Леонтий Раковский - Суворов и Кутузов (сборник)

• Название: Суворов и Кутузов (сборник)
• Автор: Леонтий Раковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086557-4

В книгу вошли две самых полных и подробных биографии знаменитых русских полководцев А. В. Суворова и М. И. Кутузова принадлежащих перу талантливого писателя и историка Леонтия Раковского.

«Ваша кисть изобразит черты лица моего – они видны. Но внутреннее человечество мое сокрыто. Итак, скажу вам, что я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего. Во всю жизнь мою никого не сделал несчастным. Ни одного приговора на смертную казнь не подписал. Ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик. При приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим».

А. В. Суворов

---

– Погоди, – остановил его Суворов. – Трубач и казак. Письма на дротик. Затрубить. По отзыву – дротик с письмами воткнуть и отъехать назад. Дожидаться ответа. Понял?

– Точно так!

– Погоди. При них обязательно офицер, знающий турецкий язык. И чтоб поживее.

VII

Суворов соскочил с коня, бросил поводья вестовому и вошел в мазанку.

Денщик Прохор спал, растянувшись на лавке.

– Вставай! – разбудил его Суворов. – Сейчас придут генералы.

Прошка нехотя поднялся и, позевывая, вышел. Суворов заходил из угла в угол.

Сераскер только что прислал ответ на письма, которые вчера отправил ему Суворов. Турки предлагали заключить на десять дней перемирие, чтобы успеть отправить гонца к визирю – узнать, можно ли сдать Измаил русским. Сераскер предупредил, что если русские не согласятся на перемирие, то турки будут защищаться до последнего.

Уловка была ясна: турки просто-напросто хотели оттянуть штурм на несколько дней. Уже начинались зимние туманы, во время которых нечего было и думать идти на штурм. Перемирие было на руку только туркам.

Офицер, передававший письма, говорил с мухафизом,[68] старым трехбунчужным Мегмет-пашой. Вручая ему ответ сераскера, Мегмет гордо сказал:

– Скорее Дунай остановится в своем течении, а небо упадет на землю, чем Измаил сдастся!

Суворов разослал своих ординарцев рассказать во всех полках об этом заносчивом ответе турок и решил поскорее штурмовать Измаил, – все приготовления были уже сделаны.

Сейчас Суворов ждал генералов на военный совет. Он созывал их не потому, что колебался сам или не знал, что предпринять. У Суворова не было никаких сомнений: Измаил должен быть взят и будет взят во что бы то ни стало, – от этого зависела безопасность южных границ России. Суворову хотелось эту свою уверенность в победе вселить в генералов: ведь еще так недавно, до его приезда, они вынесли решение отступать от Измаила.

Впрочем, в войсках с приездом к Измаилу генерала Суворова настроение сразу же изменилось. Суворов каждый день объезжал полки и подолгу говорил с солдатами и младшими офицерами. Он не скрывал того, что Измаил превосходно защищен, что взять его будет чрезвычайно трудно.

– Стены – высокие, рвы – глубокие, но мы, русские, должны Измаил взять! – говорил Суворов.

– С тобою, батюшка, возьмем! – уверенно отвечали солдаты и офицеры.

Суворов несколько раз прошел из угла в угол, потом остановился, глядя на единственную в мазанке короткую лавку. Прикинул в уме:

«Потемкин, Самойлов, Кутузов, Мекноб, де Рибас – пять. Львов, Вестфален, Арсеньев… Человек двенадцать будет. Тут одним генерал-поручикам только поместиться. А где же я генерал-майоров посажу?»

Суворов вышел из мазанки.

– Прошка! – сказал он денщику, который сидел на завалинке. – Надо найти доску – будет много народу, а сесть не на чем.

Прошка засопел от неудовольствия, – приходилось куда-то идти, что-то делать.

– Тоже скажете: доску найти! – поднялся он. – Что это – в Москве аль в Рождествене?

– Не умничай, сам знаю, где мы. А нужно достать! – вспылил Суворов.

– Батюшка барин, мы скамелечку найдем, – подскочил расторопный Ванюшка. – У того, как его, у майора есть, – знаешь, Прохор Иваныч?

– Ну вот и ступайте, – повернулся Суворов.

Больше он не слушал Прошки, который по-всегдашнему не соглашался с вестовым. Суворов в раздумье ходил возле мазанки.

Диспозиция была уже написана вчера. Кажется, в ней ничего не упущено, каждая часть, каждый офицер, каждый солдат имели свое точное место и назначение. Рабочие для подноски лестниц и фашин – тоже. Что делать флоту на Дунае – известно. И все-таки хотелось еще раз продумать: не забыто ли что-нибудь?

День стоял холодный, но Суворову даже в его легком канифасном кафтане было жарко. Он расстегнул кафтан, а маленькую каску бросил на кучу тростника, лежавшего под стеной.

В это время к мазанке подъехал адъютант, которого Суворов послал известить генералов о совете.

– Все исполнено, ваше сиятельство! – подошел к Суворову адъютант.

– Бери бумагу, пиши! – приказал генерал-аншеф.

