Михаил Армалинский - Чтоб знали! Избранное (сборник)

• Название: Чтоб знали! Избранное (сборник)
• Автор: Михаил Армалинский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2002
• ISBN: 5-86218-379-5

В авторский том Михаила Армалинского вошли стихи и проза, написанные как еще в СССР, так и после эмиграции в 1976 году. Большинство произведений скандально известного писателя публикуется в России впервые. Основная тема в творчестве Армалинского – всестороннее художественное изучение сексуальных отношений людей во всех аспектах: от грубых случайных соитий до утонченных любовных историй, а также проблемы сексуальной адаптации советского эмигранта в свободном мире. Совокупно тексты Михаила Армалинского являют собой образец редчайшего для русской литературы жанра. Армалинский прославился в мире и как издатель знаменитых «Тайных записок А. С. Пушкина», уже вышедших в серии «Русская потаенная литература».

---

Натали не походила на образ жены, который нарисовал себе Кен. В ней не было той домовитой женственности, которая поддерживает огонь в семейном очаге. Если отрывалась пуговица – у неё портилось настроение. Затем, она имела слишком много мужчин до него, Кен не знал, сколько, но их было больше одного, что уже много. В движениях Натали не было врождённой грации, которая так завораживала Кена в других женщинах. Она была порывиста, а говоря точнее, её пришлось бы назвать неуклюжей. И самое главное – её пристрастие к наркотикам. В начале их знакомства, когда Кен узнал об этом, ему было безразлично, но потом, сближаясь всё больше и больше и рефлекторно примеряя её на место будущей жены, он стал пытаться протестовать против её привычки, убедив себя, что она – главное препятствие. Натали согласилась пойти на жертву, и она не курила недели две, и Кен с трудом узнавал Натали – её постоянная жажда прикосновений иссякла, или что-то не выпускало её наружу. Она стала стыдиться слов, исчезли темы для разговоров. Когда Кен смотрел ей в глаза, она стала их отводить. И в постели она умолкла, и, хотя тело её говорило всё тем же языком, губы её были плотно сжаты и не выпускали ни звука.

– Ты чувствуешь, какая во мне стена, – виновато говорила она, садясь в постели.

Она опускала голову, и длинные прямые волосы тяжело падали вниз, закрывая её лицо и груди.

– Ведь то, что я курю, приближает меня к тебе, а не отдаляет, как ты думаешь.

– Но ты без этого не сможешь жить, – ужаснулся Кен.

– Но без еды и ты тоже не сможешь жить.

– Еда – это естественно, – вяло парировал Кен, а Натали зажигалась от этой темы разговора.

– Скажи, а умереть от любви – естественно?

– Не думаю.

– А любить – естественно? – продолжала Натали.

– Говорят, что и это жизненно необходимо, – улыбнулся Кен и обнял её, но она отчуждённо сидела, сосредоточившись на ходе своих мыслей.

– Как же тогда не умереть, если у тебя отнимают то, что естественно и жизненно необходимо. Как продолжать жить без любви?

– Можно найти другую любовь – как тебе нравится этот выход?

– Не нравится, – твёрдо сказала Натали и замолчала.

– Но мы отвлеклись от темы. Мы говорили о твоём курении. – Кен старался не употреблять слово «наркотик», которое звучало слишком грозно и обвинительно.

– Нет, мы не отвлеклись, – возразила Натали таким тоном, будто весь этот разговор, вопросы и ответы были ей давно известны. – Естественным становится всё то, что по-настоящему любишь. Но, увы, это естественно только для того, кто любит.

– Но так можно оправдать и убийство.

– Да, если оно совершается по любви, а не по ненависти.

Кен стал томиться её отстранённостью, и когда она, видя это, начала опять курить, Кен внутренне облегчённо вздохнул, ибо узнал в ней прежнюю близкую Натали.

Самолёт устало опустился на вечернюю землю. Выйдя из таможни, Кен сразу бросился к телефону и позвонил в справочную. Телефона на фамилию Натали не значилось. Кен решил немедленно ехать к ней на квартиру. Сердце его нервно засуетилось, когда такси подъехало к её дому. На её почтовом ящике значилась чужая фамилия. Кен позвонил смотрителю здания, представился в микрофон и сказал, что разыскивает Натали. Замок щёлкнул языком, и Кен с влажным чувством предвкушения распахнул дверь. Квартира смотрителя была в самом начале мёртвого коридора. Дверь квартиры была услужливо приоткрыта. Смотритель вышел из квартиры с письмом в руках:

– Вам письмо, только тут написано: «Передать только в случае затребования адресатом и по предъявлению удостоверения личности. По почте не отсылать. Уничтожить, если не будет затребовано до…».

Кен с удивлением увидел, что срок истекает через неделю. Он вынул паспорт и дал смотрителю. Тот стал внимательно сверять имя на конверте с именем в паспорте. Руки у него слегка тряслись. Наконец он как бы нехотя отдал письмо, вложив его в паспорт.

– Где живёт Натали? – спросил Кен.

– Я не знаю, она не живёт здесь больше полугода, – ответил смотритель и отвёл глаза.

Кен вышел за дверь и стал распечатывать письмо. Он слышал, как за его спиной смотритель закрывает дверь на замок и навешивает цепочку. В конверте лежала квитанция на сейф в банке, выписанная на имя Кена. Кен недоумённо разглядывал эту квитанцию и никак не мог придумать, что бы это значило. Он сел в поджидавшее его такси и дал шофёру адрес банка, который оказался в трёх кварталах. Банк был уже закрыт. Только теперь Кен заметил, что стемнело, и почувствовал, как он устал.

