Джон Толкин - Дружество Кольца

• Название: Дружество Кольца
• Автор: Джон Толкин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-016274-Х

Перед вами — «Дружество Кольца», первая книга трилогии «Властелин Колец». Своеобразной «Библии от фэнтези», Книги Книг, «литературной легенды», самого — официально — популярного произведения прошлого века. Писать о «Властелине Колец» можно много, почти бесконечно, но — ЗАЧЕМ? Комментарии здесь излишни!

---

Джон Р. Р. Толкин Дружество Кольца

Предисловие автора[1]

Это повествование складывалось постепенно, пока не превратилось в историю Великой Войны Кольца — причем охватывает оно не только свое время, но и другие времена, ему предшествовавшие. Идея возникла вскоре после того, как был написан «Хоббит», опубликованный в 1937 году; но воплощать ее я не спешил, ибо желал прежде завершить и придать стройный, упорядоченный вид мифологии Древних Дней, которая в течение уже нескольких лет стремилась обрести законченную форму. Завершить работу над мифологией мне хотелось ради собственного удовлетворения — надежды заинтересовать этим сводом преданий кого-либо еще было мало, тем паче что истоки моей мифологии лежали в лингвистике и что создавалась она, дабы обеспечить «необходимый фон» для истории эльфийских языков.

Когда же мой мифологический свод обрел наконец надлежащую форму, выяснилось, что надежда на интерес к нему «со стороны» не просто мала, но мала ничтожно; и потому, прислушавшись к советам тех, чье мнение было для меня значимо, я вернулся к продолжению «Хоббита» — вдобавок и читательские письма изобиловали просьбами поведать больше о хоббитах и обо всем, что с ними связано. Однако прямого продолжения «Хоббита» не получалось: сюжет настойчиво уводил в мир более древний и суровый, превращаясь в легенду о закате и гибели этого мира (так уж вышло, что гибель мироздания была описана ранее его возникновения). Разумеется, на «Хоббита» я все же опирался — ведь там упоминались Элронд, Гондолин, Вышние эльфы и орки; а еще встречались своего рода «невольные воспоминания», скрытые под личиной обыденности, повседневности: к подобным «воспоминаниям» относятся образы Дарина, Гэндальфа и Некроманта, равно как и упоминания о Мории и о Кольце. Осознав важность этих «воспоминаний» и неразрывную их связь с событиями давно минувших дней, я «открыл для себя» Третью эпоху, кульминацией которой стала Война Кольца.

В конечном счете те, кто просил подробнее рассказать о хоббитах, получили желаемое. Правда, им пришлось подождать — и довольно долго: «Властелин Колец» создавался с 1936-го по 1949 год и писался урывками, в промежутках между выполнением обязанностей, коими я не мог пренебречь; к тому же меня часто отвлекали другие, профессиональные интересы. Вдобавок в 1939 году, как все помнят, началась война — а я к тому времени не добрался и до конца первой книги. Впрочем, несмотря на тяготы военной поры, я продолжал писать, в основном по ночам, и мало-помалу дошел вместе со своими героями до могилы Балина в копях Мории. Дошел — и остановился. Лишь почти год спустя я продолжил путь и к концу 1941 года побывал в Лотлориэне и достиг Великой Реки. На следующий год у меня сложился вчерне план третьей книги; кроме того, я набросал начало глав 1 и 3 книги пятой. В Анориене вспыхнули сигнальные костры, Тейоден вступил в Теснину — и тут я вновь остановился: «запас» предвидения иссяк, а предаваться размышлениям и прикидывать, что могло бы быть дальше, было некогда.

В 1944 году, покончив с делами, о которых должен был по крайней мере сообщать, я заставил себя двинуться вместе с Фродо в Мордор. Эти главы, впоследствии «превратившиеся» в четвертую книгу «Властелина Колец», ушли почтой моему сыну Кристоферу, служившему в Королевских ВВС и находившемуся тогда в Южной Африке. Потребовалось еще пять лет, чтобы повествование приобрело свой нынешний вид: тем временем я сменил место работы, переехал в новый дом — в общем, годы выдались хоть и менее мрачные, но не менее хлопотливые, нежели предыдущие. Вдобавок, дойдя до конца истории, я ощутил настоятельную необходимость, во-первых, перечитать ее, а во-вторых, переписать чуть ли не с начала. Еще нужно было напечатать текст; печатал я сам, поскольку услуги профессиональной машинистки были мне не по карману.

