Дж. Риддел - Дом с привидениями в Летчфорде

• Название: Дом с привидениями в Летчфорде
• Автор: Дж. Риддел
• Издательство: Квадрат
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8498-0022-0

Предлагаемый вниманию читателей сборник объединяет произведения, которые с некоторой степенью условности можно назвать «готической прозой» (происхождение термина из английской классической литературы конца XVIII в.).

Эта проза обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых сил, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Но характерная примета английского готического романа, особенно второй половины XIX в., состоит в том, что таинственные, загадочные, потусторонние явления органически сочетаются в них с обычными, узнаваемыми конкретно-реалистическими чертами действительности.

Этот сплав, внося художественную меру в описание сверхъестественного, необычного, лишь усиливает эстетическое впечатление, вовлекает читателя в орбиту описываемых событий. Обязательный элемент «готических» романов и повестей — тайна, нередко соединенная с преступлением, и ее раскрытие, которое однако — в отличие от детектива может, — так и не произойти, а также романтическая история, увязанная с основным сюжетным действием.

---

— Мэри, — спросил я, — когда вам было столько же лет, сколько Изобел сейчас, какие у вас были интересы и вкусы?

— Я что-то не помню, — задумалась миссис Тревор. — Вряд ли мама позволяла мне иметь хоть какие-нибудь…

— Я совершенно уверен, что вы очень походили на свою дочь, — сказал я. — А теперь обещайте мне быть мужественной. Постарайтесь не ревновать детей к бедному Валентайну. Вы должны помнить как мудрая маленькая женщина, что ничто не властно изменить человеческую природу и…

Вдруг она резким движением выдернула руку, которую я по забывчивости продолжал удерживать в своей.

— Они идут сюда, — прошептала она и залилась румянцем, Словно ее застигли врасплох за чем-то неприличным. — Я… я Поднимусь наверх и умоюсь.

И она вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Валентайн с тем же странным выражением лица, которое так неприятно поразило меня в день его приезда, распахнул дверь на веранду и предложил мне пойти прогуляться и выкурить по сигаре.

— Эти мальчишки совсем меня замучили, — объяснил он. — Давайте погуляем спокойно хоть полчаса.

— Я пойду с вами! — завопил Ральф.

— Ни в коем случае, — объявил мистер Уолдрум с похвальной решимостью. — Хватит с меня на сегодня! — За этот ответ я был крайне ему признателен, ибо отнюдь не жаждал разделить общество Ральфа.

Некоторое время мы гуляли молча, потом Валентайн, стряхивая пепел с кончика сигары, как бы невзначай спросил:

— По-видимому, мистер Тревор скончался совсем недавно?..

— Капитан Тревор умер много лет назад.

— Но миссис Тревор носит такой глубокий траур…

— Полагаю, она останется в нем до конца.

— До конца чего?

— Своих дней, — отрезал я.

Затем последовало длительное молчание.

— Я думаю, это была старая, как мир, история, — начал он, прервав паузу, — взаимная любовь, ранняя смерть…

— С ее стороны любви не было, а капитан Тревор дожил до преклонного возраста. Мне никогда не приходило в голову, что эта история может вас заинтересовать, но поскольку в жизни миссис Тревор нет тайн, могу рассказать все, что знаю, если вы хотите.

— Я многого в ней не понимаю, — задумчиво произнес Валентайн, и я понял, что любопытство его задето.

Мое повествование было кратким. Какой простой и банальной казалась эта история, облеченная в слова! А что за этими словами? Разбитая жизнь, загубленная юность, любовь, надежда.

Теперь Валентайн узнал обо всем, в том числе и о воле покойного, лишавшей миссис Тревор будущего, и о чувстве раскаяния, которое вызывало во мне воспоминание о моей собственной роли в этой трагедии.

— Давайте не будем больше об этом говорить. Я думал, вы питаете нежные чувства к la belle cousine[12], но не хотите в них признаться из страха потерять свободу и взять на себя ответственность за детей.

— Друг мой, — ответил я, — я люблю и уважаю миссис Тревор, но я не создан для брака, к тому же я по крайней мере на четверть века старше ее.

— Верно, — вздохнул Валентайн. — Я как-то об этом забыл. На обратном пути мы больше не обменялись ни словом.

Глава VIII Валентайн получает шанс

Вскоре после того вечера мистеру Валентайну Уолдруму начала надоедать сельская жизнь. Насколько я мог заметить, его тяготило тихое, спокойное, устоявшееся существование, безнадежно однообразные обеды, полное отсутствие подходящего общества, бурная любовь детей, спокойная любезность хозяйки, неприхотливый быт, распорядок, не нарушаемый ничем, кроме рождения теленка или появления на свет удачного выводка цыплят.

Настроение его, вначале заметно улучшившееся, упало до нуля, аппетит тоже, в манерах появилась сдержанность, лицо с каждым днем все больше выражало угрюмую усталость. В общем, я ни в малейшей степени не был удивлен, когда однажды утром, после завтрака, он объявил мне, что получил письма, вынуждающие его возвратиться в город.

— Я не забуду о Джеффри, миссис Тревор, — сказал он ей перед отъездом, — я стану навещать его как можно чаще.

