МихайлоВ - Депортация

• Название: Депортация
• Автор: МихайлоВ
• Жанр: Русское современное

Когда настоящее приключение, начинающееся с прихода старого приятеля, постучится к тебе в дверь – готовься принять вызов, и захватывающее приключение захлестнет тебя с головой! «Депортация» – это роман-путешествие по экзотичным местам – от крупнейшего постсоветского мегаполиса до Латинской Америки и даже Антарктиды. Это роман-авантюра, который держит читателя в напряжении от первой до последней строчки.

События романа «Депортация» талантливого писателя Михайлова, благодаря кинематографической динамике, воздействуют на читателя, как контрастный душ – от смешного к драматичному и наоборот – не давая минуты на скуку. А благодаря калейдоскопу эмоций процесс чтения романа сродни просмотру увлекательного приключенческого фильма. Книга читается на одном дыхании и, перевернув ее последнюю страницу, уже хочется читать продолжение.

---

МихайлоВ Депортация

Л. А. и м. Д. посвящается

Часть 1. Никарагуанец

Как вы относитесь к мухам-автостопщицам? Не знаю, как вы, а Никанор их любил. С ними дорога была быстрее и атмосфера веселее. Запускаешь муху к себе в салон машины где-нибудь в Крыму, а выпускаешь уже в столице. И получается муха уже не только автостопщица, но ещё и лимитчица. Вот и сейчас в салоне летала муха, которой он дал временное прозвище Союз-Аполлон. Такая локальная орбитальная станция внутри машины.

Но в данный момент Ник двигался не в столицу, а к морю, в маленький посёлок на отшибе цивилизации. В этот раз, после февральского Сингапура, ему захотелось чего-то простенького, без выпендрёжа, вроде картошечки с селёдочкой после жаркого из каракатицы.

* * *

За прошедшие пять лет ему доводилось пить кофе в разных городах мира, но место, в котором он оказался сейчас, выглядело не менее самобытным. После комфортной инфраструктуры крупных городов курортный посёлок на Азовском море казался обжитым не более, чем одинокие острова в Тихом океане. И в этом была своя прелесть. Даже многие труднодоступные уголки планеты уже были опутаны длинными щупальцами бестактной Цивилизации и хамоватой Глобализации, и Никанор искренне радовался, когда не обнаруживал в городах своего пребывания такого их олицетворения, как, например, «Макдональдс».

Он пил эспрессо, с трудом найденный в восьмой по счёту забегаловке, и понимал: «Сча-а-астье есть!» Месяц у Никанора случился напряжённый, и сейчас, вдыхая кофейный аромат, смешанный с морским бризом, он получал от жизни максимальное удовольствие.

«Как немного всё-таки человеку надо… Совершенно не обязательно быть миллиардером», – в очередной раз выводилась сама собой простая истина.

Вдруг в кармане замяукал котёнок… Это звонил мобильный Никанора. Он взял трубку.

– Ники, привет! Это я, – выплеснулся из динамика жизнерадостный девичий голос. Это была Лиза, его компаньонка по многим проектам.

– Бон джорно, сеньорита! Как погода в Занзибаре? – шутливо поприветствовал Никанор.

– Как погода? Да фиговая. Снег засыпает Килиманджаро. Слушай, у меня тут новый проект вырисовывается! Только уж очень он из общей массы выбивается. Слишком необычный.

– Неужели? Так у нас все проекты с прибамбасами, ты не заметила? – Разговаривая, Ник наблюдал за осой, которая нагло пыталась «отхлебнуть» из его чашки.

– Да. А этот ещё круче. Но для его запуска в работу ты должен срочно приехать.

– Вот вы никак не хотите, чтобы я одичал и поробинзонил. Ведь специально уехал от цивилизации к дикой природе на недельку отоспаться.

– Тогда надо было на Таймыр ехать. Оттуда труднее доставать.

– Ну да. В следующий раз так и сделаю. И мобильный отключу.

– Вот только не надо угрожать! – засмеялась Лиза.

Никанор положил трубку на пластиковый стол и сдул осу с чашки.

* * *

Восходящее солнце медленно ощупывало комнату, под потолком вокруг люстры суетилось несколько истеричных насекомых, за окном в кустах, по Ильфу и Петрову, «щебетала птичья сволочь».

За всем этим макромиром с дивана, едва проснувшись, с умиротворением наблюдал Никанор. Сегодня ему надо было выныривать из нирваны приморского посёлка, и он с упоением ловил оставшиеся мгновения своего туземного отдыха.

Вдруг в дверь постучали. Никанор встал, натянул шорты, думая, что это хозяйка пришла проверить порядок у отъезжающего квартиранта, толкнул дверь рукой и застыл… В дверном проёме стоял… никарагуанец. А точнее – Мигель Веласкес.

