Павел Анненков - Жизнь и труды Пушкина. Лучшая биография поэта

• Название: Жизнь и труды Пушкина. Лучшая биография поэта
• Автор: Павел Анненков
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-67155-7

Биография А. С. Пушкина, созданная Павлом Васильевичем Анненковым (1813–1887), до сих пор считается лучшей, непревзойденной работой в пушкинистике. Встречаясь с друзьями и современниками поэта, по крупицам собирая бесценные сведения и документы, Анненков беззаветно трудился несколько лет. Этот труд принес П. В. Анненкову почетное звание первого пушкиниста России, а вышедшая из-под его пера биография и сегодня влияет, прямо или косвенно, на положение дел в науке о Пушкине. Без лукавства и домысливания, без помпезности и прикрас биограф воссоздал портрет одного из величайших деятелей русской культуры. Для тех, кто делает первые шаги в изучении пушкинского наследия, книга П. В. Анненкова станет надежной опорой. Для тех же, кто давно и усердно интересуется жизнью и творчеством Пушкина, — золотым стандартом, с которым сверять свои достижения и лестно, и небесполезно.

---

Другого рода занятия, более строгие и более плодотворные, ожидали поэта в ту же эпоху. С зимы 1832 года он стал посвящать все свое время работе в архивах, куда доступ был ему открыт еще в прошлом году. Из квартиры своей в Морской (дом Жадимеровского) отправлялся он каждый день в разные ведомства, предоставленные ему для исследований. Он предался новой работе своей с жаром, почти со страстью. Так протекла зима 1832 года. 7 января следующего, 1833, года он был принят в число членов императорской Российской Академии, и диплом, выданный ему на звание это 13 числа того же месяца, скреплен подписью тогдашнего президента ее, адмирала Александра Семеновича Шишкова. В остальную часть зимы Пушкин прилежно посещал заседания Академии по субботам: он вообще весьма серьезно смотрел на труды и обязанности ученого сословия, что доказывается и некоторыми статьями его, каковы «Российская Академия» и «О мнении М. А. Лобанова»[220]. Весной 1833 года он переехал на дачу, на Черную речку, и отправлялся пешком оттуда каждый день в архивы, возвращаясь таким же образом назад. Как только истощались его силы от усиленного физического и умственного труда, он шел купаться, и этого средства уже достаточно было, чтоб снова возвратить ему бодрость и способности. При такой непрерывной и страстной деятельности немудрено, что к осени 1833 года были у него готовы материалы для «Истории Пугачевского бунта», написана вчерне «Капитанская дочка», и в портфелях лежали почти совсем отделанные «Русалка» и «Дубровский».

Глава XXXI «История Пугачевского бунта», «Капитанская дочка», «Русалка», «Дубровский». Пушкин и Гоголь

«История Пугачевского бунта». — Перечисление архивов и книгохранилищ, которые открыты были для Пушкина. — Характер его работ. — Работа и свет. — «Капитанская дочка» идет об руку с «Историей Пугачевского бунта». — Она служит предлогом к поездке в Казань и Оренбург. — Черновой отрывок, из коего составлена просьба об отпуске. — «Русалка», черновой оригинал в тетрадях 1829 г. — Пометка после первой сцены, ее значение. — Программа драмы. — Родство драмы с песнию «Яныш-королевич». — Время появления в свет «Капитанской дочки», «Русалки», «Дубровского». — Когда написан и издан в свет «Арап Петра Великого». — (1827–1837). — Сцена, выброшенная из «Русалки». — Двойная редакция песен русалок в IV действии, либретто для оперы. — Значение «Русалки» в истории пушкинского творчества. — Значение «Дубровского» и отношение к Гоголю. — Явление Гоголевых «Вечеров». — Знакомство Гоголя с Пушкиным. — Слова Гоголя об отношениях Пушкина к нему. — Сюжет «Мертвых душ» и «Ревизора». — Мнение Пушкина о Гоголе. — Анекдот 1829 г., касающийся последнего. — Отрывки из письма Пушкина 1832 г., касающиеся «Дубровского», издания «Сочинений Баратынского», оперы Вельтмана «Летняя ночь», компониста Есаулова.

