Иван Панаев - Литературные воспоминания

• Название: Литературные воспоминания
• Автор: Иван Панаев
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Приступая к моим литературным воспоминаниям, я должен говорить и о самом себе, настолько, насколько это необходимо для связи рассказа. Я буду откровенен. Обличать самого себя труднее, чем других; но я постараюсь быть твердым и не поколеблюсь при мысли, что моя откровенность может подать повод к более или менее остроумным выходкам против меня журнальных и газетных канцеляристов…»

---

К Башуцкому сходились по пятницам. Общество на этих пятницах было немногочисленное и притом случайное… На них появлялись, впрочем, изредка и знаменитости – Кукольник и Каратыгин. Одним из постоянных посетителей пятниц Башуцкого был Владимир Строев, который известен в литературе тем, что Воейков удостоил его почему-то поместить в свой «Сумасшедший дом» вместе с литературными знаменитостями, назвав его левым глазом Греча с бельмом. На этих пятницах можно было без удивления встретить вместе кого угодно: Краевского и Греча, Булгарина и Воейкова, Сенковского и Белинского… Башуцкий был эклектик. У него появлялся даже и Кречетов, очень любивший его и в особенности его ужины с доброю бутылкою мадеры.

О литературной деятельности Башуцкого, которая развернулась в начале сороковых годов, о его изданиях, романах, о знакомстве с Белинским – обо всем этом я буду говорить в свое время…

Теперь я приступаю к очень любопытному времени в нашей литературе – к покупке г. Краевским знаменитых «Отечественных записок» Свиньина.

Успех «Библиотеки для чтения» не мог не подействовать на редактора «Литературных прибавлений к Русскому инвалиду». Пять тысяч подписчиков[4] – какая приятная цифра! О роскоши, с которою жил редактор «Библиотеки», носились тогда преувеличенные, чуть не баснословные слухи… Литераторы с завистливым удивлением рассказывали о великолепном кабинете Сенковского, о его лестнице, установленной цветами и тропическими растениями… и всем этим остроумный профессор восточных языков, пожаловавший сам себя в бароны, был обязан – журналу. Следовательно, большой журнал – хорошее коммерческое предприятие. Чему была обязана своим успехом «Библиотека для чтения»? – громкому объявлению с бесчисленными именами. Ну, что г *, разве нельзя пустить такое же объявление и набрать имен еще более? Толщина книжек «Библиотеки» также немало способствовала ее успеху. И это дело немудреное… можно пустить книжки еще потолще. Многие приписывали успех «Библиотеки» талантливому балагурству, остроумию и беззастенчивости ее редактора, являвшегося под различными псевдонимами. Прекрасно. Допустим и это, но к шуточкам и балагурству Сенковского начинали уже охладевать; ученые и литераторы становились в враждебное положение к редактору «Библиотеки» за его восточное самоуправство с их сочинениями, следовательно новый журнальный орган должен быть принят ими благосклонно. Но для начатия журнала необходимы деньги – затруднение было только в этом, потому что Свиньин, будучи в это время в стесненном положении, очень охотно уступал свой журнал, который терял подписчиков с каждым годом.

Г. Краевский, получивший уже некоторую известность как редактор «Литературных прибавлений к Инвалиду», вступил с Свиньиным в переговоры в половине 1838 года и менаду тем составил нечто вроде небольшого акционерного общества из нескольких своих приятелей и приятелей этих приятелей. К числу вкладчиков, сколько я помню, принадлежали следующие лица: князь В. Ф. Одоевский, А. В. Всеволожский, Н. П. Мундт и Владиславлев. Все они обязались внести, кажется, по 3000 рублей ассигнациями – и я также… Я, впрочем, не внес денег, – г. Краевский и не требовал их с меня, потому, вероятно, что нашел достаточною для начала сумму, внесенную другими. Таким образом, «Отечественные записки» начались с весьма незначительным капиталом.

– Кто же у вас будет заниматься критическим отделом? – спросил я однажды у г. Краевского, – ведь критический отдел в журнале – самая важная вещь.

– Я еще не знаю, – отвечал г. Краевский и прибавил глухо, но с свойственным ему глубокомыслием: – у меня, есть один человек на примете…

Разговор этот происходил в доме Брянского.

– Да вот вам человек для этого – Белинский, – продолжал я, – чего же лучше? Если б он решился только переселиться в Петербург, это было бы отлично.

