Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек

• Название: Человек и сверхчеловек
• Автор: Бернард Шоу
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1979

Написанная в 1901–1903 гг., комедия «Человек и сверхчеловек» не сразу попала на сцену. В таких случаях Шоу обычно печатал свои пьесы, но на этот раз даже не нашлось издателя, который согласился бы выпустить новое произведение драматурга. Тогда Шоу издал его сам (1903), а на театральных подмостках комедия появилась лишь два года спустя.

«Человек и сверхчеловек» — одна из лучших пьес Шоу; более того, это вообще одна из лучших комедий XX в. Перед нами яркий образец драматургии идей. Художественная сила пьесы определяется тем, что носители идей автора — живо обрисованные характеры. Но обрисовка их лишена бытового правдоподобия, потому что, как обычно у Шоу, поведение действующих лиц определяется сложной диалектикой идейного замысла драматурга.

Послесловие к пьесе — А. А. Аникст

Примечания к пьесе — А. Н. Николюкин

---

Статуя. С удовольствием. Вы очень любезны.

Дьявол. Сюда, командор, прошу вас. Мы воспользуемся традиционным люком. (Становится на крышку люка.)

Статуя. Отлично. (Задумчиво.) А все-таки Сверхчеловек — это неплохо придумано. В этом есть нечто монументальное. (Становится с ним рядом.)

Крышка начинает медленно опускаться. Из пропасти вырывается красный огонь.

Ах, это мне напоминает доброе старое время.

Дьявол. И мне тоже.

Донна Анна. Стойте!

Крышка люка останавливается.

Дьявол. Вам, сеньора, не сюда. Вам еще предстоит апофеоз. Но вы попадете во дворец раньше нас.

Донна Анна. Я не для того вас остановила. Скажите, где мне найти Сверхчеловека?

Дьявол. Он еще не рожден, сеньора.

Статуя. И должно быть, никогда не родится. Ну, поехали, а то у меня от этого красного пламени в носу щекочет.

Проваливаются.

Донна Анна. Еще не рожден! Значит, я еще не все свершила. (Благочестиво осеняет себя крестом.) Я верю в Грядущую Жизнь. (Кричит в пространство.) Отца — отца для Сверхчеловека!

Она исчезает в пустоте, и снова вокруг — Ничто; кажется, что все сущее замерло в бесконечной паузе. Но вот откуда-то еле слышно доносится крик человека. Потом на посветлевшем фоне смутно обрисовывается контур горной вершины. Небо вернулось на свое место; и мы вдруг вспоминаем, где мы. Крик ближе, отчетливее; можно различить слова: «Автомобиль! Автомобиль!» И тогда сразу восстанавливается действительность: утро в горах Сьерры; уже совсем светло, и бандиты со всех сторон несутся к дороге, куда, сбегая со скалы, указывает пастух. Тэннер и Мендоса поднимаются в недоумении и растерянно смотрят друг на друга. Стрэйкер прежде чем встать на ноги, садится и зевает во весь рот, считая ниже своего достоинства проявлять какой-либо интерес к взволнованной беготне бандитов. Мендоса быстрым взглядом удостоверяется, что все его люди отозвались на тревожный сигнал, потом вполголоса заговаривает с Тэннером.

Мендоса. Вам что-нибудь снилось?

Тэннер. Какая-то чушь. А вам?

Мендоса. Тоже; только я забыл, что именно. Но помню, что видел вас.

Тэннер. А я — вас. Странно!

Мендоса. Я ведь вам говорил.

На дороге раздается выстрел.

Болваны! Какого черта они балуются с ружьем?

Бандиты в панике бегут назад.

Кто стрелял? (Дювалю.) Вы?

Дюваль (задыхаясь). Я не стреляль. Они стреляль вперед.

Анархист. Говорил я вам, что прежде всего нужно уничтожить государственную власть. Теперь мы все пропали.

Шумный социал-демократ (сломя голову мчится через котловину). Спасайся кто может!

Мендоса (схватив его за шиворот, опрокидывает на землю и замахивается кинжалом). Ни с места — убью! (Загораживает дорогу.)

Все останавливаются.

Что случилось?

Мрачный социал-демократ. Машина…

Анархист. Трое мужчин…

Дюваль. Deux femmes[167].

Мендоса. Трое мужчин и две женщины! Что же вы не привели их сюда? Испугались?

Шумный социал-демократ (вставая). Мендоса, с ними охрана. Ой, спасайся кто может!

Мрачный социал-демократ. У выхода из долины — два броневика с солдатами.

Анархист. Они стреляли в воздух. Это сигнал.

Стрэйкер насвистывает свою излюбленную песенку, которая в ушах бандитов отдается похоронным маршем.

Тэннер. Это не охрана, а экспедиция, снаряженная для поимки вашей банды. Нам тоже советовали подождать ее, но я торопился.

Шумный социал-демократов (в паническом ужасе). Господи боже мой, а мы тут сидим и дожидаемся их! Скорей бежим в горы!

Мендоса. Дались вам эти горы, болван. Вы что, испанец? Первый же встречный пастух вас выдаст. И потом все равно они уже на расстоянии выстрела от нас.

