Д. Лухманов - 20000 миль под парусами

• Название: 20000 миль под парусами
• Автор: Д. Лухманов
• Издательство: Издательство детской литературы ЦК ВКЛКС
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1936

Мемуары Д. Лухманова — капитана советского учебного барка «Товарищ». Под командованием Д. Лухманова «Товарищ» совершил переход из Мурманска до берегов Южной Америки в 1926 году. Об этом плавании и рассказывается в книге.

Сохранена орфография печатного оригинала, в некоторых местах сделаны необходимые комментарии. Обозначение кавычек заменено на современные («елочки»). В печатном оригинале открывающие кавычки «лапки», закрывающие — прямые.

---

Д. ЛУХМАНОВ 20 000 МИЛЬ ПОД ПАРУСАМИ

На «Товарище»

Проболтавшись сорок с лишним лет по всем морям и океанам, я перешел в 1924 году на береговую работу. Я стал начальником Ленинградского морского техникума.

Это назначение было мне по сердцу, тем более, что техникум ведет свое начало от старинных Санкт-Петербургских мореходных классов, где я когда-то сам учился.

Но вот 29 мая 1926 года я неожиданно получил из Москвы телеграмму: мне предлагали взять под команду парусник «Товарищ», который должен был совершить учебное плавание из Мурманска в Аргентину.

Эта телеграмма выбивала меня из колеи. Мне жаль было отрываться от техникума, который рос и креп на моих глазах, пугала большая ответственность, пугал мой возраст — мне было почти шестьдесят лет.

Я ясно видел все трудности похода. Я знал, что экипаж укомплектован северными моряками. Поморы — мужественные моряки и великолепно управляются с парусами на своих елах, ботах и маленьких шхунах; но ведь «Товарищ» — не «шхунка», а большой четырехмачтовый корабль. Наконец, я знал, что само судно, после полученной им последней жестокой трепки в Северном Ледовитом океане, находится далеко не в блестящем состоянии и требует основательного ремонта. Тем не менее, я согласился и принял на себя командование «Товарищем».

История «Товарища» такова. Во время империалистической войны царское правительство приобрело у англичан два четырехмачтовых корабля: «Лауристон» и «Катанга». Оба они были превращены в морские баржи, возившие под буксиром пароходов военное снаряжение из Англии в Архангельск. В 1923 году решено было один из этих кораблей восстановить и приспособить для учебных целей. Специальная комиссия осмотрела оба судна и нашла «Лауристон» в лучшем состоянии, чем «Катангу». После осмотра «Лауристон» был переименован в «Товарища» и восстановлен как парусный корабль.

Почти все лето 1924 года «Товарищ» простоял в Ленинграде у набережной Васильевского острова, и только в августе он сделал рейс в Англию и вернулся оттуда поздней осенью, с полным грузом угля.

В 1925 году «Товарищ» был отправлен в Гамбург на капитальный ремонт, но во время штормового перехода из шведского, порта Лизекиль в Мурманск корабль получил повреждения корпуса, и на нем изорвало все новые паруса и снасти.

Теперь, после небольшого ремонта в Мурманске, он должен был идти с грузом кубиков диабаза для мощения улиц и полусотней практикантов на борту в аргентинский порт Розарио.

Рано утром 21 июня наш поезд подходил к Мурманску. Я стал глядеть в окно и скоро увидал вдали казавшийся игрушечным четырехмачтовый корабль.

Я не знаю, как выглядит Мурманск теперь; говорят, что он стал неузнаваем. Но в 1926 году это был маленький грязный городок с неправильно разбросанными домиками. Было голо, холодно, грязно. Моросил мелкий дождь.

На станции меня встретил четвертый помощник капитана с «Товарища», Михаил Михайлович Черепенников, и два матроса в дождевиках, зюйдвестках[1] и больших сапогах. Встретившие меня товарищи привезли и мне дождевик и зюйдвестку, но у меня были свои, и мы, не задерживаясь, пошли к пристани, где нас ждала шлюпка.

Это была маленькая четверка с кое-как оструганной самодельной мачтой, с грязным парусом. Весла и уключины на ней были неодинаковые.

И это была шлюпка с недавно отремонтированного учебного корабля, пришедшая за новым капитаном…

«Неужели у них все такое?» подумал я.

«Товарищ» стоял на рейде, на портовой «бочке», с не выравненными на топентах{1}, смотревшими в разные стороны реями.

Необтянутый бегучий такелаж болтался по ветру, как на неряшливой лайбе.

Однако паруса, за исключением бизани, были убраны и закреплены аккуратно. Это показывало, что умелые руки на корабле есть, но нет наблюдения за тем, чтобы все выглядело так, как того требует наметанный глаз старого моряка-парусника.

Корпус корабля снаружи выглядел хорошо и был, очевидно, недавно выкрашен.

Я поднялся по трапу и прошел в кают-компанию.

Здесь я встретился со старым капитаном, от которого должен был принять корабль.

