П Шуваев - Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста

• Название: Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста
• Автор: П Шуваев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Между прочим, этот твой опус меня вдохновил на некоторую пародию. Хочешь полюбопытствовать? - спросил Сашка.

Толик был настроен благодушно. В конце концов, опус так опус... Можно и полюбопытствовать, тем более делать больше было нечего.

Они стояли на холме, ожидая чего-то, хотя ждать - они знали - было бессмысленно. И опасно было ждать, потому что солнце ярко освещало землю и море - гавань, полную кораблей, город, полный воителей, великий город, горделивый, грозный и развращенный. И сверкали под лучами величественного, царственно-прекрасного, благодетельного солнца их крылья - огромные уродливые матово-беловатые массы, угрюмо нависавшие над землей и над морем. Мерно раскачивались они под ударами несильного ветра, и мастеру казалось, что дыхание этих чудовищ незримой смертью по капле выливается на траву, и даже тень от них, казалось ему, была более густая и сизая. Эти неуклюжие гиганты были совершенно неуместны здесь и сейчас, они были просто невозможны днем, под ярким солнцем, на берегу винноцветного моря.

- Смешно, правда? - сказал его спутник. - Это крылья.

- Да, - ответил мастер, - крылья.

Ему не было смешно, потому что это слишком мало напоминало крылья, прекрасные белоснежные крылья, обладание которыми только и может дать смертному право вознестись в обитель богов, ибо прекрасное божественно и вечно.

- И обалдеет же царь, если увидит!

- Лучше бы не видел, - ответил мастер.

Этот миг не принес ему радости - прекрасный, великий миг, когда они готовы были уже совершить то, чего не совершал никто из людей. Только приятно было сознавать, что спустя несколько минут никакой царь, даже самый великий на свете, - никто на свете не сможет уже им помешать. Свобода, безусловно, есть высшее благо, к коему надлежит стремиться, используя любые средства. Средства казались ему грубыми, непристойными, кощунственными. Как клятвопреступление.

- Это кощунство, - тихо сказал он.

- Это жизнь, - ответил его спутник. - А кощунства на свете вообще не бывает. Ну, как великих царей.

- Ошибаешься, юноша.

Он стоял совсем рядом, великий царь, сверкающий драгоценными облачениями, и мастер вновь ощутил страх - рабский страх, недостойный свободного человека.

- Ох, и любят же цари дешевые эффекты! - услышал он. - Великие цари в особенности.

Царь был один, один и без оружия, и мастеру показалось, что именно поэтому он выглядел еще более царственным. Великий царь, властитель, повелитель островов и городов, гроза морей...

- Так чем же это ты занят, мастер? Таким кощунственным?

Мастер молчал, потому что бежать было уже поздно, а оправдываться он не мог: он оставался пока еще свободным человеком, не оправдывающимся даже перед царями.

- Да вот улететь от тебя собираемся, великий царь. Знаешь, вот как птички летают...

Царь посмотрел на говорившего, улыбнулся (несмышленый ребенок, какой с него спрос). Посмотрел на мастера, и мастер почувствовал, что от свободного человека почти ничего уже не осталось, что надо сейчас же рубить канаты, если он хочет сохранить хоть крохотный кусочек свободы, которая, безусловно, есть высшее благо... И не было сил рубить канаты.

- Так что же, мастер, эта штука в самом деле летает?

Двое ответили почти одновременно.

- А ты что, не видишь, что ли?

- Она должна подняться над землей, великий царь...

- Помолчи, мальчик, - приказал царь; в голосе его не было злобы.

Злобы не было в его голосе, но мастер сразу же признал за ним право приказывать, повелевать, затыкать глотки и отрезать языки.

- Я долго размышлял, великий царь, - смиренно сказал он, - и мне кажется, что этот... аппарат поднимется на высоту, быть может, сотен локтей.

- Забавная игрушка, мастер. Но неужели ты надеешься бежать с острова? Согласен, придумал ты неплохо...

- Это я придумал!

- Помолчи, пожалуйста, - сказал мастер.

Да, парень был прав: только он один и мог выдумать такое. Мастер знал это, но ему не было стыдно, ибо настоящий мастер должен делать прекрасные вещи, вызывающие восхищение. А это - это не было прекрасно.

- Тебе не уйти с острова живым, мастер.

- Эх, и воображала же ты, великий царь!

- Помолчи, мальчик. Ты нанес мне оскорбление, и я прощаю тебя лишь потому, что ты глуп и молод. Ты же знаешь мой флот, мастер...

Он кивнул: он отлично знал, что такое флот, подвластный великому царю, парусный флот, стремящийся по волнам со скоростью ветра.

- Это его работа, царь! И ты боишься...

- Замолчи!

- Не кричи на мальчика, мастер, - сказал великий царь. - Мальчик молод и глуп, а дерзить он, должно быть, научился от тебя.

