Виктор Дьяков - Наследство

• Название: Наследство
• Автор: Виктор Дьяков
• Жанр: Русское современное

Для вышедшего на пенсию сельского учителя и страстного садовода Григория Кузмича, разведенный им сад – это смысл его жизни. Однако, живущим в Москве сыну и его жене сад не нужен. Они жаждут после смерти старика дом с садом продать, а вырученные деньги потратить на заграничное путешествие. Но Григорий Кузмич обрел верную союзницу в лице своей внучки Даши. Она, так же как и дед, всей душой любит сад и приняла решение стать садоводом-селекционером. Не желая, чтобы его детище попало в чужие руки, Григорий Кузмич тайно оформляет наследство не на сына, а на внучку.

---

Виктор Дьяков Наследство

1

Григорий Кузмич Лепешников родился в 1943 году и по этой причине не знал своего отца. Не подумайте плохого, отец в этом совсем не виноват, просто время было такое, военное. После ранения и госпиталя в 1942 году, он получил краткосрочный отпуск и пробыл несколько дней дома, что и обусловило рождение Григория Кузмича. Сам же отец прямиком отправился на передовую, где и погиб в том же 1943 году, похоронка пришла буквально через несколько дней после рождения сына.

Свою поселковую школу Григорий Кузмич окончил в 1960 году. О, что это были за годы, физико-лирические, чуть не вся мыслящая советская молодежь рвалась что-то осваивать, покорять, вывешивала над своими письменными столами портреты Хемингуэя … Гриша учился хорошо, и ему казалось, что он, имея в аттестате по физике и математике пятерки, непременно поступит в какой-нибудь престижный московский ВУЗ. И «понесло» его аж в МИФИ. Сказалась провинциальная неопытность: Гриша не сомневался, что он, поселковый отличник, непременно поступит в самый лучший институт. Нет, он не был недостаточно способным, и поселковая школа того времени давала неплохие знания, на уровне среднестатистических советских. Просто в те годы как раз началось так называемое «натаскивание», а он не был «натаскан», как большинство поступивших абитуриентов, которые либо занимались на подготовительных курсах при ВУЗе, либо персонально с платными преподавателями. Тройка, полученная на первом же экзамене, письменной математике, сразу отрезвила Гришу. Он решил больше не испытывать судьбу в Москве и успел подать документы в «родной» областной Орехово-Зуевский «пед». Тогда ему казалось, что наука, о которой он мечтал, от него все равно не уйдет, главное вовремя без задержки получить высшее образование. Из всей его родни, и дальней и близкой, такового никто не имел, и именно этим большинство родичей объясняли свою тяжелую и плохо устроенную жизнь. Но, как говорится, человек предполагает … После окончания «педа» Григорий служил в армии, после чего собирался вновь «прорваться» в Москву, попытать счастья в какой-нибудь московской школе, но вмешалась судьба. Мать стала с годами сильно сдавать, и пришлось ему ехать домой и устраиваться в свою поселковую школу, где он и проработал, преподавая физику и астрономию, аж до самой своей пенсии, до 2003 года.

Так уж получилось, но почти вся жизнь Григория Кузмича прошла в этом небольшом подмосковном поселке. Здесь он женился, похоронил мать, здесь у него родился сын. Женился Григорий Кузмич на коллеге, молодой учительнице биологии, приехавшей на отработку диплома. Ее он сначала как местный уроженец и старший товарищ взялся опекать, провожать после уроков до квартиры, чтобы пьяные и местная шпана не привязались. Продолжал он ее опекать и дальше, когда она стала уже его женой и после отработки диплома не поехала к себе на родину в другой «угол» Подмосковья. Что такое учитель биологии в школе? Это, кроме уроков согласно расписания, обязательная забота о пришкольном участке. И в этих заботах Григорий Кузмич постоянно помогал жене, сам копал грядки, полол, сажал все, что было положено. И случилось неожиданное – он, сам себя всегда считавший склонным к точным наукам, к технике, вдруг с годами осознал, что его все сильнее «тянет» к земле. Он в охотку стал делать то, к чему с детства, сбитый с толку «физико-лирической» государственной пропагандой, вроде бы и не испытывал особой симпатии – стал разводить сад на своем личном, оставшимся по наследству от матери участке возле дома, величиной в 22 сотки. Проводя свои уроки и лабораторные занятия, он все меньше вкладывал в них «душу», потому как его помыслы все больше занимал сад. Особенно преуспел Григорий Кузмич в разведении яблонь. Перечитав кучу литературы, и соответственно попрактиковавшись, он стал настоящим садоводом-асом. Не менее половины своего участка он выделил под сад, где плодоносили больше десятка яблонь самых разных сортов. Сажать дички и прививать к ним сортовые ветки, обрезать, вносить удобрения, бороться с вредителями, проводить всевозможные садоводческо-биологические эксперименты, придумывать новшества, обмениваться опытом с другими садоводами – этим Григорий Кузмич жил где-то свои последние тридцать лет.