Весь комсостав «Товарища», за исключением четвертого помощника, был новый и производил прекрасное впечатление.

Старший помощник капитана, Эрнест Иванович Фрейман, уже командовал гидрографическими судами, а в юности хаживал в Вест-Индию на рижских трехмачтовых баркентинах.

Познакомившись с комсоставом, я вышел на палубу. Меня обступили молодые, веселые лица матросов и учеников.

— Товарищ Лухманов, Дмитрий Афанасьевич, с приездом! Скоро ли пойдем в плавание?

— Пойдем, товарищи, скоро пойдем. Надоело, небось, стоять на якоре?

— Надоело, до смерти надоело! — раздались голоса.

— Ну, отлично, вот и выйдем на-днях{2} в море. Верю и надеюсь, что общими усилиями и дружной работой создадим нашему кораблю хорошую репутацию и счастливо закончим наше плавание.

На другой день я официально принял под команду «Товарища».

За сутки я осмотрел корабль. Ознакомился с его инвентарем и снабжением.

Как только бывший капитан оставил судно, я приказал старшему помощнику, Эрнесту Ивановичу Фрейману, выстроить на палубе во фронт весь экипаж и доложить об этом мне. Вызов экипажа во фронт, кажется, делался на «Товарище» впервые. Но я знал, что отсутствие порядка и дисциплины так же быстро утомляют экипаж, как и слишком строгая, мертвая и казенная дисциплина.

Я знал, что люди выйдут на палубу и построятся во фронт охотно, но, построившись, будут нетерпеливо ждать, что из этого последует дальше.

Действительно, не прошло и пяти минут, как старший помощник доложил мне:

— Экипаж во фронте.

Я вышел, поздоровался, обошел фронт, пристально осмотрел всех, и в глазах каждого я прочел одно искреннее желание: «Скорей в море, за дело скорей к новой, живой работе».

Я описал экипажу состояние нашего корабля. Рассказал о трудностях предстоящего похода, о задачах, которые мы сможем выполнить только общими силами и обещал через неделю выйти в море.

— А теперь, товарищи,— заключил я свою речь,— займемся приведением нашего корабля в опрятный и достойный учебного судна вид.

— Повахтенно к своим мачтам!..

— На брасы и топенанты, рангут править, бегучий такелаж обтянуть!..

Люди бросились к снастям.

Помощники стали у своих мачт, а я поднялся на рубку, заменявшую мостик.

Когда реи были выправлены и все болтающиеся снасти обтянуты, я скомандовал:

— К левым вантам. Пошел по вантам через салинги и вниз на палубу. Бегом!

Быстро, наперебой, ученики и матросы бросились к вантам и побежали вверх.

На «Товарище» началась новая жизнь.

От Мурманска до Саутгемптона

Съемка с якоря была назначена на 29 июня. Я сказал здесь «съемка c якоря» по старой морской привычке. Следовало бы сказать: «съемка с бочки», так как якоря у «Товарища» были уже подняты и закреплены по-походному, и корабль стоял, пришвартовавшись толстыми стальными тросами к одной из причальных портовых бочек.

С раннего утра на судно приехали портовые и таможенные власти.

Проверка корабельных документов и документов членов экипажа, осмотр судовых помещений, санитарного состояния команды и прочие формальности затянулись до двух часов дня. Наконец, все было кончено. К борту «Товарища» подошел ледокол «Номер шесть», который должен был выбуксировать нас за Нордкап, и портовый пароход «Феликс Дзержинский» — для того, чтобы помочь ему развернуть нас в гавани.

Тяжелый буксир из стальной проволоки подан был с носа «Товарища» на корму ледокола, второй, более легкий, с кормы корабля на корму «Дзержинского».

Медленно работая машиной, ледокол вышел вперед и вытянул буксир. Проволочные швартовы, на которых стоял «Товарищ», ослабли и без труда были выдернуты из рыма (кольца) бочки;. «Дзержинский» потянул корму корабля влево, и «Товарищ» начал разворачиваться.

Понадобилось больше четверти часа, чтобы развернуть и направить носом к выходу из порта тяжело груженный океанский парусник. Но вот «Товарищ» лег, наконец, на свой курс, кормовой буксир был отдан, и «Дзержинский» направился к берегу. Ледокол прибавил ходу, и «Товарищ» поплыл мимо Мурманска, направляясь к выходу в океан.

— Ученики и команда, к вантам на правую! — скомандовал я.— Пошел по вантам!

По старой морской традиции экипаж корабля, облепив ванты, трижды, прокричал «ура» жителям приютившего его порта, и большой флаг «Товарища» медленно приспустился и снова поднялся, отдавая честь и посылая привет городу.

Долго шли узкой и длинной Кольской губой.

На «Товарище» была маленькая радиостанция. Отойдя миль сорок от Мурманска, мы ее испробовали и послали официальное извещение о нашем отплытии и привет родным и друзьям.