– Покорно вас благодарю, – сказал г. Краевский резко и сухо, – я не имею никакого желания связываться с этим крикуном-мальчишкой…

Он видимо не желал продолжения этого разговора и завел речь с кем-то другим, отвернувшись от меня…

Г. Краевский заключил условие с Свиньиным, обязавшись за право пользования его «Отечественными записками» платить ему ежегодно 5000 р. ассигн., а после смерти Свиньина – вдове его. Через год, кажется, Свиньин умер. Г. Краевский вошел с просьбою к министру народного просвещения о передаче ему права издания и утверждении его редактором. На всеподданнейшее представление об этом министра последовало высочайшее соизволение, на основании которого г. Краевский прекратил выдачу вдове Свиньиной. В условии между Свиньиным и г. Краевским сказано было, что в случае каких-либо недоразумений или неисполнения условия со стороны Краевского он, Свиньин, и его наследники прибегают к посредству третейского суда. Третейский суд, с общего согласия договаривающихся, состоял из Л. В. Дубельта, В. И. Панаева и П. А. Плетнева. Вдова Свиньина прибегла к ним; судьи обратились к г. Краевскому. Г. Краевский отвечал, что так как право на издание «Отечественных записок» высочайше утверждено за ним, то вследствие этого условие его с покойным Свиньиным уничтожилось само собою и вдова его не должна уже иметь никаких претензий на него, Краевского. Тогда третейский суд прибегнул к великодушию г. Краевского и хотел смягчить его сердце бедственным положением вдовы Свиньиной. Успел ли он в этом – я не знаю…

Объявление об издании «Отечественных записок» под новою редакцией было не без эффекта. Для этого объявления набрано было чуть ли не до ста имен различных петербургских и московских ученых и литераторов…

Какое же знамя поднял г. Краевский? Представителем какого направления выступал возобновленный журнал?

Редактор сам ясно не сознавал этого; неопровержимые доказательства этого обнаружатся впоследствии, когда я буду говорить о г. Краевском как о редакторе «Отечественных записок».

Г. Краевский начал свое коммерческое предприятие на авось, как большая часть русских людей начинают свои предприятия.

Впоследствии он утверждал (в объявлениях об «Отечественных записках»), что цель журнала его – истина в науке, истина в искусстве, истина в жизни… Это прекрасно, но очень неопределенно.

Как бы то ни было… г. Краевский не спал ночи и проводил их за корректурой в типографии перед выходом первой книжки. Об ней уже ходили заранее различные – доброжелательные и враждебные – слухи. Я ожидал ее с нетерпением, потому что для этой книжки и я скропал статейку о французской литературе…

1 января 1839 г. книжка явилась. Это была, впрочем, не книжка, а книжища, вдвое – если не более – толще «Библиотеки для чтения».

Все любители литературы с любопытством бросились смотреть на нее – и вот:

Громада двинулась и рассекает волны…

Глава VIII

Начало «Отечественных записок». – Граф Соллогуб и «История двух калош». – Лермонтов и его отношения к г. Краевскому. – Стихотворение Лермонтова: «Есть речи…». – Впечатление, произведенное на Лермонтова появлением его «Казначейши» в «Современнике» Плетнева. – Лермонтов после дуэли с Барантом. – Белинский в Ордонансгаузе у Лермонтова. – Ошибка г. Дудышкина. – Несколько слов о характере Лермонтова. – Приезд в Петербург Межевича и прием, сделанный ему г. Краевским. – Очерк Межевича. – Состояние литературы в конце тридцатых годов. – Отъезд мой в Москву. – Заключительное слово.

Первая книжка «Отечественных записок» произвела сильный эффект. «Отечественные записки» разделялись на 8 отделов: 1) Современная хроника России. 2) Науки (статьи сборные). 3) Изящная словесность. 4) Художества (этим отделом заведывал зять графа Ф. П. Толстого Каменский). 5) Домоводство, сельское хозяйство и промышленность вообще. 6) Критика. 7) Современная библиографическая хроника и 8) Смесь.

Статья критическая о «Фаусте» по поводу перевода Губера в No 1 «Отечественных записок» принадлежит И. К. Гебгардту. Следовавшие книжки нового журнала обратили также общее внимание.

«Отечественные записки» подняли шум в литературных кружках. И немудрено. В этих книжках явились: Лермонтов с своею «Бэлою» и несколькими стихотворениями, Кольцов с своими «Песнями», граф Соллогуб с своими «Калошами», князь Одоевский с «Княжною Зизи» и так далее.

«Отечественные записки» возобновились кстати. «Библиотека для чтения» начинала уже прискучивать публике повторением своих острот и шуточек; она оскорбляла многих своим глумлением над литературою; ее критический авторитет поколебался после возвеличения Кукольника, Тимофеева и некоторых других, после неблагосклонных отзывов о Гоголе и приятельского заигрыванья с Булгариным, после неприличных и неуместных выходок против передовых людей европейской науки… Большая часть известных русских литераторов начинала отзываться с неудовольствием о деспотическом обращении редактора «Библиотеки» с их произведениями, которые появлялись в журнале Сенковского в совершенно изуродованном виде, с сокращениями, переделками или прибавлениями самого редактора, навязывавшего авторам такие воззрения и мысли, которые они не могли разделять… Шутка в «Библиотеке» переходила все границы. Это была уже шутка для шутки, желание смешить публику во что бы то ни стало и на чей бы счет ни было. Она посягала на все и на всех без разбора и изобличала в редакторе журнала полное отсутствие всяких серьезных убеждений, возбуждая уже не смех, а негодование…