Взгляд царя был страшен, и мастер понял, что расплата за дерзость будет не менее страшной. Спутник его стоял, поигрывая веревкой.

- Ты знаешь свои дела, мастер, и я тоже их знаю. Поэтому ты и боишься меня.

- Да, великий царь, - сказал он, - я знаю свои дела. Я нашел, как куском простого полотна поймать ветер, и твой флот с тех пор не знает поражений.

Он боится меня, я боюсь его, и весь мир боится длинных узких кораблей с белыми крыльями на мачтах. Крылья... С этого-то все и началось.

- Дальше!

- Я построил тебе дворец, великолепием своим далеко превзошедший все, что когда-либо существовало.

- Дальше!

- Я построил Лабиринт, из которого никто еще не вышел живым.

- Верно, - улыбнулся царь, - ты сам едва там не остался. Дальше!

- Он принес тебе инструменты, которые стоят дороже любого царства!

- Помолчи, мальчик, - сказал царь с той же улыбкой. - Помолчи и послушай. Что ты сделал, мастер, перед постройкой Лабиринта?

Царь по-прежнему улыбался, но улыбка была какая-то перекореженная. Он ужасен, как разъяренный лев, подумал почему-то мастер.

- Молчи! Он не смеет тебя допрашивать: ты ему в отцы годишься!

- В отцы он годится тебе, мальчик... Так ты ведь у нас не ваятель, мастер, ты у нас математик, зодчий, а еще этот... Ну, как оно называется? А, да, техник, технолог... Хитрец-искусник, не так ли?

Мастер молчал: он понял, давно уже понял, о чем будет речь, но он не видел за собой вины. Царица может приказывать тому, кто готов покорно служить царю.

- И все-таки однажды ты изваял! Ведь верно, мастер?

- Он никогда не был скульптором!

- Был, мальчик.

Царь теперь еще больше напоминал разъяренного льва, и мастеру показалось даже, что он видит длинный хвост, со свистом рассекающий воздух и царственно обвивающийся вокруг царственных чресел - или это свистела веревка?

- Он был скульптором, и он изваял, - длинная, хорошо рассчитанная пауза. Корову он изваял, мальчик, деревянную корову. Впрочем, ваятель из него никакой, и обмануть он сумел только быка...

- Это правда?

Он кивнул: как говорят, на то была воля богов, а ведь нельзя не подчиниться воле богов! Или воле царицы, или воле царя.

- Да, - сказал он, - это правда.

Хвост в последний раз рассек воздух - или кусок веревки? Сколько было витков, подумал почему-то мастер. Ему казалось важным знать это.

- Значит, это правда. Старый отче, старый искусник, не дай мне сбиться с пути, вразуми меня... Руби канаты!!!

Тень ушла куда-то вбок, и мастер понял, что уродливый пузырь, надутый невесть чем, поднялся на высоту, быть может, сотен локтей. Оттуда его уже не могло быть слышно, и он ответил великому царю - ответил чужими словами. Это были не его слова, но он все-таки сказал их, потому что в руке его был нож, которым можно рубить канаты.

- А самая главная правда, о великий царь, в том, что деревянная корова единственное, что я сделал для тебя. Во всем мире суда ходят под парусами, во всем мире знают, что такое топор и бурав, но корова принадлежит тебе и только тебе. И последний подарок - от него, - мастер показал вверх. - Это называется "пила", и это тоже не принадлежит тебе.

И в то мгновение, когда царь зажмурился, ослепленный чужими словами и блеском металлического полотна, мастер перерезал веревки.

- Летю-ю-у!

Великий царь не принял дара: он метался внизу, орал что-то неслышное и воздевал руки к небесам.

- Хорошо! - услышал мастер. - Теперь лишь бы ветер не переменился. И, главное, не забирайся слишком высоко, ваятель!

Мастера порадовали эти слова, хотя он и не понял их: что плохого может с ним случиться на высоте? Но, значит, парень не хочет с ним расставаться, с ваятелем...

Они были уже далеко от берега, и ветер был попутный, когда длинная стрела с ярким оперением пробила летевшую низко над водой белесоватую грушу. Объятая пламенем, упала она на сверкающую воду, нестерпимо яркую под прямыми лучами величественного, высоко стоящего солнца.

- Ну как?

- Пародия-то? - Толик не знал, что сказать, поэтому решил тянуть время. Знаешь, по-моему, это не слишком пародийно.

- Тебе хотелось бы, чтоб я обыгрывал каждое твое слово? Много чести. Да, между прочим, почему у тебя луна, к тому же иссиня-алая?

- Потому что безумная, наверное, - виновато улыбнулся Толик.

Он совершенно не помнил, откуда взял такой редкостный цвет (если Сашка не мистифицирует и он вообще что-то подобное сочинял).