Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

• Название: Бремя власти: Перекрестки истории
• Автор: Дмитрий Мережковский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-358-02632-2

Тема власти – одна из самых животрепещущих и неисчерпаемых в истории России. Слепая любовь к царю-батюшке, обожествление правителя и в то же время непрерывные народные бунты, заговоры, самозванщина – это постоянное соединение несоединимого, волнующее литераторов, историков.

В книге «Бремя власти» представлены два драматических периода русской истории: начало Смутного времени (правление Федора Ивановича, его смерть и воцарение Бориса Годунова) и период правления Павла I, его убийство и воцарение сына – Александра I.

Авторы исторических эссе «Несть бо власть аще не от Бога» и «Искушение властью» отвечают на важные вопросы: что такое бремя власти? как оно давит на человека? как честно исполнять долг перед народом, получив власть в свои руки?

Для широкого круга читателей.

В книгу вошли произведения:

А. К. Толстой. «Царь Федор Иоаннович» : трагедия.

Д. С. Мережковский. «Павел Первый» : пьеса.

Е. Г. Перова. «Несть бо власть аще не от Бога» : очерк.

И. Л. Андреев. «Искушение властью» : очерк.

---

Димитрия. Чтоб отвратить беду,

Я предложил им эту челобитню.

Зачем ее ты не дал нам подать?!

Ты знал о ней! Царя б ты подготовил,

Он нас бы выслушал, нам отказал бы,

И все бы кончилося тихо.

Годунов

Гладко

Ты речь ведешь. Я верю ли тебе

Или не верю – в этом нет нужды.

Ты человек смышленый; ты уж понял,

Что провести меня не так легко

И что со мной довольно трудно спорить.

В моих руках ты. Но не буду трогать

За прошлое тебя и обещаний

Не требую на будущее время.

Как прибыльней тебе: со мной ли быть

Иль на меня идти – об этом ты

Рассудишь сам. Подумай на досуге.

Василий Шуйский

Борис Феодорыч! О чем мне думать?

Я твой слуга!

Годунов

Мы поняли друг друга.

Прости ж теперь, на деле я увижу,

Ты искренно ли говорил.

Василий Шуйский уходит.

Слуга

(докладывает)

Боярин,

Царица к милости твоей идет!

Входит Ирина, в сопровождении нескольких боярынь. Годунов опускается перед ней на колени.

Годунов

Великая царица, я не ждал

Прихода твоего…

Ирина

(к боярыням)

Оставьте нас.

Боярыни уходят.

Брат, не тебе – мне на коленях быть

Перед тобой приходится!

Годунов

(вставая)

Сестра,

Зачем ко мне пришла ты без доклада?

Ирина

Прости меня – мне дорог каждый миг —

Тебя просить пришла я, брат!

Годунов

О чем?

Ирина

Ужели ты погубишь князь Ивана?

Годунов

В своей измене сам сознался он.

Ирина

Он в ней раскаялся! Его мы слову

Поверить можем. Благостью царевой

Он побежден. Чего боишься ты?

Ужель опять ко дням царя Ивана,

К дням ужаса, вернуться ты б хотел?

Им срок прошел! Не благостью ли Федор

Одной силен? Не за нее ли любит

Его народ? А Федорова сила —

Она твоя! Для самого себя

Ее беречь ты должен! Ею ныне,

Лишь ей одной, мы с Шуйскими достигли,

Чего достичь не смог бы страхом казни

Сам царь Иван!

Годунов

Высокая гора

Был царь Иван. Из недр ее удары

Подземные равнину потрясали

Иль пламенный, вдруг вырываясь, сноп

С вершины смерть и гибель слал на землю.

Царь Федор не таков! Его бы мог я

Скорей сравнить с провалом в чистом поле.

Расселины и рыхлая окрестность

Цветущею травой сокрыты, но,

Вблизи от них бродя неосторожно,

Скользит в обрыв и стадо и пастух.

Поверье есть такое в наших селах,

Что церковь в землю некогда ушла,

На месте ж том образовалась яма;

Церковищем народ ее зовет,

И ходит слух, что в тихую погоду

Во глубине звонят колокола

И клирное в ней пенье раздается.

Таким святым, но ненадежным местом

Мне Федор представляется. В душе,

Всегда открытой недругу и другу,

Живет любовь, и благость, и молитва,

И словно тихий слышится в ней звон.

Но для чего вся благость и вся святость,

Коль нет на них опоры никакой!

Семь лет прошло, что над землею русской

Как божий гнев пронесся царь Иван.

Семь лет с тех пор, кладя за камнем камень,

С трудом великим здание я строю,

Тот светлый храм, ту мощную державу,

Ту новую, разумную ту Русь,—

Русь, о которой мысля непрестанно,

Бессонные я ночи провожу.

Напрасно все! Я строю над провалом!

