Хосе Сампедро - Река, что нас несет

• Название: Река, что нас несет
• Автор: Хосе Сампедро
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1977

Роман «Река, что нас несет» рассказывает о тяжелом и мужественном труде плотогонов, сплавляющих лес по реке Тахо, их нравах и обычаях, о столкновении их свободолюбивых, независимых характеров с вековой отсталостью и забитостью местных крестьян.

---

— У него жар, очень блестят глаза, — сказала она.

Услышав ее голос, Шеннон успокоился. Да, его лихорадило, но это билась в нем жизнь, душу переполняла радость, от того что ему удалось одержать победу над смертью. Спасением мальчика он как бы искупил свои прежние грехи. Бросившись в пламя, он обрел собственное спасение. Что значат теперь боль в ноге и скрип наскоро сделанных носилок! Он улыбнулся такой счастливой улыбкой, что дои Педро посмотрел на Паулу, а затем склонился к нему.

— Как дела?

— Отлично, — ответил Шеннон, с удовольствием отмечая, что вместо галстука на шее у кабальеро повязан черный шелковый шарф.

— Потерпите немного, скоро придем.

И действительно, вскоре они прошли под аркой и, миновав большой двор, вошли в дом. Молодой женский голос сообщил, что Кико уже явился и все готово.

Шеннона поднесли к кровати, Американец и Сухопарый помогли ему раздеться и лечь, стараясь как можно меньше бередить рапу.

— Осторожнее, там амулет! — предупредил Шеннон дона Педро, который складывал его одежду. — Не потеряйте!

— Амулет?

— Привязан к поясу шнурком!.. Коралловый кулачок… Должен быть там!

Но тщетно искал дон Педро, вероятно, амулет исчез в борьбе с рекой. Дон Педро обернулся, чтобы сообщить об этом раненому, и увидел на его лице не досаду, а радость.

«Иначе и не могло быть, — думал Шеннон, — он сделал свое дело». И уже в постели спросил:

— Где я?

— Будьте как дома, не беспокойтесь, — ответил ему дон Педро. — Пойди сюда, Кико, взгляни на ногу… Не бойтесь, в переломах наш пастух разбирается не хуже докторов. Он лечит ноги овцам, которые падают со скалы, и без всяких рентгенов, верно, Кико? Настоящий колдун!

— Обычный перелом, — поставил диагноз старик, тщательно осмотрев ногу. — Кость не очень раздроблена, так что все в порядке. Коленная чашечка гладкая, что твой мрамор.

Мозолистые руки стали ощупывать ногу, и даже сквозь боль Шеннон чувствовал, как безошибочно действуют эти скрюченные пальцы.

— Ну что, Кико? — спросил дон Педро.

— Ерунда… Сломана только берцовая кость… Пусть кто-нибудь подержит сверху… Так… Я буду вправлять отсюда. Помогите… А ты терпи, дружище. Христос не такое терпел на кресте. — Руки старика вцепились в щиколотку, Американец крепко ухватился за бедро, и пастух стал тянуть, легонько-легонько. Шеннон морщился. Но вдруг боль пронзила все его существо, и перед глазами сквозь густой туман проплыли лица, отрезок реки и прекрасная гора… может быть, та самая гора, увенчанная львиной гривой, которая открыла ему врата Испании… Он вскрикнул, что-то щелкнуло в ноге, словно отпустили натянутую пружину… И снова боль, но теперь уже совсем другая.

— Готово, — сказал Кико. — Держите его так, я буду лечить.

Они о чем-то зашептались. Американец отправил сплавщиков к реке, чтобы они занялись лесом и, если надо, разобрали затор.

— Теперь мы Обжорку будем называть Лазарем, — пошутил Балагур. Но Шеннон видел только увлажнившиеся глаза Паулы. «Странно, — промелькнуло у него в мозгу, — прежде взгляд этой женщины значил для меня гораздо больше».

Очистив рану, Кико положил на нее кашицу из какой-то травы, а поверх — шину из коры и дощечек.

— Ну-ка, ну-ка, дай взглянуть, как ты это делаешь! — сказал дон Педро. — Пусть чужестранец знает, какие у нас пастухи.

— Ради вас, дон Педро, я сделал все, что мог… Эти травы очень помогают. Я собрал их в полнолуние.

Шеннон почувствовал, как его ноги коснулся сок толченых стебельков. И только тогда заметил худенькую, довольно бледную девушку с почти детским лицом и тонкими руками, одетую по-провинциальному старомодно.

— Что случилось, дедушка?

— Ничего, Сесилия. Этот сеньор спас парнишку, а сам сломал ногу. Ее защемило двумя стволами.

Заметив на себе взгляд Шеннона, девушка улыбнулась и слегка покраснела.

— Все в порядке, — произнес Кико. Но, уловив вопрос в глазах дона Педро, добавил: — Неделю придется пожить взаперти, как монаху. Заживет быстро, он молодой. Дайка взгляну на зубы. — Шеннон открыл рот, — И кости крепкие, — заключил он.

Затем приподнял Шеннону веки и виимательно изучил зрачок своими черными, как смоль, маленькими, очень живыми глазками.

— Блестят, как положено… Поживет недельку монахом.

