Валентин Сидоров - Жаворонок поет, когда поднимается в небо

• Название: Жаворонок поет, когда поднимается в небо
• Автор: Валентин Сидоров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Сидоров Валентин Жаворонок поет, когда поднимается в небо

Валентин Сидоров, народный художник России

"Жаворонок поет, когда поднимается в небо..."

Вслед за Сергеем Есениным он полушутя-полусерьезно говорит о себе: "Я последний поэт деревни".

Тонкий лирик, художник на одной из своих картин изобразил громадную березу, заслонившую своей могучей кроной от ветра маленький деревянный дом на окраине села. И береза здесь кажется существом одушевленным, чувственным. Она - заступница, она - символ России. Это полотно мастер назвал "Березовый ветер".

Валентин Михайлович Сидоров родился и сделал первые шаги в искусстве на тверской земле, о которой Илья Ефимович Репин, не раз бывавший здесь, говорил: "Это сама Россия, вся душа ее здесь, вся прелесть ее, это как песня!" Учился живописи в Ленинграде и Москве, вначале в Репинском, а затем в Суриковском художественных институтах. Но состоялся как художник на родной земле. Не было ни одного года в его жизни, чтоб не провел он месяц-другой в родной деревеньке Коровино, а теперь в нескольких десятках километров от нее - в селе Подол. Он даже книгу написал о своей малой родине, бездонном роднике вдохновения, да так и назвал ее - "Край вдохновения". Тут творили многие великие русские мастера: Венецианов, Репин, Шишкин, Чистяков, Нестеров, Левитан, Богданов-Бельский.

Сидоров достойно продолжил традиции мастеров. При имени Валентина Сидорова прежде всего вспоминаются такие картины, как "Пора безоблачного неба", "Сеятели", "Сенокос", "Моя школа", "Возле старых сараев", "День Победы", "На теплой земле". Некоторые из них находятся в Третьяковской галерее, другие - в Государственном Русском музее, большинство же разбросано по музеям страны. Самая большая коллекция - в Твери.

Валентин Михайлович народный художник России, академик Академии художеств, председатель Союза художников России, президент конфедерации художников стран СНГ. Он профессор Суриковского художественного института...

...Валентин Михайлович Сидоров не устает повторять своим студентам: "Жаворонок поет, когда поднимается в небо все выше и выше. Когда падает камнем вниз, его песен не слышно. Он молчит!"

Предлагаем читателям рассказы Валентина Михайловича о себе, своем творчестве, о своей малой и большой родине - о России, записанные писателем Владиславом Чукановым.

Гагаринский сад

Всякий раз, когда бы я ни переезжал Волгу по Безбородовскому мосту, внутри обязательно что-то ёкнет, сожмется и душу заполнит волнение.

Это мои родные места. Вон за тем темно-синим лесом - Карачарово, правее - Сорокопение, село, в котором родился, левее - Коровино, где провел детство.

Не могу забыть и большой сад в Коровино. Какие там были яблоки! Поднесешь к уху, потрясешь - и наслаждайся малиновым звоном. Было еще одно такое дерево, яблоки с которого были настолько сочными и нежными, что уронишь, бывало, нечаянно его на землю - ничего не останется, только мокрое пятно.

Сад велел разбить в Коровино князь Григорий Григорьевич Гагарин, у которого садовником и перевозчиком работал мой прапрадед Василий Дмитриевич, Георгиевский кавалер, с казаками атамана Платова он побывал даже в Париже.

Князь Гагарин был широко образованным человеком. Окончил Сорбонну. Брал уроки живописи у Карла Брюллова. Был знаком с Пушкиным и часто иллюстрировал его произведения. Дружил с Лермонтовым. И не только выполнял рисунки к его поэмам и стихам, но и ходил с ним на Кавказе в боевые вылазки. На склоне лет был избран вице-президентом Академии художеств России.

Бабушка Елена часто помогала своему отцу и моему прадеду то в саду, то в перевозке через Волгу. Князь заметил молодую старательную крестьянку и, когда та решила выйти замуж, повелел в качестве приданого разбить в Коровино яблоневый сад из лучших сортов, имевшихся в его карачаровском имении. "Это, Елена, для ребятишек будущих, внуков и правнуков. Пусть вспоминают князя Гагарина". Сад князю помог вырастить его старший брат, известный русский ботаник и селекционер.

К сожалению, погиб наш сад - в 1939 году от лютых морозов. Все деревья вымерзли. Пропал сад и в Карачарово. А жаль. Таких яблок, как из гагаринского сада, я больше никогда и нигде не пробовал!

"У омута"

Это известное на весь мир полотно Левитан написал в наших тверских местах, в нескольких десятках километров от моего родного Коровино.

В то лето художник часто хандрил. На одной из встреч у Чехова подруга писателя Лика Мизинова спросила у Левитана:

- Куда поедете отдыхать, Исаак Ильич?

- Не знаю, такая тоска заела, - ответил художник.

