Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

• Название: Бремя власти: Перекрестки истории
• Автор: Дмитрий Мережковский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-358-02632-2

Тема власти – одна из самых животрепещущих и неисчерпаемых в истории России. Слепая любовь к царю-батюшке, обожествление правителя и в то же время непрерывные народные бунты, заговоры, самозванщина – это постоянное соединение несоединимого, волнующее литераторов, историков.

В книге «Бремя власти» представлены два драматических периода русской истории: начало Смутного времени (правление Федора Ивановича, его смерть и воцарение Бориса Годунова) и период правления Павла I, его убийство и воцарение сына – Александра I.

Авторы исторических эссе «Несть бо власть аще не от Бога» и «Искушение властью» отвечают на важные вопросы: что такое бремя власти? как оно давит на человека? как честно исполнять долг перед народом, получив власть в свои руки?

Для широкого круга читателей.

В книгу вошли произведения:

А. К. Толстой. «Царь Федор Иоаннович» : трагедия.

Д. С. Мережковский. «Павел Первый» : пьеса.

Е. Г. Перова. «Несть бо власть аще не от Бога» : очерк.

И. Л. Андреев. «Искушение властью» : очерк.

---

Российская государственность строилась по особым принципам. Отличие России от Европы отражено даже в языке. Тот термин, что мы переводим словом «государство», в европейских языках имеет несколько иной смысл. Французское «etat», английское «state», немецкое «Staat» и испанское «estado» восходят к латинскому термину «status» – положение, состояние, то есть – нечто незыблемое, неизменная данность. Изначально этот термин относился к составляющим общество сословиям, каждое из которых обладало собственными неотъемлемыми правами, а затем название было перенесено на все сообщество в целом.

В словаре В. Даля термин «государство» произведен от слова «государь» и определяется как, во-первых, «государствование, власть, сан и управление государя» и, во-вторых, как «царство, империя, королевство, земля, страна под управлением государя». В новейших словарях, конечно, термин толкуется несколько иначе, но если исходить из этимологии самого слова, то смысл именно таков: «государство» в русском понимании выросло, как дерево из зернышка, из власти «государя», а не образовано путем организации в сообщество отдельных сословий.

Из всех форм правления только монархия – исторически и идейно – так тесно связана с религией. Главная идея самодержавной власти была осмыслена еще Иосифом Волоцким и разработана Иваном Грозным: царей и князей «Бог посади в себе место на престоле своем». Он первым из московских государей почувствовал себя царем в настоящем библейском смысле – помазанником Божьим. Как пишет В. Ключевский, это стало для него политическим откровением, и с той поры его царственное «Я» сделалось для него святыней, и в помыслах своих он создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти – «Я, царь и великий князь всея Руси, в своих холопех волен».

Однако идея самодержавной власти, изложенная Иваном Грозным, исходит скорее из Ветхого завета – Н. Н. Алексеев даже назвал теорию Грозного «языческим монархизмом». Грозный считал, что земное государство построено как копия государства небесного, а царь земной замещает на земле Бога, будучи поставлен на престол не для того, чтобы только справедливо судить, но – главным образом – для того, чтобы бороться с «безумием злейших человеков лукавых», которых государь должен карать, поощряя «человеков добрых».

Царь есть «гнев венчанный» и в то же время – жертва за грехи народа. Власть возложена на него свыше, как некий крест, как служение. Это означает не только то, что он является «проводником» божественных законов добра и справедливости, но и то, что всякая власть ответственна перед Богом («царь земной под царем небесным ходит»). Ответственность царя перед Богом для верующего человека вполне реальна, так же реальна царская власть над подданными: «Досель русские владетели не допрашиваемы были («неисповедуемы») ни от кого, но вольны были своих подвластных жаловать и казнить, а не судились с ними ни перед кем» [49; 238].

Ответственность царя двоякая: перед народом он представляет власть Божию, перед Богом представляет народ. Эта взаимосвязь столь крепка, что за царские грехи наказывается народ («за царское согрешение Бог всю землю казнит, за угодность милует»), причем царский грех оценивается Господом более жестко и сурово – «народ согрешит – царь умолит, а царь согрешит – народ не умолит».

Новозаветное христианство четко отделяет власть божественную от власти земной: «Богу – Богово, Кесарю – кесарево». Христианство, как писал Н. Бердяев, не отрицает царства Кесаря, а признает его как особую сферу бытия, отличную от Царства Божьего, но для целей Царства Божьего нужную. Церковь Христова имеет свою собственную основу, независимую от стихий этого мира, она живет по своему собственному закону духовного бытия: если царство Кесаря принадлежит времени, то Царство Божье принадлежит вечности. Именно поэтому любая светская власть, не освященная божественной благодатью, в понимании ортодоксального христианства грешна при любых обстоятельствах, а человек, искренне уверовавший во Христа, не может поклоняться царю, как Богу. Основная политическая мысль евангельской проповеди та, что власть правомерна только тогда, когда в ее основе – служение и жертва.

