (с).   Если по каким-то причинам просмотр подобных материалов может нанести вам моральный ущерб, я также прошу Вас прекратить чтение этих страниц.   Рассказ не пропагандирует однополые отношения и насилие. Персонажи и их имена вымышлены автором. Любые совпадения с реальными лицами и реальными событиями - случайны.   Предупрежедния: слэш, ненормативная лексика, бдсм, сомнительное согласие.   Жанры: слэш, агнст, робкий романс, русреал.  

---

*****

Из армии пришел Самсон в начале лета. Два месяца после дембеля гулял. Пил с друзьями. Ловил рыбу на прудах. Ходил по девчонкам. Маленький депрессивный городок с единственной пятиэтажкой у автовокзала и работающим три дня в неделю полуразворованным заводом не слишком много удовольствий предоставлял своим обитателям. В конце лета в день зарплаты полупьяный отец пришел с работы вместе с другом – мастером покрасочного цеха.

- Вот, Леонид, моя смена! – нетрезво умилился он, когда на кухню, где они догонялись на кровно заработанные, вышел Самсон. – Вернулся, вишь, из армии. Работы никак не найдет. Третий месяц пошел!

- А чё ты, Иваныч, молчал? У нас же Маляев на пенсию собрался. Давай сына к нам. Хорошее место. Доплата за вредность! Как звать его?

- Мишей! – прослезился отец пьяными слезами. – Слышишь, Михаил?! Леонид Петрович тебе место предлагает! Самое элитное на всем заводе! Всегда при куске хлеба останешься!

Так Самсон попал в «малярку». Работа была адская. Респираторы, которые выдавались малярам, выработали свой ресурс еще в прошлом тысячелетии. Глаза слезились от удушливого запаха. В горле першило. Руки после смены приходилось оттирать ядреным растворителем. Зато, в отличие от других цехов, работала «малярка» пять дней в неделю. Таким похвастаться могли еще только бухгалтерия и охрана. У Самсона завелись деньги. В городишке, где в каждом магазине под прилавком лежит тетрадь, в которую продавцы пишут отпускаемые в долг до зарплаты хлеб и макароны, человек, работающий пять дней в неделю на заводе – это «финансовая элита». Вокруг Самсона засуетились невесты. Жизнь, как умела, играла яркими красками.

И всё сложилось бы у него «как у людей»: через полгодика женился бы он на какой-нибудь, уже беременной к тому времени, пигалице. Сыграли бы свадьбу на взятый кредит. А на подаренные гостями деньги купили бы большущий плоский телевизор, на который пришли бы любоваться все соседи. И по вечерам смотрели бы по нему два центральных канала, потому что больше ничего не ловит в этой забытой богом глуши. С мая по октябрь горбатились бы на огороде. Жена, родив трех ребятишек, раздобрела бы, закатывала бы за лето по полсотни банок огурцов, а по выходным ходила к матери жаловаться на мужа и безденежье. Но распорядилась судьба по-другому.

Это был выходной – четвертое ноября, «День единства». Непонятный и ненужный, если верить ворчанию матери, праздник. Завод не работал. Самсон вместе с другом Валеркой взяли «Журавлей»***(1) и две полторашки «Жигулевского» и завалились к Машке, шалаве редкой, но смешливой и фигуристой.

Пришли еще Светка, Артем, Светкин брат, его девушка Настя…. Пиво быстро кончилось. Народ заскучал. А у Самсона оформились планы на Машку, и душа просила подвига. Так оказались они с Валеркой у коопторга. Магазин был закрыт по случаю праздника, и над дверью мигала синяя лампочка охраны. Не понятно, с какого загона, рванули они двери, а после того, как замок не поддался, высадили каблуком дощатую филенку. Валерка полез было внутрь, но застрял в узком проломе. Заорала на всю вечернюю дремотную улицу визгливая сирена.

- Валера, твою мать, бежим! – спохватился Самсон.

Дернул приятеля со всей силы за руку, выломав его плечом узкую дверную раму. Валерка смачно ругнулся и, глухо топая большими сапогами, побежал вслед за другом. Отдышались в школьном дворике, поматерились и огородами разошлись по домам. Городишко – маленький, всё тайное делается явным за минуту. Ночь не наступила, а участковый уже стучался в дверь Самсоновых.

- Иваныч, знаешь ты, что Мишка твой с Валеркой Голавлевым магазин взломали?

Родители закрестились, запричитали. О сыне, который два часа назад вернулся пьяный и напуганный, не признались. Сказали:

- Загулял, не знаем сами, где!

- Тюрьма им будет! – пригрозил участковый. – Скажите, пусть лучше с повинной придет, - и ушел.

Отец зло распахнул дверь в Самсонову комнату:

- Вставай, подлец! По кривой дорожке пошел, недоносок?!

- Нет, бать! – торопливо зачастил Самсон. – Мы ничего не взяли, только дверь сломали. Да и то – Валерка!

Мать, утирая слезы и что-то про себя шепча, укладывала рубашки и носки в армейский Самсонов чемодан:

- Езжай, сынок, в город! Отсидишься, выждешь, может, пронесет?!