Осознавал ли старый учитель, что смолоду неправильно определил свое призвание и учился не тому? Да он понимал, что долго занимался не тем, к чему имел истинные склонности. Но в то же время он не роптал на судьбу, хоть и не сразу, хоть и с опозданием, хоть и на досуге, но он занимался-таки любимым делом. Он же видел, что большинство окружающих, либо всю жизнь занимались не своим делом, либо вообще не имели такового. Он даже в какой-то степени считал себя счастливым человеком, хотя со стороны могло показаться иначе. Разве это нормально, всю жизнь прожить хоть и в своем собственном, но без элементарных удобств доме? Да и сам заштатный поселок малопригодное место для интеллигентного человека. Так то оно так, но Григорий Кузмич жил на родине, явление довольно нечасто случавшееся среди его ровесников. Уж кого-кого, а их поносило, побросало по стране Советов, которая в одночасье возьми, да и помри. И остались, эти самые, его ровесники под старость кто где, в чужих местах, а многие и в далеко недружественном окружении, которым любой мальчишка «коренной» национальности мог крикнуть, либо относительно цивилизованно по западному «оккупант», либо совсем нецивилизованно по южному: «русская собака, езжай подыхать в свою Россию, нам нужны белые рабы и белые наложницы, но не такая старая падаль как ты!». И уж совсем обидно было слышать от вроде бы родных братьев-славян: «поналазилы тут, кляти москали, геть!..». И бежать-то бедолагам им было некуда, с Россией связи уже обрублены, да и кому там нужны старые больные люди. Так и доживали, терпя всевозможные моральные, а то и физические оскорбления, как деревья без корней. Так что, несмотря ни на что имелись у Григория Кузмича основания считать себя относительно счастливым.

Хотя, если перейти на частности в семейной жизни особого счастья ему не выпало. Да, с женой они прожили в любви и согласии… но недолго. И биология и педагогика, все это оказалось не для нее. Чтобы быть педагогом в школе … нет, не обязательно досконально знать свой предмет, и уж совсем не обязательно любить детей. Сколько учителей толком не знали и не любили, и ничего, работали, даже умудрялись карьеру делать, возглавлять школы, всевозможные РОНО и Департаменты, командовать теми, кто знал и любил. Для работы в школе в первую очередь надо иметь нервы-канаты и железное здоровье. Вот этих-то качеств и не хватало супруге Григория Кузмича. Уж очень она переживала все школьные перипетии, уж больно принимала все близко к сердцу. А здоровье-то у нее оказалось далеко не железное. В 1985 году после очередного нервного срыва у нее случился инфаркт, потом второй … Так Григорий Кузмич остался один с 16-ти летним сыном.

После смерти жены, только занятия любимым садом позволили Григорию Кузмичу выйти из длительной депрессии. В девяностых он уже стал известным на всю округу поставщиком сортовых саженцев. За ними к нему приходили как местные жители, так и дачники из близлежащего садового товарищества, приезжали и из далека. В родном поселке едва ли не в каждом втором саду-огороде росли яблони привитые Григорием Кузмичем. Его собственный сад тоже разрастался, тесня картошку, морковь, свеклу, огурцы, клубнику. В урожайные годы яблоки уже становилось некуда девать, и он их просто раздавал. Нет, он не был бессеребренником, он бы продавал, если бы имелась такая возможность. Но в советские времена власть почему-то не удосуживалась организовать скупку у отечественного частного производителя плодов той же антоновки и грушовки, прекрасно родящихся в средней полосе, даже за символическую цену, и обеспечить этими прекрасными яблоками хотя бы ту же Москву. Они предпочитали поддерживать венгерского производителя, закупая в огромных количествах тамошние яблоки. Впрочем, эта «болезнь» отечественной торговли сохранилась и после развала Союза. Правда, ассортимент яблок на рыночных прилавках стал неизмеримо богаче, но то опять в основном были импортные яблоки, вплоть до далеких из Австралии и Южной Америки. А свои? Только в период сбора урожая, с августа по октябрь, имелись они в продаже и все, нет их, опять все сплошь импортом забито. Почему? Ведь зимние сорта отечественных яблок можно хранить до весны. Эти вопросы и в советское и в постсоветское время не давали покоя Григорию Кузмичу. Почему не ездят по деревням и поселкам, почему не покупают, не продают на рынках и в магазинах, почему садоводы вынуждены скармливать урожай скоту, зарывать в землю? Да если бы наладили сбыт, в том же Подмосковье и окрестных областях можно такое яблочное производство наладить. Ведь здесь хорошо растут не только традиционные русские сорта. Мелба, мантет, уэлси, лобо, спартан … зимостойкие канадские сорта отличных вкусовых качеств и лежкости. Все эти яблони имелись в саду у Григория Кузмича и прекрасно плодоносили.