Первые Отцы Церкви утверждали, что царь поставлен Богом над человеками только для справедливого суда. Как пишет Н. Н. Алексеев, они «считали правовое истолкование монархии – именно взгляд на царя как на связанную правом высшую должность – единственно подобающей христианству теорией царской власти. Или в современных терминах, они считали совместимым с Христовым учением взгляд на царство как на государство правовое» [2; 57]. Царские приказы и повеления следует исполнять, пока они не вступают в противоречие с божественными заповедями, а бояться надлежит одного только Бога.

Идеи Ивана Грозного нашли свое продолжение в теориях Н. М. Карамзина, создавшего наиболее цельный образ идеального русского государя – строгого и доброго отца, мудрого и осторожного водителя своих детей, крепкого в православной вере и отстаивании заветов старины; позже – в сформулированной графом С. С. Уваровым триаде – «Православие, Самодержавие, Народность».

Д. Хомяков, раскрывая формулу Уварова, утверждал, что самодержавие является частью духовного организма русского общества: «Самодержавие есть олицетворенная воля народа», а власть – не право или привилегия, а обязанность, которую несет одно лицо, освобождая тем самым весь народ от этого бремени, поэтому «царь совершает великий подвиг самопожертвования для целого народа».

Л. А. Тихомиров, обобщив концепцию Грозного, объявил ее идеалом, вытекающим из чисто православного понимания жизни. Из этой главной идеи Грозного Тихомиров вывел основные принципы царской власти, и первый из них – самообладание, ибо, не управляя собой, нельзя править другими. Другие важные принципы – умеренность, справедливость, законность, осознание своего долга. Царь не может злоупотреблять своей властью, из личных побуждений заменяя ее произволом, так как он – только исполнитель высшей воли, орудие Божественного правосудия.

Царь, как верховный правитель, призван контролировать соблюдение законов и правил подданными. В этом состоит его долг и обязанность. Хотя самодержавная власть сама издает законы, она также должна им подчиняться и охранять до тех пор, пока не изменит или не отменит их. «Закон есть совесть верховной власти, – пишет Л. А. Тихомиров, – царь – как бы машинист, следящий за ходом одухотворенной машины, и обращаться с ней произвольно не может, ибо это означает спутать все части механизма, а затем и взорвать и саму машину» [49; 431–432].

Поскольку самодержавная власть сниспослана Богом, а не делегирована народом, то не существует права на власть, а лишь обязанность власти. В идеале царская власть должна быть духовно подчинена церкви, а царь обязан руководствоваться не собственной волей, но Божьей. Главным условием прочности самодержавного правления является единство верований царя и народа.

Такова теория.

Но если мы вспомним историю России – всю череду царей и правителей, самозванцев и фаворитов, заговорщиков и прямых преступников, всю чехарду придворной суеты, происходящей на вершине высокой пирамиды власти, в основании которой огромная, живущая своей жизнью народная масса,[165] выплескивающая свое возмущение в виде мятежей и бунтов, – мы увидим, что реальная жизнь далеко не всегда укладывалась в рамки монархической теории.

Московские государи получили идеологическое обоснование своей власти не только от Византии, но и от восточной языческой монархии. С XV века самой мощной струей в «потоке» складывавшейся российской государственности стала азиатская, ордынская традиция – соединившись с византийской, она придала русской власти форму самодержавия, объединившего в себе функции и царя земного, и царя небесного – в отличие от Запада, где существовал некий диалог на равных между светской властью и церковью – пусть даже полный конфликтов и противоречий. Если в средневековой Европе взаимоотношения государства и церкви складывались по типу «двух мечей» – папы и императора, то для России характерна модель, не предполагавшая ни ограничения, ни разделения светской власти.

Россия, по словам Владимира Соловьева, выбрала царство Кесаря – царство Ксеркса, а не Христа: на ордынско-византийском «фундаменте» было построено государство-храм, в котором христианство, признающее свободу и независимость личности, стало религией господства над личностью. В XV–XVI веках в общественном сознании складываются и укрепляются идеи о неограниченности и самостоятельности верховной власти. По словам Н. М. Карамзина, самодержавие укоренилось изнутри. Всякая власть была излиянием власти монарха, и никто, кроме государя, не мог ни судить, ни жаловать. Имущество и самая жизнь зависели от царского произвола, и самым почетным титулом в России стало звание царского слуги.