Андрей Жвалевский - Те, которые

• Название: Те, которые
• Автор: Андрей Жвалевский
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9691-1121-9

Новый роман в жанре brain fiction продолжает традиции «Мастера сглаза» и «Мастера силы». На сей раз переплелись судьбы четырех очень необычных людей. Первый путешествует из тела в тело, второй проживает жизнь заново, третий обладает даром исцеления, четвертая… четвертой не довелось родиться, но она тоже человек. Сначала кажется, что судьба случайно сталкивает их друг с другом, но постепенно становится понятно – случайностей не бывает…

---

Все это он уже говорил, так что я даже не кивнул, потягивая ароматнейшую из отрав.

– Слушай, Петрович, – Меценат вдруг стал серьезным. – Надо тебя врачу показать.

– Ай, – отозвался я.

Миша перестал шелестеть банкнотами.

– А что, – спросил он, – у вас… предчувствие?

По-моему, импресарио всерьез считал Диму колдуном и ясновидящим.

– Типа того, – отозвался Меценат. – Ты как себя чувствуешь?

– Отлично я себя чувствую!

«Вот только работать лень», – признался я себе.

– С сегодняшнего дня в твоем доме дежурит бригада кардиологов.

– Слушай…

– Не спорь, мне лучше знать!

– А мне лучше не знать! И вообще, я хочу зрение вернуть!

Я кожей почувствовал, как Миша сжимается в математическую точку – объект, не имеющий размеров. Да, в гневе я страшен!

– Мы же договорились, – Меценат успокаивающе положил мне руку на колено, но я ее стряхнул, – сразу после выставки едешь в Германию. Но пока надо следить за здоровьем…

Я фыркнул.

– Пожалуйста, – очень тихо попросил Меценат.

Не знаю, что на меня нашло, но сейчас он меня раздражал – всегда правый, знающий все наперед, благородный и честный. Наверное, этим и раздражал.

– Пошел к черту, – сказал я и сунул руку с бокалом в сторону Миши.

Тот беззвучно уволок опустевшую тару, но взамен ничего не подал.

– Эй, импресарио! – прикрикнул я. – Еще коньяку!

Возникла пауза. Даже без «Пианино» я отлично представлял ее себе в лицах: Меценат строго качает головой, Миша умоляюще складывает руки на груди…

– Ладно, – Дима говорил с трудом, как будто у него глотку заложило. – Еще один. Последний.

* * *

Это был отличный рабочий день. Накатило вдохновение, я сварганил две довольно большие конструкции, в которые нужно забираться голышом… ладно, хотя бы в нижнем белье. Кое-что требовало доводки, но не сильной – конструкции были не жесткие, качались и гремели, и в этом был свой кайф. Уже ложась спать, я вдруг понял, что неоправданно ограничиваю область воздействия. Почему только осязание? Ведь можно использовать и звуки, и запахи…

Запахи! Я даже сел в кровати. Ну я и олух! Как я не сообразил сразу?!

Я снова лег, набрасывая в уме общие схемы: тактильная музыка дополняется звуковой какофонией и аромовоздействием. Надо только придумать, как изменять гамму запаха. Вентиляторы? Пожалуй. Что-то вроде ароматизаторов в салонах машин…

За дверью моей спальни послышался подозрительный шум. Кажется, Миша кого-то не пускал ко мне. С большим трудом не пускал, с кряхтением и довольно громкими увещеваниями. Странно. Нежелательных гостей отсекает охрана, а желательные с такой экспрессией ко мне не ломятся.

Я прислушался.

– Дмитрий Алексеевич… Он спит уже… Целый день работал…

Ого! Миша не пускает самого Мецената! А тот, вместо того чтобы пустить в ход свое хваленое красноречие, молча прорывается…

Нет, уже не молча.

– Ушел отсюда, понял! В ухо сейчас дам!

Все вентиляторы и схемы окончательно вылетели из моей головы. Дмитрий свет Алексеевич был, судя по голосу, мертвецки пьян! Это событие я пропустить не мог.

– Миша! – крикнул я. – Да пусти ты его! Не сплю я!

Миша пробурчал «Ну вот, разбудили», и дверь распахнулась. Спальня тут же заполнилась благородным ароматом свежевыпитого… нет, не коньяка! Виски! Сегодня в лесу перемерла вся крупная живность.

– Ну? – весело спросил я. – Какие новости?

Послышались шаркающие шаги, и дверь с треском захлопнулась. Немедленно раздался сдавленный стон Димы.

– Блин! Где тут у тебя свет включается?

– Нигде! – я по-прежнему веселился. – Мне он ни к чему. Садись куда-нибудь, а то зашибешься!

Раздалось еще несколько сдавленных стонов, сопровождаемых краткими эпитетами, – и кровать тихо охнула, придавленная чреслами Мецената.

– Тут сидеть буду! – объявил он.

Запах виски усилился. Послышалось ритмичное бульканье.

– А мне? – поддразнил я.

– У тебя нос… в вине! – Дима рассмеялся собственной остроте, и в смехе было нечто от сумасшествия.

Мне стало уже не так весело. «Может, Мишу кликнуть?» – подумал я. Наверняка импресарио прилип к двери и готов прийти на выручку.

