Степан Бардин - И штатские надели шинели

• Название: И штатские надели шинели
• Автор: Степан Бардин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А на переднем крае 103-го полка ночную стрельбу восприняли как перестрелку фашистов между своими. Такое на фронте случалось.

И в следующую ночь перестрелке группы Олиева в траншеях противника снова не придали значения, как и в третью, четвертую... пятую ночь. Наконец, командиру дивизии доложили о загадочной стрельбе, и были приняты меры по выяснению обстоятельств.

Не трудно представить удивление наших разведчиков, когда в тылу врага они обнаружили группу наших воинов, которые вели бой с гитлеровцами. Одному из разведчиков удалось проникнуть в дзот, из которого Олиев вел огонь, и передать тому приказ покинуть дзот.

- Нам дал приказ не отступать большой начальник, - с достоинством сказал ефрейтор Олиев. - Пока он сам не отменит его, мы отсюда не уйдем. Не хотим, чтобы нас считали трусами...

Комдив высоко оценил ответ и тут же вызвал командира батальона, приказав ему прибыть в группу Олиева. С комбатом отправился и начальник дивизионной разведки Гамильтон. Вдвоем по осенним лужам и липкой глине ползли они к переднему краю противника. Добрались до дзота глубокой ночью.

Теперь приказ отойти на свои позиции был выполнен Олиевым беспрекословно. Группа молодых казахов возвратилась в часть с богатыми трофеями. Были доставлены документы убитых гитлеровцев, пулемет, несколько автоматов. Перед уходом бойцы заложили тол в фашистский дзот и взорвали его.

Группу смельчаков встретили в дивизии как героев. Накормили, отправили в баню и дали выспаться. Потом в торжественной обстановке всем были вручены награды. Олиеву прикрепили к гимнастерке орден Красной Звезды, а его отважным землякам - медали "За отвагу". Тут же огласили приказ комдива о присвоении Олиеву звания старшего сержанта.

Весть о мужественном поступке пяти казахских воинов облетела все подразделения дивизии. Им была посвящена специальная политинформация.

6

В зале Дома офицеров на Литейном, что называется, яблоку негде упасть: здесь собрались политработники армии и флота.

Когда на сцене появились партийные и военные руководители во главе с Кузнецовым и Говоровым, собравшиеся встали и приветствовали их долгими аплодисментами. Этот ритуал был не только данью установившейся традиции. Он отражал ту атмосферу приподнятости, которая царила в те дни в Ленинграде.

С обзором военных событий на Ленинградском фронте выступил командующий фронтом генерал армии Л. А. Говоров. Говорил он обстоятельно. Сообщил много такого, что далеко не всем нам было известно. Мы с П. К. Булычевым, представлявшие в Доме офицера нашу дивизию, узнали, что гитлеровское командование все еще не отказалось от мысли захватить Ленинград. Армия, окружавшая наш город, получила пополнение в количестве шестидесяти тысяч солдат и офицеров. Особую ставку делали враги на Мгу - небольшую железнодорожную станцию Северной железной дороги, называя ее "замком Ленинграда", поскольку в 1941 году они именно здесь прорвались к Ладожскому озеру.

После прорыва блокады гитлеровцы усиленно укрепляли свою оборонительную позицию, получившую название "Северный вал". Только первый пояс неприятельских траншей состоял из восьми линий, расположенных друг от друга на расстоянии двухсот - двухсот пятидесяти метров. Словно змеиные кольца опоясывали они Ленинград. На каждый километр фронта приходилось по десять-двенадцать дзотов, бронеколпаков, железобетонных дотов. Только в районе Красного Села и Пушкина враг сосредоточил триста двадцать орудий дальнобойной артиллерии. (Калибром от ста семидесяти до трехсот пяти миллиметров.)

Как и прежде, серьезную угрозу представляла для нас группа войск противника "Карельский перешеек". К тому времени фашистские войска под Ленинградом возглавлял гитлеровский приспешник генерал Линдеман, отличившийся разбойничьими действиями в Бельгии и Македонии. Это по его указанию был разобран на части для отправки в Германию памятник Тысячелетия России в Новгороде. Имя Линдемана немцы присвоили Гатчине.

Самоуверенный генерал издал приказ "о подавлении Ленинграда".

- Но этому не бывать! - под гром аплодисментов заявил командующий Ленинградским фронтом. - Недалек тот день, когда мы сокрушим гитлеровскую оборону. Для этого у нас теперь достаточно сил.

Докладчик отметил слабые стороны обороны противника под Ленинградом.

- Конфигурация фронта, - Л. А. Говоров взял со стола указку и. подошел к карте, - создала выгодное оперативное положение для наших войск.

