Рауль Капелла - Меч гоблинов

• Название: Меч гоблинов
• Автор: Рауль Капелла
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1991

---

Но песня кончилась вопросом; куцый финал рассеялся в воздухе, эхо… эхо… они невольно выждали паузу, хотя оба знали, что больше ничего не будет. Пока не будет.

Шарри расплакалась.

— Мой путь, Ларен, — прошептала она. И вслед за этим: — Спасибо. Ты вернул мне Кайдара.

— Это только песня, — сказал он, пожимая плечами. — Но как давно я не пел новых песен.

Он вновь оставил ее. Она проводила его до двери, обернутая в пушистое полотенце и, прощаясь, он легко коснулся ее щеки. Шарри заперла дверь, мгновение постояла в задумчивости, а потом пошла от свечи к свече, возвращая их свет темноте своим дыханием. Она сбросила с себя полотенце и еще долго ворочалась под одеялами, томилась с открытыми глазами, пока к ней не пришел долгожданный сон.

Было еще темно, когда Шарри внезапно проснулась, сама не зная отчего. Она открыла глаза и, продолжала лежать, спокойно осматривая комнату. Вокруг ничего не изменилось, все было по-прежнему. Или изменилось?

Он сидел в кресле с деревянными ручками, с руками, сложенными на груди. Точно также он сидел тут в первый раз. Его глаза, широко открытые и неподвижные, темные и печальные, в комнате, скованной ночью. Он сидел молча.

— Ларен? — окликнула она чуть слышно, еще не вполне уверенная, что эти неясные очертания принадлежат именно ему.

— Да, — ответил он, не двигаясь. — Я уже вторую ночь смотрю на тебя, когда ты спишь. Я был здесь один так долго, что это трудно даже представить. И очень скоро я снова останусь один. Так что даже во сне твое присутствие для меня прекрасно.

— О, Ларен, — только и сказала она. Воцарилось молчание, долгая пауза, трудный молчаливый разговор. И тогда она отбросила одеяло, мужчина встал и медленно подошел к ней.

Вдвоем они видели годы, века, ушедшие и грядущие. Месяц, мгновение? Много больше.

Теперь они проводили вместе каждую ночь, и каждую ночь Ларен пел ей свои песни, а Шарри слушала их. Они говорили все ночи напролет, а днем плавали в душистой прозрачной воде, воспламененной лиловым сиянием неба. Они занимались любовью на отмелях из чудесного белого песка, и каждую минуту они говорили о любви. Но ничего в мире не остается неизменным. Как-то раз они поняли, что их время истекло. Накануне вечера того дня, который должен был стать последним, они долго бродили по лесу, где он когда-то нашел ее.

Ларен заново научился смеяться за этот месяц вдвоем с Шарри. Но теперь он снова был молчалив. Он шел медленно, крепко держа ее за руку, и его тоскливое настроение было более серое, чем шелковая рубаха, надетая на нем. Наконец, на берегу ручья с темной водой он сел и потянул ее вниз за собой. Они сняли обувь и погрузили ноги в прохладную воду. Был теплый вечер с легким переменчивым ветерком, и уже можно было услышать крики ночных птиц.

— Тебе пора идти. — Он по-прежнему держал ее за руку, избегая смотреть ей в глаза. Это был не вопрос, скорее, утверждение.

— Да, — ответила она; дух печали тоже коснулся ее, в ее голосе слышалась свинцовая тяжесть.

— Все мои миры покидали меня, Шарри, — сказал Ларен. — Я попробую, если получится, спеть тебе сейчас видение. Забавный сон о когда-то пустом мире, который наполнился нами и нашими детьми. Я ведь могу помечтать об этом. В моем мире достаточно прекрасных и удивительных тайн. Были бы только глаза, чтобы их видеть. А если ночи ужасны, что ж, мужчины всегда сталкивались с темными ночами в других мирах и во все времена. Поверь мне, я буду любить тебя, Шарри. Я постараюсь принести тебе счастье.

— Ларен… — начала она, но он остановил ее взглядом.

— Я понимаю, что могу только говорить об этом. У меня нет права. Кайдар делает тебя счастливой. И только самовлюбленный дурак, как я, может просить тебя отказаться от этого счастья, чтобы вкусить одни страдания. Кайдар весь смех и огонь, а я — серый туман, песня и грусть. Но я так долго был один, Шарри. Серое стало частью моей души, я не хочу, чтобы ты становилась печальной. Хотя…

Она обеими руками взяла его ладонь и быстро поцеловала. Потом выпустила руку и положила голову на его окаменевшее плечо.

— Постарайся пройти со мной, Ларен, — сказал она. — Держи мою руку, когда мы будем переступать ворота. Возможно, мой темный обруч поможет тебе.