– Слушай, Саня, – сказал Меценат грустно, – не умирай, а?

– Никогда?

– Ага! Давай жить вечно! И умрем в один… То есть не умрем ни в один день!

Я усмехнулся.

– Я-то готов. А вот в тебе не уверен.

– Да хрен с ним – со мной! Ты, главно, не умирай, да? Если и ты еще…

Снова бульканье. Я открыл рот, чтобы уточнить, что значит «и ты еще», но Меценат снова говорил.

– Я мог их всех спасти, ты понял? Надо было просто все сделать правильно! А я не смог! Хотя я ведь пер по колее! Потому что мне надо туда попасть! И все исправить… Но тебя!.. Но ты!.. Я так думаю, тебя можно спасти, и не сходя с колеи! Понимаешь? Ты живой?! Тебе плохо?!

Эк его расколбасило…

– Я живой, – успокоил я разволновавшегося Диму, – мне не плохо. Мне удивительно. Какая колея? Что ты несешь?

– Да неважно! Колея у каждого своя… Просто…

Он вдруг опустился до театрального шепота.

– Я живу уже во второй раз…

Я окаменел. Или поплыл. Или черт знает что со мной стало. «Во второй раз»? Он – такой же, как я?! То есть не совсем такой, я-то уже тысячный раз живу, или стотысячный, а он – всего второй… Но он – тоже?.. Я не один такой в мире?!..

Да, кажется, сегодня мне пригодится помощь бригады кардиологов, что вторую неделю тусуется в домике для гостей. Сердце работает с перебоями.

– Ты… – я вдруг понял, что не могу подобрать нужное слово, – ты… переселяешься в другие тела?

Сказал – и стало мучительно стыдно. Есть вещи, которые оказываются глупостями, как только произнесешь их вслух.

Хорошо, что Меценат смертельно пьян.

– Нет, – ответил он, нимало не удивившись, – я в свое тело вселился. Но по второму разу. Я, понимаешь, жил, жил… А потом ррраз…

Наверное, он что-то показывал руками, забыв про темноту и мою незрячесть.

– …и я снова молодой. – Меценат явно хвастался. – Но все помню! Все будущее помню! И про Тошку, и про отца, и про тебя…

Тут он снова встревожился.

– Только ты не помирай, ладно? Нет, когда-нибудь потом, когда будешь старый и дряхлый – тогда ладно… Тогда все помрем. Но в ближайшее время… Нет, я точно скажу: 13 августа помирать не смей! А то я тебя…

И вдруг он заплакал. Горько и жалко, как ребенок, который смотрит на любимого щенка и просит: «Шарик! Ко мне! Встань, Шарик!». А Шарик валяется на дороге, сбитый самосвалом, и может только поскуливать. Я нашел руку Мецената и погладил ее.

– Дима, ты чего? Ты успокойся!

Он не схватил мою руку, наоборот, словно столбняк на него напал. Сидел и шептал:

– Не умирай!.. Я никого!.. Все… так хоть ты!..

Я гладил его по руке, но он плакал все горше и горше.

– Миша! – негромко крикнул я.

Тут же распахнулась дверь, и Миша, причитая и успокаивая, повел Мецената из спальни.

* * *

Мы ни разу не вспоминали события того вечера – ни я, ни Меценат, ни тем более Миша. Но по мере приближения 13 августа мне становилось как-то не по себе. Вот странно: неисчислимое количество раз приходилось умирать, даже убивать себя или лезть под пули – никогда не было страшно. Наверное, потому, что смерть была всегда либо внезапной, либо спланированной. А тут… Я впервые понял, что это такое – страх смерти. Он ведь был и у меня когда-то… наверняка был, но выветрился за время болтания от тела к телу, от оболочки к оболочке. И вот – проснулся снова.

Я много и с фантазией работал. Миша стоял на стреме, отлавливая папарацци и что-то делая с моими деньгами (он рассказывал про какие-то вклады и фонды, но я старался не вникать). Меценат периодически заезжал, спрашивал, не нужно ли чего. Дважды мягко предложил пройти обследование у специалистов. Один раз я мягко отказался. Второй – 11 августа – согласился. И, судя по вырвавшемуся у Мецената вздоху облегчения, спас себя от многочасовой лекции о пользе медицинских обследований.

Врачи не нашли ничего нового, кроме повышенной усталости и некоторого восстановления зрения. Действительно, какие-то сполохи перед глазами я рассмотрел, но назвать это «зрением» смог бы только безудержный оптимист. Меценат был весел, много говорил о том, как будет здорово, когда (после выставки, разумеется!) я отправлюсь к немецким кудесникам от офтальмологии. Но не забыл по привозе меня домой сдержанно отчитать Мишу за мое переутомление. Миша только пыхтел, даже не пытаясь оправдываться. Заставить меня отдохнуть не смог бы сейчас никто.

Ожидание 13 августа, ожидание неминуемой смерти странным образом повлияло на мою работоспособность. Я словно боялся чего-то не успеть. Как только появлялась возможность, бросался к верстаку и гнул, пилил, точил, заливал, шлифовал…

Иногда мне начинало казаться, что Меценат устроил инсценировку тем вечером. Изобразил пьяного, набормотал непонятного и пугающего, объявил дату «смерти» – все ради повышения производительности творческого труда.