Шумный социал-демократ. Но…

Мендоса. Довольно! Предоставьте мне действовать. (Тэннеру.) Ведь вы нас не предадите, друг?

Стрэйкер. К кому это вы лезете в дружбу?

Мендоса. Вчера преимущество было на моей стороне. Грабитель бедных был в руках у грабителей богатых. Вы протянули мне руку; я пожал ее.

Тэннер. Я не стану предъявлять никаких обвинений, друг. Мы приятно провели у вас вечер — вот и все.

Стрэйкер. На меня не надейтесь. Я руки не протягивал никому.

Мендоса (обернувшись к нему, веско). Молодой человек, если меня будут судить, я во всем признаюсь и расскажу, что меня заставило бросить Англию, семью и честную жизнь. Вы хотите, чтобы почтенное имя Стрэйкер вывалялось в грязи испанского уголовного суда? Полиция меня обыщет. Найдут фотографию Луизы. Она будет напечатана во всех газетах. Помните: это будет дело ваших рук.

Стрэйкер (в бессильной ярости). Плевать мне на суд. Самое для меня скверное — это видеть наше имя рядом с твоим. Грязный шантажист, вот ты кто!

Мендоса. Такие выражения недостойны брата Луизы. Но это не важно: вы будете молчать; а больше нам ничего не надо. (Оборачивается к своим приспешникам, которые испуганно пятятся назад, к пещере, как бы желая спрятаться за его спиной.)

В это время со стороны шоссе появляется оживленная группа путешественников, одетых по-дорожному. Впереди всех Энн, которая тотчас же подходит к Тэннеру, за нею Вайолет под руку с Гектором и Рэмсденом. Мендоса неторопливо усаживается на своем президентском камне, рядовые его армии выстраиваются позади, а фланги занимает штаб: справа Дюваль и Анархист, слева оба социал-демократа.

Энн. Да это Джек!

Тэннер. Пропал!

Гектор. Ну конечно, он. Я говорил, что это вы, Тэннер. У нас шина спустила от прокола; дорога усеяна гвоздями.

Вайолет. Что это за люди и что вы тут у них делаете?

Энн. Почему вы уехали, ни слова никому не сказав?

Гектор. За вами букет роз, мисс Уайтфилд. (Тэннеру.) Когда мы узнали о вашем отъезде, мисс Уайтфилд держала со мной пари на букет роз, что моему автомобилю не догнать ваш ближе, чем в Монте-Карло.

Тэннер. Но это дорога вовсе не на Монте-Карло.

Гектор. Неважно. Мисс Уайтфилд выслеживала вас на всем пути. Это настоящий Шерлок Холмс в юбке.

Тэннер. Сила Жизни! Я погиб!

Октавиус (вприпрыжку вбегает со стороны дороги и останавливается между Тэннером и Стрэйкером). Джек, дружище, как же я рад, что ты цел и невредим. Мы боялись, что ты попал в плен к бандитам.

Рэмсден (вглядываясь в Мендосу). Лицо вашего друга кажется мне знакомым.

Мендоса вежливо встает и, улыбаясь, подходит к Энн и Рэмсдену.

Гектор. Как странно: и мне тоже.

Октавиус. Я прекрасно знаю вас, сэр; не могу только вспомнить, где мы с вами встречались.

Мендоса (к Вайолет). А вам мое лицо незнакомо, мэм?

Вайолет. Очень знакомо; но у меня такая скверная память на имена.

Мендоса. Это было в отеле «Савой». (Гектору.) Вы, сэр, часто завтракали там с этой дамой. (Указывает на Вайолет.) Вы, сэр (Октавиусу), не раз обедали с этой дамой (Энн) и ее матерью перед спектаклем в Лицеум-театре. (Рэмсдену.) А вы, сэр, часто ужинали в обществе (понизив голос до конфиденциального, но вполне отчетливого шепота) разных дам.

Рэмсден (сердито). А вам какое до этого дело, хотел бы я знать?

Октавиус. Как же так, Вайолет? Я считал, что вы с Мэлоуном были едва знакомы до этой поездки?

Вайолет (раздраженно). Этот человек, вероятно, служил в «Савое» метрдотелем.

Мендоса. Официантом, мэм. У меня обо всех вас сохранились наилучшие воспоминания. Судя по вашей щедрости ко мне, я мог заключить, что все вы очень приятно проводили там время.

Вайолет. Какая дерзость! (Поворачивается к нему спиной и, опираясь на руку Гектора, начинает взбираться на скалу.)

Рэмсден. Довольно, друг мой. Надеюсь, вы не рассчитываете, что эти дамы отнесутся к вам как к знакомому на том основании, что вы им прислуживали за столом?

Мендоса. Простите, это вы первый заговорили о том, что мы знакомы, и дамы последовали вашему примеру. Но так или иначе, после этого проявления дурных манер, свойственных вашему классу, инцидент исчерпан. Впредь потрудитесь обращаться ко мне со всем уважением, как к постороннему человеку и такому же путешественнику, как вы. (Высокомерно отворачивается и снова занимает свое президентское место.)