Мигель (если это был он) – его бывший сокурсник по университету, который, так и недоучившись два курса, уехал на родину. Конечно, отношения Никанора и Веласкеса в те времена были очень тёплыми, даже дружескими, но ведь прошло уже лет десять с тех пор, как Мигель вернулся в Латинскую Америку… Настоящий этнический потомок американских индейцев был среди студентов русского отделения филфака, как Дед Мороз в Сахаре. Как его занесло вместе с двумя арабами из Сирии именно на этот факультет, для Никанора до сих пор оставалось загадкой. Хотя приезжали они вполне официально в рамках программы помощи Советского Союза дружественным странам, выбравшим социалистический путь развития. Через год, в связи с развалом СССР, программу помощи свернули, и парням предложили платное обучение. Мигель, в отличие от наших арабов, был парнем бедным, практически нищим, оплату не потянул и через год, насобирав денег на дорогу, благополучно улетел к себе в Никарагуа. С тех пор они не виделись и не общались. Интернета тогда ещё не было, а международная телефонная связь была не по карману обоим.

Никанору вспомнилось несколько вечеринок в спальном районе, на которые приходил Мигель. Это были девяностые, когда иностранцы, а тем паче потомки краснокожих жителей американского континента, встречались на Украине совсем не часто, и он представил себе, сколь экзотично выглядел его приятель, пробираясь по пролетарскому району бывшего советского города. Не умея толком одеваться по-зимнему, Веласкес носил в стужу трёхцветную кроличью шапку-ушанку со спущенными ушами и невзрачную вельветовую куртку на тёплой подкладке и смотрелся во всём этом весьма неказисто, но всё же лучше, чем африканцы в клетчатых подростковых пальто из магазина «Детский мир». С тех времён у Никанора осталось несколько фотографий, на одной из которых они с Мигелем стояли на фоне солидного здания университета – такие разные и в то же время близкие: Никанор, высокий, импозантный, в тёмном импортном пальто с длинным белым шарфом и ироническим выражением лица, и Мигель, немножко полноватый, добродушно улыбающийся, одетый вразнобой. Его фигуру венчала серо-синяя шерстяная шапочка с маленьким бубоном. В руках Никанора был дипломат, а у Мигеля – потёртая, туго набитая общими тетрадями папка, которая делала его похожим на нерадивого ученика отечественной средней школы.

Когда Никанор познакомился с Веласкесом поближе, тот оказался на удивление скромным, порядочным и интеллигентным парнем, хотя приехал из глухой никарагуанской провинции. Понятно, что скромные и порядочные люди могут обитать где угодно, но уровень его знаний и поведение в обществе предполагали в нём как минимум жителя среднестатистического города, тронутого цивилизацией.

Сейчас Мигель был совсем не похож на того, со старой студенческой фотографии: подтянут, спортивен, хорошо одет и вообще выглядит как современный житель большого города, не забывающий о моде. Но самое удивительное, что в данную минуту, в которой соединились прошлое и настоящее, он стоял перед Никанором! Возникла ситуация, в которой Нику хотелось сказать себе фразу из анекдота: «Выдыхай, бобёр, выдыхай!»

* * *

– Варёные раки с красивыми добрыми глазами… – доносилось из маленького мегафона бредущего по пляжу торговца.

Ник с Мигелем сидели в прибрежной кофейне и, смеясь, вспоминали студенческие годы. Один альбом дружеских шаржей и карикатур Веласкеса чего стоил! Латиноамериканец неплохо рисовал, и скука лекций иногда выливалась у него в забавные наброски. По большей части альбомчик содержал шаржевые портреты преподавателей. Они были сделаны обычной шариковой ручкой, но достаточно умело выхватывали из живой реальности характерные детали: особенности выражения лица, настроение или предмет гардероба. Однажды преподаватель по языкознанию привёз из французской командировки бесподобные лакированные сандалии с бессчётным количеством дырочек и непомерно длинными острыми носками. В голодные девяностые они казались обувью из фантастического романа о другой планете и были немедленно отражены в шарже Веласкеса. Ещё Ник запомнил шуточный групповой портрет, где Мигель изобразил себя в центре их учебной группы в раскраске и оперении американского индейца.

Они проговорили около часа, но за это время Мигель так и не раскрыл загадку своего приезда. Потом в разговоре настала пауза, и Веласкес внимательно, словно оценивая надёжность товарища после десятилетнего перерыва в общении, посмотрел на Никанора своими тёмными проницательными глазами. Прошла ещё минута и Мигель заговорил. То, что он рассказал, действительно стоило длинного перелёта с другого континента.

* * *

Уже несколько лет Веласкес жил в Чикаго и работал на крупном телеканале. Как он попал в Штаты, Мигель не распространялся, но Ник догадывался, что изначально это было сделано не совсем легально. Он закрепился и, благодаря своему упорству, сделал отличную для эмигранта из Латинской Америки карьеру. На данный момент молодой человек считался хорошим тележурналистом и участвовал в разработке новых проектов. Мигель рассказал, что, вернувшись на родину, работал корреспондентом в небольшой столичной газете, потом безуспешно пытался открыть своё дело, а где-то через полтора года представилась возможность уехать. В Штатах, конечно, тоже не сразу всё сложилось. Пришлось изрядно побегать и хорошо потрудиться, но игра стоила свеч. У Веласкеса была теперь интересная работа, стабильное финансовое положение, опредёленная известность и профессиональный авторитет. Но что же снова занесло его в страну былого студенчества?