В единый миг все может обратиться

В развалины. Лишь стоит захотеть

Последнему, ничтожному врагу —

И он к себе царево склонит сердце,

И мной в него вложенное хотенье

Он изменит. Врагов же у меня

Немало есть – не все они ничтожны —

Ты наглость знаешь дерзкую Нагих,

Ты знаешь Шуйских нрав неукротимый —

Не прерывай меня – я Шуйских чту —

Но доблесть их тупа и близорука,

Избитою тропой они идут,

Со стариной сковало их преданье —

И при таком царе, каков царь Федор,

Им места нет, быть места не должно!

Ирина

Ты прав, Борис, тебе помехой долго

Был князь Иван; но ты уж торжествуешь!

Его вина, которой ныне сам

Стыдится он, порукой нам, что нет

У Федора слуги вернее!

Годунов

Верю;

Он вновь уже не встанет мятежом,

Изменой боле царского престола

Не потрясет – но думаешь ли ты,

Перечить мне он также отказался?

Ирина

Ты поборол его, тобой он сломан,

В темнице он; ужели мщенья ты

Послушаешь?

Годунов

Я мщения не знаю,

Не слушаю ни дружбы, ни вражды;

Перед собой мое лишь вижу дело

И не своих, но дела моего

Гублю врагов.

Ирина

Подумай о его

Заслугах, брат!

Годунов

За них приял он честь.

Ирина

К стенам Москвы с ордою подступает

Ногайский хан. Кто даст ему отпор?

Годунов

Не в первый раз Москва увидит хана.

Ирина

От Шуйского от одного она

Спасенья ждет.

Годунов

Она слепа сегодня,

Как и всегда. Опаснее, чем хан,

Кто в самом сердце царства подрывает

Его покой; кто плевелом старинным

Не устает упорно заглушать

Величья нового посев. Ирина!

В тебе привык я ум высокий чтить

И светлый взгляд, которому доступны

Дела правленья. Не давай его

Ты жалости не дельной помрачать!

Я на тебя рассчитывал, Ирина!

Доселе ты противницей моею

Скорее, чем опорою, была;

Ты думала, что Федор государить

Сам по себе научится; тебе

Внутри души казалося обидным,

Что мною он руководим; но ты

Его бессилье видишь. Будь же ныне

Помощницей, а не помехой мне.

Недаром ты приставлена от бога

Ко слабому царю. Ответ тяжелый

Есть на тебе. Ты быть должна царицей —

Не женщиной! Ты Федора должна

Склонить теперь, чтоб отказался он

От всякого вступательства за Шуйских!

Ирина

Когда б могла я думать, что нужна

Погибель их для блага государства,

Быть может, я в себе нашла бы силу

Рыданье сердца подавить, но я

Не верю, брат, не верю, чтобы дело

Кровавое пошло для царства впрок,

Не верю я, чтоб сам ты этим делом

Сильнее стал. Нет, тяжким на тебя

Оно укором ляжет! Помогать

Избави бог тебе! Нет, я надеюсь

На Федора!

Годунов

Со мною хочешь снова

Ты врозь идти?

Ирина

Пути различны наши.

Годунов

Придет пора, и ты поймешь, Ирина,

Что нам один с тобою путь.

(Отворяет дверь и говорит за кулисы.)

Царица

Зовет своих боярынь!

Боярыни входят.

Ирина

Брат, прости!

Годунов

(с низким поклоном)

Прости меня, великая царица!

ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД АРХАНГЕЛЬСКИМ СОБОРОМ

Нищие толпятся у входа. В глубине сцены виден народ.

Один нищий. Скоро ль выйдет царь?

Слепой. Слышишь, панихиду служат по покойном государе; уж вечную память пропели; должно быть, сейчас выйдет.

Другой нищий. А кто служит панихиду-то?

Слепой. Иов служит Ростовский. Его, слышно, и в митрополиты поставят, а владыку сведут.

Первый нищий. Дионисия-то сведут?

Слепой. Да, сведут. И Дионисия и Варлаама Крутицкого сведут. Годунову, вишь, неугодны стали, за Шуйских вступались!

Четвертый (на костылях, протесняется вперед). Братие! Слышали, что на Красной площади деется?

Слепой. А чему там деяться?

Четвертый. Купцам головы секут!

Первый. Каким купцам?

Четвертый. Ногаевым! Красильникову! Голубю, отцу с сыном! Еще других повели!

Все. Господи, твоя воля! Да за что ж это?

Четвертый. За то, что за Шуйских стояли. Сами-то Шуйские уж в тюрьме сидят!

Первый. Боже их помилуй! А царь-то что же?

Четвертый. Годунов обошел царя!

Все. Место! Место! Царица идет!

Нищие сторонятся, Ирина подходит со Мстиславской; за ней боярыни. Стольник идет впереди и раздает милостыню.

Ирина. Стой здесь, княжна. Выйдет царь, поклонись ему в ноги и проси за дядю.

Княжна. Государыня-царица, награди тебя господь, что привела ты меня!

Ирина. Не бойся, дитятко, царь милостив. Что же ты так дрожишь? Дай я тебе поднизи подправлю; и косу-то растрепала ты свою!