Владимир Михайлов - Михайлов В. Сторож брату моему.Тогда придите ,и рассудим

• Название: Михайлов В. Сторож брату моему.Тогда придите ,и рассудим
• Автор: Владимир Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0127-3

Шестеро землян, вырванных волей автора каждый из своего мира — от первобытной орды до современного нашего общества, — шестеро бесконечно чуждых друг другу, но связанных общим делом людей — вот одна из сюжетных коллизий, за развитием которых в романах Михайлова встают сложнейшие человеческие проблемы.

---

Солдаты чаще всего оказываются плохими дипломатами. Рыцаря утешало лишь то, что и ученые, как правило, не выделялись особыми талантами в этой области. Во всяком случае, в его эпоху.

Аверова он встретил торжественно, ни один специалист по дипломатическому протоколу не смог бы придраться. На столе дымился кофе. Рыцарь внимательно посмотрел в глаза Аверова и остался доволен.

— Итак, доктор, назначенный срок прошел, но наши не вернулись. Надеюсь, конечно, что мы еще увидим их живыми и здоровыми. Но до тех пор мы будем вынуждены по-прежнему нести бремя руководства.

Аверов кивнул.

— Прошу простить меня, но я — воин и буду говорить с присущей солдатам откровенностью. Времени у нас мало, и оно не позволяет нам бродить вокруг да около. Надо не только решить, что делать, но и немедленно перейти к этим действиям. Вы согласны?

Аверов не сразу ответил:

— Да.

Уве-Йорген владел разговором. Он формулировал вопросы, и собеседнику оставалось лишь отвечать. А ответ в немалой степени зависит от того, как поставлен вопрос, в какие слова он облечен. Это пилот знал, это он и использовал. Аверову оставались лишь немногословные ответы. Наедине с собой он уже пережил все, понимал, к чему неизбежно приведет разговор, и был лишь благодарен пилоту за то, что не он, Аверов, а Рыцарь говорит все грозное и страшное, ему же оставалось лишь соглашаться.

— Мы с вами уже пришли к выводу, что эвакуация местного населения практически невозможна и размышления о его судьбе не должны более влиять на наши действия.

Тут была возможность возразить, и Аверов ухватился за нее:

— Обождите, Уве-Йорген. Мы с вами судим, исходя из того, что известно нам. Но вовсе не исключено, что наши коллеги, возвратившись, привезут какую-то информацию, которая заставит нас в корне пересмотреть…

— Если они вернутся.

— А если не вернутся, — вдруг, неожиданно для самого себя, крикнул Аверов, — то надо их найти! Или вы, пилот, собираетесь бросить друзей на произвол судьбы? Вот этого я уж никак не позволю!

Рыцарь после паузы промолвил:

— А звезда что — раздумала взрываться?

— Нет, разумеется. И тем не менее…

— Что же изменилось, доктор?

— Ну неужели вы… Какое жуткое хладнокровие, пилот! И вы можете быть так спокойны?

Рыцарь невесело усмехнулся.

— Я привык терять товарищей, доктор. К сожалению…

— О, эти ваши безжалостные времена! Но я не желаю привыкать к таким вещам!

— Мы тоже не желали — нас не спрашивали. Но не станем спорить об отвлеченных материях. У вас есть план, как их найти?

— Лететь к планете на большом катере.

— И кто же полетит?

— То есть как — кто?

— Если бы речь шла только о наших товарищах, я и не подумал бы возражать вам. Но если мы начнем поиски сейчас — сколько они продлятся? Где гарантия, что мы не потеряем и других? Но кто же тогда погасит звезду и спасет Землю? Кто спасет ваше человечество? Не забудьте: моя Земля давно кончилась, мы — как те кистеперые рыбы, что нечаянно дожили до поздних времен, хотя все их родичи давно превратились в лучшем случае в окаменелости. Это ваш мир, доктор. И вы должны понять, что важнее: миллиарды — там или двое наших друзей — здесь? Что говорят вам ваши представления о гуманности?

— Они говорят, что нельзя оставлять людей на верную гибель.

— Да почему, кто вам сказал о верной гибели? Ведь в момент, когда мы расстреляем эту звезду, она не погаснет, судя по тому, что вы говорили раньше. Она постепенно начнет угасать, только и всего. И вот тогда, зная, что главное сделано и что время у нас еще есть, — взрыв предотвращен, — мы сможем всерьез заняться поисками наших товарищей — и мы найдем их. А сейчас — кто стал бы заниматься этими поисками вслепую? Я необходим на корабле как лицо, заменяющее капитана и как квалифицированный пилот. Мой товарищ Питек — прекрасный пилот, но порой чересчур эмоционален, и ему в одиночку нельзя доверить машину. Но не стану отнимать ваше время: коротко говоря, мне нужен каждый член экипажа, и следовательно, я больше не выпущу на планету ни одного человека до тех пор, пока основная задача экспедиции не будет выполнена.

— Но ведь все равно мы ничего не можем начать немедленно! Не забудьте: установка была законсервирована в момент, когда мы увидели планету. Батареи…

— На все это хватит двух суток, если приступить немедленно. И я думаю, что вы приступите к работе именно немедленно. А за двое суток вопрос с нашими друзьями может проясниться окончательно.