Вскоре Шеннону стало легче, хотя нога горела, как в огне. Все смотрели на него, и, к своему большому удивлению, он прочитал признательность во взгляде Обжоры. Потом заметил в кресле завернутого в пледы мальчика. Тот тоже смотрел на него — широко открытыми глазами, преданно, как смотрят олененок или собачонка на своего хозяина. И этот взгляд был для Шеннона самым важным.

— Привет, Англичанин! — сказал мальчик просто.

— Привет, разбойник! — со счастливой улыбкой ответил спаситель. — Что это ты тут расселся, точно король?

— Мне не дают встать, — ответил мальчик.

— Пусть поднимается, — приказал дон Педро, — раз снова родился на свет. Его вытянули из чрева реки.

Все рассмеялись. Сбросив с себя пледы, Обжорка спрыгнул на пол и подошел к Шеннону.

— Тебе очень больно? — спросил он.

— Ничего.

— Вам нужен покой, — вмешался дон Педро, — скоро вы ощутите слабость. Пусть все уходят, а вы отдыхайте. Если что-нибудь понадобится, вот колокольчик.

Все вышли, кроме Американца и дона Педро, которые помогли Шеннону улечься поудобнее. Затем и они ушли, унеся с собой его мокрую одежду. Вскоре он впал в забытье.

Очнувшись от долгого и глубокого сна, Шеннон почувствовал себя странно, словно куколка бабочки, которая вдруг обнаруживает, что за спиной у нее прекрасные крылья. «Откуда это?» — думал Шеннон.

Голова была совершенно ясная. Он без труда вспомнил то, что произошло вчера: как он, ринувшись в пропасть смерти, спас мальчика. А после, после… Что же было после? Образы дона Педро и девушки расплывались в тумане, от которого он покрывался то потом, то холодной испариной, а где-то на самом дне страшные часы отсчитывали время ударами боли. Столь необычным возвращением к жизни он был обязан не внешним событиям, а своим ярким, могучим видениям. Они пробивались откуда-то из глубины, были длинны и запутанны, нарушали и смещали течение времени и событий его жизни. Но вспомнить их он не мог. У него осталось только ощущение, будто огромные глыбы, пока он шел, расступались перед ним, словно Чермное море из камня. Как смутный осадок от сна на пороге пробуждения, остались в памяти тайные усилия, подобные усилиям земли, рождающей гору. Только и всего. Просто он знал, что гора эта еще передвигается в нем самом, недоступная для воспоминаний, но столь же истинная и реальная, сколь недосягаемая.

Если бы ему удалось хоть что-то вспомнить, он бы ясно увидел себя. На самом ли деле все было так, думал он, или он просто переволновался, потеряв амулет? Пусть это мелочь, но ведь и она что-то значит! Нет, нет, произошло что-то очень важное, чары рассеялись, но какие-то узлы остались неразвязанными. Вот почему, когда он пробудился, ему было так спокойно и хорошо, хотя кровь по-прежнему болезненно пульсировала в ноге. Конечно, он лежал в удобной постели после долгих месяцев жизни под открытым небом; о нем заботились; но это не все, было что-то более значительное, как великое отдохновение, венчавшее тяжкий труд. Он созерцал с какой-то повой внутренней вершины и комнату, погруженную в приятный полумрак (ставни были прикрыты), и комод со статуей святого, и лампочку под абажуром в цветах, и кровать с бронзовыми украшениями; и большое зеркало… Вдруг скрипнула дверь. С большой осторожностью заглянула женщина и, увидев, что он не спит, распахнула дверь настежь и радостно воскликнула:

— Ну! Наконец-то он открыл глаза!

И снова исчезла. До Шеннона донесся ее голос, зовущий сеньориту. Дои Педро и девушка не замедлили явиться, чтобы узнать, как он себя чувствует.

Заметив, что голос его окреп, как и он сам, они распахнули ставни, и свет хлынул в комнату, показавшуюся сразу намного меньше. «Уже почти полдень», — сказали ему. Он крепко спал только с рассвета, а до этого метался.

— Сесилия ухаживала за вами, — сказал дон Педро, — а потом я сменил ее, пока вы не уснули спокойно.

Шеннон поблагодарил девушку — она покраснела — и спросил, не слишком ли он буянил.

— У вас был сильный жар, вы бродили. «Мы в миро, мы в мире», — повторяли вы все время. И что-то говорили про Италию, но я не поняла.

— И еще кое о чем, — засмеялся дон Педро, — судя по рассказам Сесилии. Ну-ка, скажи ему.

Девушка зарделась от смущения.

— Какой ты вредный, дедушка, — проговорила она.

Старик перевел разговор на другую тему. Теперь раненому надо как следует подкрепиться. Завтрак уже здесь. Сесилия села поближе к кровати и пододвинула к нему все необходимое, чтобы он не причинил себе боли лишними движениями. Шеннон узнал, что идальго зовут доном Педро Сальседо и что дом, в котором он находится, как и соляные разработки, принадлежат ему. Выяснив, что Шеннон — доктор словесности, дон Педро представился ему как коллега. В Куэнке он читал на кафедре логики, психологии и других наук курс с бесконечно длинным названием: «Этические и гражданские обязанности и основы права», пока не вышел на пенсию в 1931 году.