При собирании документов для истории Петра Великого Пушкин встретился с материалами, которые показались ему столь важными, что он положил их в основание побочного исследования, нисколько не упуская из вида главного предмета своих розысков. Второстепенный, эпизодический труд этот породил «Историю Пугачевского бунта», вышедшую в 1834 году. Здесь кстати будет перечислить все места, с которыми Пушкин вошел в сношения после всемилостивейшей доверенности, облекшей его правом пользования сокровищами государственных архивов. Вслед за первым дозволением он получил высочайшее согласие на рассмотрение библиотеки Вольтера, находящейся в императорском Эрмитаже (29 февраля 1832 г.); затем получил право сноситься с С.-Петербургским архивом инспекторского департамента и с московским отделением его, препроводившим к нему три книги, касавшиеся до истории графа Суворова-Рымникского, вместе с донесениями и реляциями фельдмаршала во время кампаний 1794, 1799 и частию 1800 года. Вместе с тем ему открыт был главный Московский архив Министерства иностранных дел, которому, между прочим, посвятил он несколько месяцев 1836 года — последнего года своей жизни. С сокровищами государственного архива он ознакомился под руководством и наблюдением его сиятельства графа Димитрия Николаевича Блудова. Так разнообразны были археологические занятия Пушкина. Во всем этом особенно изумительно распоряжение его своим временем, способность сохранять неослабно строгую задачу жизни в среде обширного знакомства, какое он имел, и между разнообразнейшими требованиями и наслаждениями общества, которыми никогда не пренебрегал. Мысль его сберегалась без ущерба в шуме забот и во всем ходе великолепной столичной жизни. Несмотря на непрерывную деятельность свою, он еще находил время (и много времени) для исполнения условий и необходимостей личного своего положения. Редко изменяла ему нравственная сила, потребная для того, чтобы сохранять равновесие между противоположными впечатлениями такой жизни и не допускать развития менее важной стороны ее на счет другой. Эти редкие минуты наступали особенно тогда, когда, по стечению случайных обстоятельств, рассеяния и заботы слишком выдавались вперед. Никогда не следовал он, да и не мог следовать, афоризму, произнесенному им в статье о Вольтере: «Настоящее место писателя есть его ученый кабинет». Правда, он жаловался, если на некоторое время одна сторона жизни его перемогала другую, но это принадлежало к минутным случайностям жизни. Так, в 1833 году писал он в Москву: «Заботы о жизни мешают мне скучать, но нет у меня досуга… необходимого для писателя… Кручусь в свете… все это требует денег: деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения». После таких жалоб Пушкин снова возвращался к обыкновенному течению жизни и старался восстановить равновесие между ее противоположными элементами. В такой раме заключена была его поэтическая и ученая деятельность. Рядом с своим историческим трудом Пушкин начал, по неизменному требованию артистической природы, роман «Капитанская дочка», который представлял другую сторону предмета — сторону нравов и обычаев эпохи. Сжатое и только по наружности сухое изложение, принятое им в истории, нашло как будто дополнение в образцовом его романе, имеющем теплоту и прелесть исторических записок. Оба произведения были кончены в одно время, и когда в августе 1833 г. собрался он посетить Оренбург и Казань, то в числе причин, побуждающих его к этой поездке, представлял и необходимость довершить роман на тех самых местах, где происходит его действие. Коммерческие соображения занимают тут, как и всегда, свою долю. Все это можно видеть из чернового отрывка, с которого, вероятно, составлена была просьба об отпуске, поданная им своему начальству по службе: «В продолжение двух последних лет занимался я одними историческими изысканиями, не написав ни одной строчки чисто литературной. Мне необходимо месяца два провести в совершенном уединении, дабы отдохнуть от важнейших занятий и кончить книгу, давно мною начатую и которая доставит мне деньги, в коих имею нужду. Мне самому совестно тратить время на суетные занятия, но они доставляют мне способ проживать в С.-Петербурге, где труды мои, благодаря начальству, имеют цель более важную и полезную. Если угодно будет знать, какую именно книгу хочу я дописать в деревне: это роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани, и вот почему хотелось бы мне посетить обе сии губернии… 30 июля. Черная речка». «Русалка», мы уже знаем, не имела оглавления у Пушкина. В рукописях его сохраняется одна перебеленная копия ее, с пометкой после первой сцены: «12 апреля 1832», хотя первые неясные черты драмы встречаются уже в тетрадях 1829 года. Это превосходное создание особенно поражает соединением фантастического сказочного содержания с истинно драматическим положением лиц, отчего в одно время и в удивительной гармонии развивается чудное и сверхъестественное обок с самым определенным содержанием и с картиной старого русского быта. Изящество отделки в этом отрывке достаточно известно публике, но прямое участие фантастического мира в делах земли, обещавшее новое развитие страстей и положений, новые откровения человеческого сердца, внезапно прерывается с появлением молодой Русалочки и со словами Князя: «Откуда ты, прекрасное дитя?» Программа не открывает нам ничего далее. Вот в каком виде находится она в бумагах:

Мельник и его дочь.

Свадьба.

Княгиня и мамка.

Русалки.

Князь, старик и Русалочка.

Охотники.

Только «охотники» еще не тронуты были автором, но теперь они ничего не выражают и не дают ни малейшей пищи любопытству исследователя. Дальнейшее развитие фантастической драмы должно искать не тут, а в чешском сказании «Яныш-королевич», которое переведено было Пушкиным и помещено в «Песнях западных славян». В пьесе «Яныш-королевич» находим первую мысль «Русалки», и замечательно, что Пушкин перевел из сказания столько, сколько переложил в драму, а об остальной части вскользь упомянул в примечаниях к «Песням западных славян»: «Песня о Яныше-королевиче» в подлиннике очень длинна и разделяется на несколько частей. Я перевел первую, и то не всю». Перебеленная рукопись Пушкина сохраняет еще множество помарок и исправлений карандашом, из которых одни вошли в текст при печатании драмы, а другие не могли войти, будучи только непонятными намеками на поправки[221]. Между прочим, и в ней встречается одно место, зачеркнутое Пушкиным крест-накрест и которое действительно принадлежит к уклонениям фантазии, принявшей незаметно боковой, неправильный ход. По обыкновению, приводим это место для поучения молодым писателям. Во второй сцене драмы, после свадьбы Князя и укорительных слов Дружки девушкам за несвадебную песню их, в рукописи сцена еще продолжается: