Андрей Посняков - Дикое поле

• Название: Дикое поле
• Автор: Андрей Посняков
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9942-0842-7

Сидел себе Михаил Ратников на террасе с друзьями, виски потягивал и представить себе не мог, что все его налаженное житье-бытье скоро закончится…

Михаил и гостивший у него приятель, по прозвищу Веселый Ганс, вынуждены срочно лететь на Азовское море, где утонул при загадочных обстоятельствах старший сын Артем…

Оказавшись на юге, приятели сразу же начинают расследование, ход которого приводит в один странный профилакторий, где Ратников неожиданно сталкивается со старой знакомой — медсестрой Алией, отделавшейся условным сроком за участие в банде людокрадов и торговцев человеческими органами.

Ратников вновь оказывается в прошлом, в 1245 году, на территории, известной как Дикое поле. Враждующие кочевья и всякий прочий сброд делают почти нереальной возможность выбраться… А ведь надо отыскать Артема, следы которого неожиданно появляются именно здесь, в прошлом.

Пришлось Михаилу ехать в город Сарай, новую столицу Батыя, завести там верных друзей и откровенных врагов. И выбраться удалось не сразу, пришлось оказаться в 1948 году и повидаться там с тем… с кем меньше всего ожидал.

А еще повстречалась Михаилу степная красавица Ак-ханум…

---

— Обязательно, лучезарнейшая, обязательно! Так я у тебя заночую?

— Ночуй. В гостевой зале места много. А слуг твоих я уже велела покормить.

— Вот и славно, ай, славно, гостеприимнейшая госпожа. Давай-ка, выпьем… От так… Хорошо винцо-то, вкусно. Где только берете такое? Из Кафы? Можно и еще выпить… не грех… Госпожа моя! Ты мне ночью-то Анфиску-рабыню пришли… почесать на сон пятки. Пришлешь?

Ничего интересного Ратников больше не услышал, да и гость что-то уж очень быстро захмелел, да так, что вскоре послышался храп.

— Утчигин, Уриу! — громко повала хозяйка. — Тащите гостя в опочивальню. Да… скажите, чтобы Анфиска к нему заглянула… буде проснется если.

Ак-ханум, Ак-ханум… Сама себе госпожа, повелительница рабам да слугам. А времена-то для женщин стоят черные — куда не кинь, что в Европе, что в Азии, что на Руси-матушке. Лет в двенадцать-тринадцать девок (любых — и знатных, и простолюдинок) выдавали замуж (безо всякой, конечно, любви, по родительскому расчету), лет в четырнадцать юная, жена рожала первого ребенка… и потом дальше — по одному почти каждый год, пустыми женщины не ходили, кто бы позволил, да и противозачаточных средств не было. Вот этак к тридцати годам — пятнадцать рожденных детей, из которых семь-восемь умирало во младенчестве, не дожив и до года, да еще пяток — сразу после. Таким образом, до детородного возраста доживало трое — четверо. И опять — в тринадцать лет замуж — и рожать, рожать, рожать…

Такие соломенные вдовушки, как Ак-ханум, — редкое исключение.

— Ты здесь, Мисаиле?

Господи… до боли родной голос!

Поставив кирпич на место, молодой человек рванулся к двери:

— О, моя госпожа!

Ак-ханум явно была под хмельком — раскрасневшаяся, веселая, к тому же еще и пошатывалась, что у монголов зазорным не считалось. Ну, выпила немножко женщина, в луже-то ведь, в грязи, не валяется? А даже и валялась бы… Ну, хорошо человеку — и что? Вина-то совсем не пьют только больные и сволочи.

— М-м-мисаил… — с размаху усевшись на ложе, Ак-ханум поставила на пол принесенный с собою кувшин. — Кружки-то у тебя найдутся?

— Найдутся и кубки! Ты ж сама дарила… забыла уже?

— Дарила… да… У меня тут сегодня гость был… ох и молотило!

— Что-что? — Ратников проворно разлил вино.

— Языком, говорю, молотит, как ботало колокольное. Но послушать интересно. Выпьем! А то свалился гостюшка, захрапел, а я ведь только во вкус вошла.

Выпили… видно было, что госпожу повело, глазки-то заблестели… Миша ничего такого про нее и не думал, только хотел в опочивальню отнести, поднял на руки…

— Н-нет! — хлопнула ресницами Ак-ханум. — Оставь меня здесь… И поцелуй… Крепко-крепко!

Как галантный кавалер, Михаил конечно же исполнил просьбу… А потом — опять же, по велению госпожи, снял с нее пояс… обнажилась грудь, изящная, набухшая, твердая, Ратников впился в нее губами, начал целовать, стаскивая с красавицы дэли… а вот уже поласкал, погладил пупок, спинку… обнял, прижал к себе, уложил на ложе и, покрывая поцелуями гибкое манящее тело, стащил с девушки шальвары…

— Мисаил…

— Да, краса моя?

— Ты потом… утром, гостюшку развлеки, а? А я посплю.

— Спи, спи, ласточка. Слушай, ты, случайно, про ханский караван ничего не слыхала? В Кафу, говорят, скоро отправится. Как раз через ваши места.

— Про караван Алим-бугу спросить надо. Он им и занимается, а я покуда на летние пастбища возвращаться не собираюсь — скучно сейчас там, безрадостно.

— Алим-буга, значит… угу.

Ак-ханум ушла к себе еще до рассвета, превратившись в надменную недоступно-холодную госпожу. Будить ее никому было не велено, и с утра все ходили по дому на цыпочках. А еще слышно было, как в гостевой спальне гулко храпел черниговский князь.

Выйдя на крыльцо, Ратников полюбовался на голубое, звенящее от прозрачности небо, вдохнул полной грудью морозный воздух.

— Осподине…

Поклонясь, окликнул его Федор, младший Анфискин братец. Здоровый — косая сажень в плечах — и, несмотря на молодость, плотник знатный.

— Что хотел, Феденька?

— Мисаиле, что там за хмырь храпит?

— Князь Мисаил Черниговский в гости заехал.

— Что, в самом деле — князь?

— Ну… почти — так скажем. А что?

— А то! — парняга раздраженно сплюнул. — Пусть этот черт седой лапы свои к Анфиске не тянет! Не то и схлопотать можно, я ведь не посмотрю, что князь, подкараулю да огрею оглоблей.

Ратников громко захохотал:

— Может, не стоит сразу оглоблей? Может, повременишь?

— Не, брат, временить тут не надобно! Я эту породу змеиную знаю — ни одной девки не пропустят, опозорят да бросят. Знаю, знаю таких.

— Да ладно, — Миша махнул рукой. — С князем сам разбирайся, а мне пора, пожалуй… Слышь, орет кто-то? Видать, проснулся князь.

Надев кафтан, Ратников туго подпоясался, послал пробегавшего мимо слугу за вином и, пригладив у рукомойника волосы, вошел в гостевую залу.

— Здрав будь, княже. По добру ли ночевал?

Черниговский князь Михаил оказался вполне приятным с виду мужчиной лет пятидесяти. Поджарый, с седоватыми, подстриженными на европейский манер, бородкой и усиками, он чем-то напоминал галицкого кондотьера Савву Корягина, правда, казался куда более подвижным и щуплым, этакий живчик.

— Здрав будь и ты, добрый человек!

Слуги уже помогли князю умыться и теперь причесывали, аккуратно прикрывая седоватыми прядями лысеющую макушку.

— Откель будешь? Местный?

— Местный. Но не слуга.

— Я вижу, что не слуга, — усевшись в резное креслице, князь заливисто расхохотался. — Ближний дворянин, значит? Дружины господской гридень?

— Пусть так, — согласно кивнул Михаил.

— Ну, а раз так — тогда, может, выпьем? С утра-то голову похмелить — самое время!

— Выпьем. Я уж и за вином послал в погреб. Ой… может, ты, князь, медовуху предпочитаешь? Или — арьку?

— А что, есть арька-то?

— Да есть. Вели все принести, все попробуем. Меня, между прочим, Михаилом хвать. Тезка.

— Вот и славно! — Гость хлопнул в ладоши и захохотал. — Я как раз так и подумал, что ты, Миша, человек наш, добрый! Эх, и погулеваним… Скажи… а ты тут, в Сарае, все харчевни знаешь?

— Да знаю. Надо будет — сходим.

— Ай, Миха! Хороший ты парень! Дай поцелую… Умм!

Постучав, слуги принесли кувшинчик фряжского вина, красного и терпкого, да плетеную фляжку арьки, такой, что валит с ног, да кувшинчик изрядный бражки из сушеных ягод, да… В общем, было чего выпить — гостю, похоже, это дело нравилось.

Одну кружечку махнули, другую, третью… Вот уже — и лучшие друзья, князь оказался мужиком ничуть не чванливым, свойским, правда, балаболом страшным! Все болтал, болтал языком, безо всякой логики перескакивая с одной темы на другую, то прошлое свое вспоминал хвастливо, то каких-то девок.

— Ты, Миха, можешь меня дядей Мишей звать… я ведь тебя-то постарше. Ну, наливай, наливай… а хочешь — так я и сам налью. Ну, будем!

— Будем, князь… дядя Миша.

Выпили.

— Ты к Сартаку-царевичу, случаем, не вхож.

— Княжна моя вхожа. Через нее могу помочь.

— Славно! Славно! А ну…

Снова выпили.

— А я вот тут, у вас на усадьбе, девку одну заприметил, холопку, Анфиской зовут, кажется… я бы ее купил, ну, в услужение… Как княжна-то твоя — продаст?

— Как попросишь. Но не советую.

— Что так?

— Зла та девица больно.

— Эт-то хорошо, что зла! Эт-то мы укротим. Ну, ты чего сидишь-то?

— А…

Выпили опять.

— А давай-ка теперь медовуху попробуем!

— Давай, дядя Миша. За нашу с тобой дружбу!

После арьки медовуха пошла как-то не очень, Ратников даже заколдобился, поспешно занюхивая ржаной корочкой. Князь расхохотался и с силой хлопнул собутыльника по спине:

— Что, не в то горло пошла, что ли?

— Не в то… Благодарствую, дядя Миша. Едва ведь не подавился!

— Да ты закусывай, закусывай чаще… Это что тут? Куропатка? Она… Умм… Ну, теперь вина попробуем. Надеюсь, не кислое.

Ближе к обеду к пирующим присоединилась проснувшаяся и малость оклемавшаяся после вчерашней пьянки хозяйка, с которой и просидели до самого вечера… пока снова не полегли спать.

Хорошо, Михаил догадался попросить Джаму разбудить, а то так бы и проспал до обеда, а так… Выскочив во двор голым до пояса, умылся, растерся свежевыпавшим снежком, ухнул…

— Э, как тебя разобрало!

Оглянувшись, Ратников приветливо махнул рукою:

— Э, дядя Миша, никак уезжать собрался?

— Так ведь и не уезжал бы, — князь фанфаронисто подкрутил усы и поправил висевший на боку меч. — Но дела, дела. Они, они и влекут…

— Ну, дядя Миша. А я-то думал — выпьем.

— Так и выпьем еще! Давай-ка вечерком встретимся в какой-нибудь корчме. Посидим, погутарим.

— Встретимся, — охотно кивнул Михаил. — Я как раз одну очень неплохую харчевню знаю.