Адъютант быстро достал бумагу и карандаш.

– Садись, – глазами показал Суворов на завалинку. – Много писать!

Адъютант сел. Суворов, стоя над ним, диктовал. Он хотел в прибавлении к диспозиции сказать точнее о резерве, о том, где и как поставить обоз.

Прошка и вестовой притащили скамейку и кусок доски. Из мазанки слышалось неумолкаемое брюзжанье Прошки. Денщик был сильно зол на Ванюшку за то, что тот выскочил вперед с предложением. Прошка ведь тоже знал, где можно достать скамейку. Прошка давеча перечил барину так, по привычке, а в душе не хуже Ванюшки был готов исполнить поручение Александра Васильевича. И теперь злился на казака.

– Не туда, не этим концом! Орясина! – шипел он.

Суворов ничего не слышал, – он был поглощен своим делом. Даже когда к мазанке стали подъезжать один за другим генералы, он продолжал диктовать. Суворов лишь на секунду оборачивался к приезжавшим.

– Александр Николаевич, пожалуйте в избу, я – сейчас, – сухо сказал он бездарному генералу Самойлову, племяннику светлейшего, который до приезда Суворова был за то, что осаду Измаила нужно снять.

– Осип Михайлович, посиди, голубчик! – приветливо встретил он ловкого, хитрого де Рибаса.

– А, Миша! – по-дружески кивнул он своему любимцу, генералу Кутузову, который когда-то, тридцать лет назад, служил у него в Суздальском полку ротным командиром.

У мазанки уже стоял целый табун лошадей. Генеральские ординарцы и вестовые шептались в стороне.

Последним приехал Павел Потемкин.

– Перепиши, я погляжу, не пропустил ли чего, – бросил Суворов адъютанту и пошел в мазанку.

В тесной хатенке было полно. Генералы с трудом разместились на двух скамейках. Сидели плечом к плечу. На обломок доски, концы которой Прошка положил на обе скамейки, смело уселся де Рибас. Казачьему бригадиру Матвею Платову не хватило места. У самого порога стояло пустое ведро. Платов опрокинул его вверх дном и кое-как уселся на ведре.

Генералы сидели, разговаривая вполголоса. В мазанке было душно. Тучный Кутузов вытирал вспотевшее лицо платком.

Суворов стремительно вошел в мазанку, – генералы даже не успели встать со своих мест.

– Сидите, господа, сидите! – замахал он рукой, видя, что бригадиры поднялись.

Он не пошел к стелу, на котором лежала карта Измаила и горели две свечи, а остановился у порога.

Суворов обвел всех глазами и подумал: что станут говорить сегодня Потемкин, Самойлов, Львов? Те, кто был за отступление от Измаила?

Суворов сказал:

– Измаил – крепость без слабых мест. Гарнизон его – целая армия. Но напрасно турки считают себя в безопасности за каменными стенами. Русские солдаты достанут их и там. Против русского оружия ничто не устоит! Два раза наши войска подходили к Измаилу и два раза отступали. Теперь, в третий раз, остается либо взять Измаил, либо умереть под его стенами! Решайте: штурм или отступление?

Все глянули на самого младшего среди присутствующих – Матвея Платова: он должен был говорить первым.

Черноусый Платов быстро поднялся со своего места, – ведро с грохотом упало набок, но Платов даже не посмотрел на него.

– Штурм! – решительно сказал он.

– Штурм! – подхватили бригадиры Орлов и Вестфален.

– Штурм! Штурм! – единодушно заговорили все генералы.

Суворов просиял: «Значит, дошло! Значит, уверены!» Он порывисто обернулся к Платову и обнял его.

– Спасибо! Спасибо, – говорил Суворов генералам, которые встали со своих мест, – спасибо!

Он поочередно жал каждому руку, приговаривая:

– Сегодня – молиться, завтра – учиться, послезавтра – победа либо славная смерть!

VIII

День Измаила роковой.

Жуковский

Пал Измаил. Он пал, как дуб могучий, взлелеянный веками великан.

Байрон

Ночь была непроницаемо темная: низкие тучи заволокли все небо, а от Дуная, который шумел где-то справа, подымался густой туман. И в этой темноте исчезли грозные, четырехсаженные стены Измаила, его широкие, наполненные водою рвы и крепкие каменные бастионы.

В ордукалеси[69] не было видно ни огонька. В густом мраке декабрьской ночи лишь ярко горели бивуачные костры русских войск, с трех сторон охвативших Измаил. В русском лагере было тихо, но спали в нем немногие. Суворов назначил на сегодня, на пять часов утра, штурм Измаила, и ждать оставалось уже недолго.

Ночь была холодная, сырая. Люди жались поближе к огоньку. Костры горели жарче обычного: в них валили все топливо, что было запасено на неделю, – завтрашнюю ночь все надеялись ночевать уже не под открытым небом, а в домах Измаила.

Сегодня у бивуачных костров только сидели и разговаривали. Никто не латал кафтана, не выкраивал из старой рубашки онуч, не чистил ружья. Никто, как обычно у огонька, не смотрел, скоро ли поспеет каша или закипит в котелке вода.