С тех пор, как «Властелин Колец» был опубликован, его прочло множество людей, и у каждого сложилось собственное мнение о побудительных мотивах автора и «морали» этой книги. Позволю себе высказать на сей счет свою точку зрения. Первым побудительным мотивом было желание автора испытать себя: а получится ли написать такую книгу, которая захватывала бы читателей, веселила бы их, восхищала, заставляла сопереживать и страдать? Ориентиром мне служили только мои личные ощущения — и вполне естественно, что для других они ориентиром не являются. Многие из тех, кто прочел «Властелина Колец» (или, по меньшей мере, рецензировал его), нашли эту книгу скучной, нелепой и не заслуживающей доброго слова; что ж, у меня нет причин обижаться, ибо мне самому книги моих критиков, равно как и те литературные направления, которым они, по всей видимости, отдают предпочтение, кажутся столь же скучными, нелепыми и напыщенными. Гораздо важнее мнение тех, кому «Властелин Колец» понравился — но не настолько, чтобы недостатки текста остались незамеченными. Хотя читатели в письмах противоречат друг другу: то, что не нравится одному, второму доставляет истинное наслаждение… Самый же придирчивый читатель — это автор, и он, уж поверьте, видит в книге многочисленные упущения и дефекты; но ему, по счастью, не нужно ни рецензировать эту книгу, ни писать ее заново, а потому он хранит молчание. Единственное, о чем он говорит вслух, присоединяя свой голос к читательским голосам, — так это о том, что книга слишком коротка.

Что же касается «морали» или «скрытого смысла», в намерения автора не входило вкладывать в текст что-либо подобное. «Властелин Колец» — не аллегория и не историческая хроника. По мере развития сюжета повествование пускало корни (в прошлое) и ветвилось самым причудливым, самым неожиданным образом, но смысл был заложен изначально — образом Единого Кольца и той историей, которая была изложена в «Хоббите». Важнейшую из глав, «Тень прошлого», я написал в самом начале, задолго до того, как наступил 1939 год и стало ясно — нам грозит страшная, неотвратимая беда; события в окружающем нас мире никоим образом не повлияли на сюжет «Властелина Колец»: замысел книги возник, еще когда о войне никто не думал. Если бы, паче чаяния, войны не было, сюжет трилогии в основном остался бы точно таким же, каков он есть.

Война, о которой повествуется во «Властелине Колец», ничуть не похожа на войну настоящую — ни «сценарием», ни финалом. Когда бы дело обстояло иначе, когда бы автор следовал «реальной истории», Кольцо наверняка бы использовали против Саурона; его самого не уничтожили бы, но поработили, а Барад-Дур не разрушили бы, но захватили и перестроили. Саруман, не сумев завладеть Единым Кольцом, проник бы в Мордор и там, восполнив пробелы в своих магических познаниях, сотворил бы собственное Кольцо, опираясь на могущество которого, бросил бы вызов победителю Саурона. Хоббитов все бы презирали и ненавидели: в этом Средиземье для них, даже как для рабов, места бы не нашлось, и они вскоре исчезли бы без следа.

Прочие вероятные изменения сюжета оставляю на усмотрение тех, кто ищет во всем аллегорию или историческую правду; пускай перекраивают текст по собственному разумению. Сам я на дух не переношу аллегорий во всех их проявлениях — с той поры, как повзрослел и набрался житейского опыта в мере достаточной, чтобы распознать аллегорию под любой маской. Я предпочитаю историю, реальную или вымышленную, которую читатели «приспосабливают под себя» в соответствии с личными пристрастиями и ощущениями. Судя по всему, многие путают эту «приспособленность» текста с аллегоричностью; на мой взгляд, различие между ними — кардинальное: первая подразумевает полную свободу читателя, тогда как вторая выражает деспотическую волю автора.

Разумеется, автор не может полностью абстрагироваться от внешнего мира, однако способы восприятия действительности и претворения оной в нечто иное весьма разнообразны и зачастую противоречат логике; потому бессмысленно толковать текст, опираясь на авторскую биографию и высказывая догадки, в лучшем случае противоречивые и необоснованные. И потом, критики зачастую совершают еще одну, легко объяснимую ошибку: если критик приходится автору современником (не ровесником, а именно современником), он почему-то полагает, что на автора неминуемо должны были оказать влияние те же философские теории и те же события, какие повлияли на него самого. Разумеется, чтобы понять, что такое война, нужно пережить ее; но скажите на милость, неужели война 1914 года была менее страшной для ее участника, совсем еще молодого человека, нежели война 1939 года? В конце концов к 1918 году я потерял почти всех своих близких друзей — погибли все, кроме одного. Или другой пример, менее трагичный: по мнению некоторых критиков, глава «Освобождение Удела» есть описание Англии той поры, когда я заканчивал свою книгу. Так вот: ничего подобного! Появление этой главы было предопределено развитием сюжета; если ее первоначальный вариант и изменился, то лишь благодаря Саруману, образ которого также менялся «по сюжету», а вовсе не потому, что мой Саруман — аллегорический персонаж или, хуже того, «срисован» с какого-либо современного политика. Послевоенная Англия тут ни при чем. Впрочем, не стану отрицать, что эта глава основана на жизненном опыте — точнее, на воспоминаниях из раннего детства. Прежде чем мне исполнилось десять лет, в те дни, когда автомобили еще были редкостью (я сам впервые увидел автомобиль гораздо позже), да и пригородные железные дороги еще только строились, — в те дни местность, где стоял наш дом, была обезображена наступлением машинерии. Не так давно я наткнулся на фотографию в газете: развалины столь памятной для меня водяной мельницы на берегу пруда. Надо признать, молодой мельник мне никогда не нравился, зато старый носил черную бороду и звали его не Охряк…