Шофёр помог Кену внести чемодан в дом и спросил озабоченно:

– У вас всё в порядке?

Кен удивлённо посмотрел на него:

– Конечно. А в чём дело?

– Извините, сэр, мне просто показалось, что вы плохо себя чувствуете.

Кен поблагодарил его и дал хорошие чаевые. Он взглянул на себя в зеркало – лицо было чужим.

В ванной на полу лежало полотенце, которое он бросил, собираясь в командировку. Он подумал о том, что одиночество – это когда приходишь домой и все вещи лежат на прежних местах. Кен наполнил ванну горячей водой, и пар быстро затуманил зеркало. Его взгляд опять упал на лежащее полотенце. В голову одно за другим лезли возможные объяснения происшедшего.

Натали оставила письмо с новым адресом. Но тогда зачем его класть в сейф? Можно было прямо оставить у смотрителя. Драгоценности? Но у неё их почти и не было, да и не умерла же она, чтобы оставлять их кому-то. А если умерла? Но конверт надписан её рукой. Она могла надписать, а затем покончить жизнь самоубийством. Кен вздрогнул от мысли, что её нет в живых, и от гаденького тщеславия, что она могла покончить с собой из-за него. Он опять стал думать, как бы разыскать её.

Родители её умерли, оставив ей наследство, достаточное, чтобы не заботиться о хлебе насущном. Натали была единственной дочерью. С родственниками она связей почти не поддерживала, и Кен не знал никого из них. Несколько раз он встречал её знакомых, но он не знал их по фамилиям. Близких подруг у неё не было. Ничего не оставалось, как ждать до утра. Кен думал, что проведёт бессонную ночь, но, к своему удивлению, быстро заснул.

Полчаса он ходил перед дверьми ещё закрытого банка. Кена допустили к сейфу только после тщательного изучения его водительских прав, кредитных карточек и после телефонных звонков каким-то менеджерам. Наконец Кен раскрыл дверцу сейфа и вытащил плоскую коробку – это была видео-магнитофонная кассета. Больше в сейфе ничего не было. Кен ринулся к машине и погнал к дому. Он вбежал к себе в кабинет, бросился к видеомагнитофону и вставил кассету.

На экране вспыхнула Натали – она сидела в кресле голая, в руке у неё дымилась трубка, и глаза её смотрели прямо в глаза Кена.

– Я знала, что ты вернёшься ко мне. Вернёшься навсегда, – заговорила она. – Ведь то, что случилось с нами, было от Бога. Мы расстались три месяца назад, но это ничего не значит – мы всегда теперь будем вместе. Я тебя не вижу, не ощущаю, не слышу твоего голоса, не чувствую вкуса и запаха твоего тела – но ты рядом. Я устала ждать, нет, мне больно ждать этих ощущений, и я отправляюсь в бесконечное путешествие. Помнишь, какая я (Натали развела ноги), мы могли иметь детей, а они бы сохранили память о нас, о том, как мы любили (Натали затянулась). Я дала тебе возможность забыть обо мне. Я сомневалась и верила, что ты – мой. А я всегда была твоей, даже ещё до нашей встречи – я видела тебя во сне, но твоё лицо было неотчётливо. И когда я впервые увидела тебя, я тебя сразу узнала. И всё поняла. Теперь и ты понял многое. И раз ты пришёл, ты сам решил свою судьбу, и я забираю тебя с собой.

Экран потух. Кен задержал дыхание в твёрдом предчувствии чего-то, и действительно, раздался взрыв, разметавший по комнате куски тела Кена. Его душа в то же мгновение соединилась с душой Натали, и они образовали единое целое, безмерно совершенное в своём инобытии.

Из книги «Двойственные отношения» (Излюбленные рассказы) 1993

Страстная дружба

Я не хотел с ней жить, и подавно я не хотел на ней жениться. А вот Джил именно этого и хотелось. «Чтобы меня кто-нибудь дома ждал», – такого минимального, но необходимого эффекта от замужества или сожительства она нетерпеливо ждала. В этом желании много логики, и я ему сочувствовал, поскольку не возражал бы и сам пожить с женщиной, но совершенно иного склада, чем Джил. Я тоже хотел бы прийти в каменный дом на берегу озера или океана, где бы меня ждала красивая, как Джил, женщина, которая уже приготовила мне обед, но не, как Джил, ненавидящая готовить; чтобы дом был чистым, чтобы женщина служила мне, счастливо засматриваясь мне в глаза.

Жизнь с Джил происходила бы в вечно неубранной дешёвой квартирке, жрали бы мы всухомятку, её настроение менялось бы десять раз на дню, и ебля – главная радость наших долгих отношений – превратилась бы в разовые перепихивания наспех. Нет, в жёны она не годилась. Как, наверно, и я – в мужья. На последнее я напирал сильнее всего, чтобы не оскорблять достоинство Джил указанием на её никчёмность в этом деле. Если бы я ей сказал, что она не годится в балерины, то она согласилась бы с этим безо всяких обид, но не дай Бог сказать женщине, что она не годится в жёны, – больнее удара не нанести, хотя талант здесь требуется побольше, чем у балерины.