— Я попробую сделать то, что ты просишь. Но не заставляй меня поверить, что это получится. — Он вздохнул. — Впереди тебя бесконечно много миров, Шарри, и мне грустно думать, что когда-нибудь этому придет конец. Но он будет не здесь. Это я знаю. И возможно, все к лучшему. Мне трудно представить, что же большее я мог еще получить. Я помню любовь довольно смутно, хотя при желании я мог бы воскресить в памяти, какая она. Но я помню, что она никогда не бывает вечной. А здесь мы были бы только вдвоем, неизменные и бессмертные. Кто знает, может быть, мы возненавидели бы друг друга? Мне бы не хотелось этого.

Он посмотрел на нее и улыбнулся болезненной печальной улыбкой.

— Ты говоришь, что знала Кайдара очень недолго и была так влюблена в него. Возможно, я ошибаюсь. Но найдя Кайдара, ты можешь потерять его. Огонь выйдет, моя любовь, а магия исчезнет. И тогда, может быть, ты вспомнишь Ларена Дорра.

Шарри плакала. Ларен привлек ее к себе и, целуя, мягко прошептал: «Не надо».

Она ответила на его поцелуй, и они долго сидели рядом без слов.

Когда фиолетовые сумерки сгустились и стали почти черными, они обулись и поднялись. Ларен обнял ее и улыбнулся.

— Я должна идти, — сказала Шарри. — Я должна. Но уходить очень тяжело. Мне нужно, чтобы ты поверил этому.

— Я знаю, — улыбнулся он, — мне всегда казалось, что я люблю тебя, именно потому что ты уйдешь. Потому что ты не можешь забыть Кайдара и помнишь то обещание, которое дала ему. Ты — Шарри, которая странствует между мирами, и я думаю, что Семеро должны бояться тебя намного больше, чем какого-то бога, которым я, возможно, был. Если бы ты не была самой собой, я, наверное, не думал бы о тебе так много.

— Да? Но кто-то говорил, что смог бы полюбить даже голос, не будь он эхом его собственного.

Ларен пожал плечами.

— Моя любовь. Я часто говорю о тех вещах, которые были очень и очень давно.

Они вернулись в замок до наступления темноты для прощального ужина, прощальной ночи и прощальной песни. Они не ложились до рассвета, и Ларен пел ей свою новую песню. Хотя это была довольно бесцельная и бессвязная вещь о странствующем менестреле в одном воображаемом мире. Почти ничего интересного с менестрелем не происходило. Шарри никак не могла уловить смысла песни, да и Ларен пел ее весьма равнодушно. Она казалась каким-то странным и натянутым прощанием, и это мучило их обоих.

Он оставил ее с появлением солнца, пообещав переодеться и встретиться с ней во дворе. Он уже ждал ее там, когда она спустилась, и улыбался ей спокойно и самонадеянно. На нем был безупречно белый костюм, облегающие рейтузы, рубашка, пузырящаяся на рукавах и большой тяжелый плащ, полы которого развевались от поднимающегося ветра. Но фиолетовое солнце окрашивало его своими темными лучами.

Шарри подошла к Ларену и взяла его за руку. Она переоделась в грубую кожаную накидку, за поясом у нее был нож для непредвиденных переговоров со стражей. Ее черные волосы теперь с отливом лилового, развевались также свободно, как и ее плащ. Но темный обруч был на месте.

— Прощай, Ларен. — На него твердо смотрели серые глаза. — Я надеюсь, что хоть что-то дала тебе.

— Ты дала мне достаточно. На все века, которые идут, и солнечные циклы, которые лежат впереди. Я буду помнить. Я стану измерять время тобою. Когда однажды взойдет солнце, и его свет будет голубым, я скажу себе: «Да, это первое голубое солнце с той поры, когда Шарри приходила ко мне».

Она кивнула.

— У меня есть новое обещание. Когда-нибудь я найду Кайдара. И если я освобожу его, мы оба вернемся к тебе, и тогда мы соединим мой обруч и огонь Кайдара против всей тьмы Семерых.

— Хорошо. Если меня не будет здесь, можете оставить записку, — сказал он и усмехнулся.

— Теперь о воротах. Ты обещал мне их показать.

Ларен повернулся и указал на самую низкую башню. В ней Шарри еще не была. Покрытые копотью стены и широкая деревянная дверь. Ларен вытащил ключ.

— Здесь? — недоуменно спросила она. — В замке?

— Да. — Ответил он.

Они миновали двор и подошли к двери. Пока Ларен возился с замком, Шарри последний раз огляделась кругом. Две другие башни казались унылыми и мертвыми, двор был грязным и заброшенным, за высокими снежными вершинами виднелся только пустой горизонт. Не было слышно ни звука, лишь скрип ключа в проржавевшем замке, — и ни единого движения — только ветер гонял пыль по двору и раскачивал семь серых знамен, поставленных вдоль ограды. Шарри вздрогнула от внезапного чувства одиночества.

Ларен открыл дверь. Никакого прохода внутри — только плотная стена тумана. Без звука, без света, без надежды.