- Так поезжайте в Тверскую губернию, в Покровское, к моему дяде Панафидину.

К счастью, Левитан последовал совету Лики Мизиновой.

Быстро сошелся с местной интеллигентной публикой. Стал выезжать с новыми друзьями на пикники, никогда не расставаясь при этом с этюдником.

В тот раз среди участников пикника была баронесса Софья Петровна Вульф. Старая мельница, у которой расположились отдыхающие, была на ее землях.

Пока собирали стол, Исаак Ильич, как обычно, отошел чуть в сторону. У старой гати развернул свой холст и стал писать понравившийся ему этюд.

К нему подошла баронесса Вульф. Молча понаблюдав какое-то время за работой художника, Софья Петровна спросила:

- Исаак Ильич, а вы знаете, какое место пишете?

- Какое же?

- У этой мельницы когда-то побывал Пушкин, ему рассказали здесь легенду о трагической любви дочери старого мельника, и он написал свою "Русалку".

- Что вы говорите! Это правда? Вот у этой гати стоял Пушкин? заволновался художник.

- Правда, правда, - подтвердила баронесса. И пересказала художнику историю трагической любви мельниковой дочери в том виде, как слышал ее сам Пушкин, гостивший тут у Вульфа.

На другой день Левитан взял телегу, водрузил на нее громадный холст, привез к старой мельнице и написал здесь один из самых своих знаменитых шедевров - "У омута".

Когда мы сегодня смотрим на первый его этюд, к счастью, сохранившийся, написанный до рассказа баронессы, то он выглядит эдаким веселым пейзажем, даже игривым... Но что-то заставило художника, как когда-то Пушкина, посмотреть на старую мельницу другими глазами, придало картине другое содержание. Художник как бы делится с нами возникшими у него чувствами тревоги, какого-то внутреннего беспокойства, таинства... И он постарался освободиться от них, доверив все это холсту, а значит, каждому из нас...

А еще "вульфовы владения" подарили нам "Хмурый день", "Над вечным покоем", "Весна - большая вода", "Март", "Озеро". Последнюю работу Левитан даже хотел назвать "Русь", да не решился...

Первый рисунок

Накануне Крещения баба Елена, замесив мел на молоке, побелила печь и вышла во двор, наказав мне строго-настрого руками печку не трогать.

- Иначе на побелке следы от пальцев останутся. Понял?

Скоро мне надоело одному сидеть в хате, и я подался на улицу. Хозяином нашего двора был здоровенный петух Петька. И мне порой казалось, что его побаивается даже бабушка. Только я не боялся Петьку. И чтоб доказать это, взял хворостину и погнался за петухом.

Во дворе поднялся невообразимый шум. С огорода прибежала бабушка, отняла у меня хворостину и прогнала в хату.

Я разревелся от досады и, забравшись с коленями на лавку, уставился в окошко. По двору важно расхаживал Петька. Он словно смеялся надо мной.

Тогда я слез с лавки, достал из печи уголек и по свежей побелке нарисовал, как мог, нахального петуха, затем несколько раз стукнул его по гребню.

- На тебе, на тебе... Я хозяин двора! Понял?

И только после этого уснул. Проснулся от криков бабы Елены:

- Что ж ты наделал, сидорёнок! Завтра Крещение. Ну, погоди у меня!

Я знал, что бабушка у меня добрая и мне ничего не будет. Побурчав, она взяла кисть и по-новому побелила печь. Только уголь так глубоко въелся в мел, что петух мой еще несколько лет просвечивал сквозь побелку. А меня с той поры прозвали в деревне художником. Шел в ту пору "художнику"... шестой год!

Картинки из букваря

Хотя рисовать я начал раньше, чем писать и читать, не знаю, стал бы я художником, если бы не другая моя бабушка - бабка Наталья. Она была единственной грамотницей на селе.

Узнав от бабы Елены о моих художествах на печи, сказала вполне серьезно: "Видно, Валек, пришла пора за учебу браться".

Первым моим букварем стала старая хрестоматия, подаренная моему прапрадеду князем Гагариным. Повторяя за бабушкой слова, я не спускал глаз с картинок, которыми была густо пересыпана книга.

Скоро бабка Наталья заметила это мое пристрастие и спросила ласково:

- Нравятся картинки, внучек?

- Угу, - буркнул я.

- И правда, хороши, - согласилась бабушка и добавила: - А нарисовал их наш земляк, Алексей Гаврилович Венецианов. Большой художник был... Ну, на сегодня хватит, мне пора обед стряпать.

Она повернулась к печке, а я, схватив хрестоматию, в который раз стал разглядывать картины Венецианова. Я не мог еще твердо выговорить его имя, но именно работы Венецианова открыли мне окно в большой мир... Одно дело было видеть гумно, пашню, жниц, девушек с бураком, многочисленных сверстников моих - захарок - в своей деревне и совсем другое - в толстенной книжище, на гладкой, плотной бумаге, в цвете... Это было похоже на чудо!