Она мало знала мир — она совершенно не представляла себе, как принято вести себя в этом Лондоне, близ которого "она однажды жила", и не могла оценить в полной мере доброту, которую уже успел проявить Валентайн по отношению к ее мальчику, однако она была настолько благодарна и скромна по натуре, что интуиция с успехом заменяла ей опыт.

С нежным румянцем на щеках и полными слез глазами, с милой простотой, заставившей меня гордиться кузиной и, я уверен, глубоко тронувшей мистера Уолдрума, она поблагодарила его за все, что он сделал.

— Я перед вами в неоплатном долгу, — сказала она.

— А я в неоплатном долгу перед мистером Тревором, — откровенно ответил Валентайн. — Он сделал для меня гораздо больше, чем я могу надеяться когда-либо сделать для него и его близких.

— Правда? Как чудесно, — воскликнула она с жаром.

— Чепуха, Мэри. Он преувеличивает, — заметил я с подобающей скромностью.

— Это не преувеличение, — сказал Валентайн с выражением, напомнившим мне его мать. Увы, это давняя история.

— Миссис Тревор, всем, что я имею, я обязан вашему кузену. Если когда-нибудь я добьюсь славы и успеха, о которых стоило бы говорить, я не забуду о том, кто помог сделать мне первый шаг. Он нашел меня в Айлингтоне отчаявшимся, угнетенным, страдающим, и сразу же вселил в меня бодрость. У меня было небольшое разоренное имение в Эссексе, которое никто не купил бы, под которое никто не дал бы денег. Он нашел приятеля, который приобрел имение, и благодаря этому я сделался хирургом в Уэст-Энде, получил возможность производить интересующие меня опыты, написал книгу, стал известен и прекрасно зарабатываю. Вот и все, что ваш кузен сделал для меня, — он иронически выделил "все", — и поскольку об этом не стоило помнить, я тут же и забыл.

— Не обращайте внимание на его слова, Мэри, — попросил я, — он всегда, с малых лет был скверным мальчишкой.

— Он был очень добр ко мне и моим близким, — ответила она, протягивая Валентайну руку, которую он пожал, как мне представилось, с неохотой, и тотчас отпустил.

Хотя деловые письма, постоянно приходившие по поводу Кроу-Холл, и поглощали мое внимание, мне показалось удивительным, что Мэри ничего не сказала о недавнем госте.

Если я заводил о нем разговор, она слушала и пыталась казаться заинтересованной, но никогда по собственной воле не упоминала о его существовании.

Разумеется, я понимал причины ее молчания — она завидовала его влиянию на детей.

Впрочем, это было естественно. У нее никого нет, кроме них, и по воле моего кузена ее молодая жизнь уже прожита, у них же множество других интересов, и вся жизнь впереди.

Я не мог обсуждать с ней этот вопрос, но тем не менее ощущал обиду. Когда представляешь женщине своего друга, рассчитываешь, что она проявит к нему какой-то интерес, особенно, если он старается быть полезным ей и ее близким.

Моя кузина Мэри обходилась с мистером Уолдрумом любезно, но я не сомневался, что в глубине души она не испытывает к нему благодарности. И он, я думаю, чувствовал это, поскольку навещая Джеффри, старался побыстрей уехать из Фэри-Уотер, всегда ссылаясь на занятость.

Между тем мой разговор с миссис Тревор о судьбе мальчиков принес плоды. Она сама предложила то, о чем я никогда бы не заикнулся — чтобы Ральф вместо необременительных занятий с живущим по соседству викарием и безграничной свободы в Фэри-Уотер получил образование в хорошей школе, выбрать которую она предоставила мне.

— Я не могу расстаться с ними со всеми сразу, — сказала она, улыбаясь через силу, — но мне хочется исполнить свой долг перед ними сейчас, когда я поняла, в чем он состоит.

— Какая вы прекрасная, милая женщина, — воскликнул я, обрадованный тем, что хотя бы в отношении детей она обладает частицей здравого смысла, который редко встречается у матерей.

В ответ на это признание она засмеялась и спросила, в самом ли деле я так считаю, и я ответил утвердительно, мысленно сделав небольшую оговорку.

Я находил ее прекрасной во всех отношениях, если не считать того, что она недостаточно оценила моего друга, но в конце концов, можно ли винить ее в том, что она не в состоянии понять его натуру?

Редко случается, что чьи-либо друзья хорошо относятся друг к другу. Почему мистер Уолдрум и миссис Тревор должны составлять исключение?

Я привык проводить в Фэри-Уотер не только время, когда созревает клубника, но и всевозможные праздники, которые следует здесь перечислить.

Разумеется, Рождество; конец масленицы и первую среду Великого Поста — как правило; четвертое воскресенье Великого Поста — время от времени; Страстную Пятницу и Пасху, могу ручаться, всегда. Иногда я появлялся на Троицу, и с детских лет присутствовал при принесении в жертву традиционного гуся. Пылая жаром, он появлялся на столе и, как считалось, обеспечивал удачу в течение следующих двенадцати месяцев. Я не уверен, были ли эти даты для меня настоящими праздниками, но привычка присутствовать на них с годами усилилась, и подобно доктору Джонсону, которому было не по себе, если он проходил мимо одного из столбов на Флит-стрит, не коснувшись его, я ощущал некоторое душевное беспокойство, если в дни, названные выше, не оказывался в доме, с которым я сроднился.