— Почему за двое суток?

— В мое время, — Уве-Йорген усмехнулся, приподняв один уголок рта, как обычно, — если рыцарь через двое суток не возвращался на свою базу, мы считали его погибшим. И редко ошибались.

— И вы так спокойно…

— Да перестаньте! Не думаете же вы всерьез, что гибель людей доставляет мне удовольствие! Были, конечно, и такие, но всех оболванить он не успел со всей его сворой…

— Кто? — машинально спросил Аверов.

— Король Джон Безземельный, если, это вас устраивает. Ну что же, будем считать, что мы договорились. И, откровенно говоря, на вашем месте я бы гордился…

— Гордились бы — чем?

Но пилот не ответил. Он напряженно вглядывался в экран. Шагнул в сторону, переключил локатор. Поднял глаза. Медленно улыбнулся:

— Поздравляю вас, доктор. Кажется, мы жгли порох впустую.

— Что это значит? — дрогнувшим голосом спросил Аверов.

— Если туземцы еще не обзавелись своими космическими устройствами, то приближающееся к нам тело может быть только нашим катером. И не пройдет и четверти часа, как вы сможете поплакать на плече своего руководства.

Аверов был так рад, что и не подумал обижаться.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Рад приветствовать вас на борту, капитан, — сказал мне Уве-Йорген и щелкнул каблуками. Мне показалось, что он сказал это искренне. Я вылез из катера; Рыцарь ждал, потом его брови прыгнули вверх; однако он на удивление быстро справился с изумлением и кинулся вперед — помочь, но я опередил его.

— Здравствуйте, юная дама, — поклонился он. — Какая приятная неожиданность… Я очень, очень рад — если это только не сон.

Анна стояла рядом со мной и глядела на Рыцаря, а он снова перевел взгляд на катер, но никто больше не вышел, и он взглянул на меня, и улыбка его погасла.

— Вас только двое?

— Да, — сказал я невесело и, чтобы поскорее завершить неизбежный церемониал, продолжил: — Знакомьтесь.

— Уве-Йорген, Риттер фон Экк, первый пилот этого корабля. Имею честь… Что же случилось, Ульдемир?

— Объясню подробно, но не сию минуту. Анна…

Она с любопытством осматривалась; теперь она повернулась ко мне.

— Сейчас я провожу тебя в мою каюту. Примешь ванну, пообедаешь. А мы тем временем поговорим с товарищами.

— Нас будут ждать в лесу, ты не забыл?

Я мысленно сказал ей «браво!»: на лице Анны не было ни тени смущения, ничего на тему «как это выглядит», «что могут подумать» и так далее. И незнакомая обстановка, видимо, не тяготила ее, и чужой человек тоже.

— Как ты могла подумать! Ну пойдем. Через четверть часа в центральном посту, Уве. И пригласите, пожалуйста, доктора Аверова.

— Непременно.

Голос пилота был деловитым, и в нем более не чувствовалось удивления.

* * *

— Очень странный человек.

У меня были по этому поводу свои соображения, но я все же спросил:

— Кто, Анна? Уве-Йорген?

— От него так и тянет холодом.

— Он очень сдержанный человек. Так он воспитан. Подробнее я расскажу тебе как-нибудь потом. Как ты себя чувствуешь?

— Тут уютно. Хотя… сразу чувствуется, что живет мужчина. — Она обошла каюту, всматриваясь в детали обстановки. — Очень много незнакомых вещей, я не знаю, для чего они…

— Договоримся: я покажу тебе, что можно трогать и чего нельзя. Иди сюда. Вот ванна… Да где ты?

— Сейчас… — отозвалась она изменившимся голосом. — Уль… Подойди на минуту. Кто это?

В каюте на столе стоял портрет в рамке. Не фотография, но рисунок по памяти с той фотографии, что была у меня когда-то: Нуш в черном вечернем платье сидела на стуле, уронив руки на колени, и глядела в объектив, чуть склонив голову. Сам снимок остался там, в двадцатом.

— Кто это? — повторила она полушепотом.

— Не узнаешь?

— Это… это ведь я?

— Это ты.

— Ты… знал обо мне раньше?

— Знал. Только не надеялся, что мы встретимся.

— И ты прилетел сюда из-за меня?

— Да, — сказал я, не кривя душой; я ведь и на самом деле оказался тут из-за нее — надо только вспомнить, что она была для меня одной, та и эта, вопреки рассудку и логике. — Из-за тебя. И за тобой.

— Уль…

Мы замолчали. Воздух в каюте сгустился и был полон электричества, так что мы не удивились бы, ударь сейчас молния. Лампы сияли по-прежнему ярко, но мне показалось, что стоят сумерки; я был уже в том состоянии духа, когда видишь не то, что есть, а то, что хочешь видеть, когда созданный тобою мир становится реальным и окружает тебя. Наверное, и с ней было то же. Я шагнул и нашел ее почти на ощупь. Меня шатало от ударов сердца. Ее ладони легли мне на плечи. Но хронометр коротко прогудел четверть, и лампы снова вспыхнули донельзя ярко, и мне пришлось зажмурить глаза от их режущего света.