Указка командующего задержалась на Ораниенбаумском пятачке, откуда можно было отрезать фашистские войска в районе Стрельны и Урицка, остановилась на отметке "Пулковские высоты".

- Нашему будущему успеху, в котором мы не сомневаемся, способствуют победы под Курском, Орлом, Белгородом и Харьковом, - продолжал Л. А. Говоров. - Теперь для всех очевидно, что гитлеровская Германия стоит накануне катастрофы, и эту катастрофу мы, воины Ленинграда, должны ускорить.

Заключительная часть доклада командующего фронтом была посвящена задачам политработников.

- Да, собрали нас не случайно, - заметил Булычев, когда мы вышли на Литейный и пешком направились к Невскому проспекту. - Больше нам сидеть в городских квартирах не придется.

- И откуда у тебя такая осведомленность?

- Надо было лучше слушать командующего.

- Не морочь голову. Скажи прямо, что уже есть устное предупреждение о готовности к наступлению.

- Предупреждения нет. Есть определенная обстановка. От нее и танцуй.

Булычев, конечно, был прав. То оживление, которое нельзя было не заметить в частях и соединениях, упорная учеба, поступающая с Большой земли новая боевая техника и, наконец, выступление командующего фронтом перед политработниками - все это указывало на приближение тех особых событий, которых все ждали. В голове мелькнула догадка: "Может быть, так же как и в прошлом году, в середине января опять начнется штурм фашистских укрепленных районов?.."

Тем временем Булычев уже переменил тему разговора.

- А я вчера письмо от жены получил - хочет с дочками вернуться в Ленинград. Они там, на севере Урала, думают, что блокада уже снята. Спутали с прорывом. Обижаются, почему я не вызываю их. Жена беспокоится за мою нравственность.

- Может быть, тут есть доля правды?

- Пошел ты к черту! Кто мне сейчас разрешит вернуть семью?

- Не сердись, я пошутил.

- Ты веришь в случайности? - вдруг ни с того, ни с сего спросил он.

- Конечно. Идем мы сейчас, и вдруг на наши головы упадет карниз, скажем, вон с того дома. И нам конец. Вот это и будет случайностью.

Мои слова так подействовали на Булычева, что он даже отошел подальше от стены дома. Чем черт не шутит? Действительно, упадет вдруг карниз и прихлопнет...

- Со мной другая случайность произошла, - сказал Булычев. - Недавно был я у командира 59-го полка Ефима Марковича Краснокутского. Разговаривали с ним о том о сем, вспомнили и о семьях. Я вынул из кармана только что полученное и еще не прочитанное письмо от жены и, разглядывая обратный адрес, прочел вслух: "Станция Свеча, Кировской железной дороги". Услышав это, Краснокутский тоже вынул из кармана письмо от своей жены: у нее был тот же обратный адрес. "Послушай, да это же адрес и моей жены", - удивился командир полка. Сверили. Все точно. Оказалось, они даже живут на одной улице, в соседних домах. "Не зря говорят, что мир тесен. Надо же, какое совпадение!" - Краснокутский все еще не мог прийти в себя. "Мы вот сейчас сидим с тобой рядом в землянке и по-дружески беседуем. Возможно, и они сидят вдвоем или вместе пошли на базар покупать харчи, чтобы покормить детишек. Сколько их у тебя?" - "Двое", - ответил я. "И у меня двое..."

Я был страшно удивлен этим совпадением, - продолжал рассказывать Булычев. - И Краснокутский, с которым мы были до сих пор в сугубо официальных отношениях, стал мне как-то ближе, чуть ли не родственником. Само собой мы предположили: раз наши семьи живут рядом, естественно, они знают друг друга, а возможно, и дружат.

- И что же ты написал своей жене? - полюбопытствовал я, вспомнив, что она хочет вернуться в Ленинград.

- Чтобы сидела там и не трогалась с места.

- Скажи, Павел Кузьмич, если тебя после войны пошлют на работу в какой-нибудь другой город, уедешь из Ленинграда? - спросил я, сам не зная почему.

- Нет. Для меня Ленинград - самый прекрасный город. Чего стоит одна только Нева!.. Здесь что ни дом, то архитектурный памятник. Невский проспект вспоминал даже Карл Маркс... Нет, Ленинград ни на какой другой город не променяю.

- Ну и патриот же ты, как я погляжу! - подзадорил я Павла Кузьмича.

- Не забывай, дорогой Степан Михайлович, - ответил в тон мне Булычев, что Ленинград колыбель Великого Октября, родина трех революций. Наконец, он носит имя Ленина. В этом смысле - город, конечно, исключительный.

На этом наш разговор прервался - мы уже были на Невском. Крепко пожали друг другу руку - и расстались. Да, и для меня тоже: второго такого города, как Ленинград, на свете нет...