«Городом» называли областной центр. Переночевал там Самсон у одноклассника, который работал охранником в банке и жил, неясно на каких условиях, у сорокалетней, как он представил ее, «подруги». Одноклассник и надоумил его ехать в Москву.

- У меня друган непыльно так устроился: снимается в порнушке! Прикинь, работа: баб ебать! И денег платят знатно! Он хату там снимает. И почти новую «Приору» купил.

Вот как вышло, что вчерашний маляр приехал в столицу и появился в огромном дворе спального района, куда домчало его такси по записанному на бумажке адресу. Задрав голову, оглядывал Самсон шестнадцатиэтажки. Светилась огнями новенькая школа. Плотно втиснулись друг к другу дорогие машины. Девушка с пушистой собачкой, разговаривая по телефону, прошла очень близко, едва не задев его плечом. Кажется, весь родной город Самсона разместился бы в этом дворе! Минут через пятнадцать подошел к нему рослый мужик:

- Ты – Самсонов? Ты звонил? Пошли!

Едва успевая за его широкими шагами, Самсон испуганно покосился на консьержку в подъезде, споткнулся о постеленную в тамбуре дорожку и в первую секунду отшатнулся от раскрывшихся дверей освещенного голубоватым светом лифта. Провожатый усмехнулся снисходительно:

- Привыкнешь, не робей! Звать-то тебя как?

- Михаилом! – выпалил Самсон, потом смутился и поправился: - Ну, то есть – Мишей...

- А я – Александр Аркадьевич. Студия наша – здесь, в этом же подъезде, на четвертом этаже. А жить ты будешь на девятом, вместе с одним из наших артистов.

На девятом этаже лифт остановился, мужик уверенно открыл ключом одну из дверей и пропустил Самсона впереди себя.

- Вот здесь. На второй койке спит Олег. Он тоже будет с тобою сниматься. Он – парень хороший. Третий год у нас работает. Ты с ним подружись, он тебе освоиться поможет. Вот твои ключи. Всё, я ушел. До завтра!

Миша оставил вещи в коридоре и прошелся по квартире. Панельная однушка. Небольшая кухня, совмещенный санузел. Две узких кровати по двум стенам комнаты, шкаф и стол. Компьютер с посявканным корпусом и старым монитором. Маленький телевизор. Для кого-то – тоска и казенщина. А Самсону после древнего дивана со сломанной пружиной, после ковра на стене и серванта с хрустальными сахарницами, квартира эта показалось такой же удивительной, как жизнь на Марсе! Он достал из чемодана тапочки, повесил куртку и пошел в слепящую светильниками, зеркалами и никелированными кранами ванную комнату.

* * *

- Привет! Ты, что ли, будешь здесь жить?

- Ты – Олег?

- Да. А ты? – спросил парень, проходя на кухню и щелкнув чайником. – В холодильнике две верхние полки – мои, остальное можешь занимать.

- Я – Миша, - Самсонов протянул руку для пожатия, но Олег не обратил на нее внимания.

Мишка постоял две минуты в дверях, потом ушел в комнату и лег лицом к стене. Спустя четверть часа Олег закончил возиться на кухне, распахнул дверь и остановился в дверном проеме, уплетая из тарелки пельмени.

- Значит, ты теперь ебать меня будешь?

- Что? – встрепенулся Мишка. – Кого?

Олег хмыкнул:

- А ты думал – Милу Йовович? Тебя продюсер, что, не предупредил? Конечно, с твоим типажом будешь как twink***(2) сниматься. Для того чтоб трахать баб, нужно быть качком. Или толстым папиком. Или с продюсером «вась-вась» иметь. Ты, как я понимаю, ни к тем, ни к тем, ни к этим не относишься?

Миша покачал головой. Олег подцепил из тарелки последний пельмень.

- У тебя на мужиков-то стоит?

Миша смутился.

- Ты еще и краснеешь, как баба?! Сниматься-то как будешь? А болт у тебя - большой? – Олег, не обращая внимания на смущение собеседника, кивнул куда-то в сторону его пупка.

- Семнадцать сантиметров! – с хмурым вызовом ответил Михаил.

- Ну и нормально! – примиряющим тоном сказал Олег. – А у меня – пятнадцать. Меня все любят поэтому. А еще у нас есть Клей – у него 24! Его ненавидят. С ним ни в задницу долбиться, ни в горло – врагу не пожелаешь.

- А почему «Клей»? – спросил Михаил, чтобы как-то поддержать этот неудобный разговор. – Нюхает?

- Нет. Знаешь, такой боксер был: Мухаммед Али, а настоящее имя – Кассиус Клей. Так наш «Клей» - мулат, потому и размер такой. Его тоже зовут Али, Мухамед и что-то там еще, четыре слова… Сокращенно – Клей.

- Понятно, - ответил Михаил.

- Мыло и шампунь мои не брать! Не люблю! – сказал Олег, заваливаясь на узкую койку и щелкая пультом телевизора. – Футбол смотришь?

- Да.

- А болеешь за кого?