Елена Блонди - Княжна

• Название: Княжна
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вы думаете, что родиться княжной это большая удача? Юная княжна Хаидэ тоже так думала. Пока в её жизнь не вошло Необъяснимое…

---

— Тебе решать.

Хаидэ отвечала, не медля, не думая, и не успевала удивляться уверенности в своем голосе. Откуда ей знать, правда ли сказанное. Но пусть посветлеет усталое лицо Ахатты.

Вернулась Фития, с корзиной, источающей сладкий дурманный запах и, отворачивая лицо, сунула добычу в изножье постели. Хаидэ сунула руку в месиво тугих лепестков и, размяв несколько, протянула Ахатте. Та, помедлив, взяла сладко пахнущий комок. Мучительно искривив лицо, глухо сказала:

— Я как зверь, да?

— Ешь. А то я запихну силой. Накормлю, как ушками в степи.

— Угу, думаешь, я совсем слабая?

— А разве нет?

Хаидэ подалась с табурета, и навалилась всем телом на перевязанную грудь Ахатты, схватила горсть лепестков, поднося ко рту. Та от неожиданности закашлялась, заслоняясь руками, дернула ногой, пиная подругу коленом. Шпильки, выскакивая из кос, тонко прозвенели по каменному полу.

— Эй, кобылицы! — закричала Фития, вскакивая, — да ты что, змея степная, раздавишь ее, смотри, она худая совсем, ну-ка слезай!

Смеясь, Хаидэ осторожно улеглась рядом, тихонько толкая ту в бок:

— Подвинься, а то я подумаю, что ты все же толстая.

Фития, качая головой, стояла над постелью, где лежали, тесно прижимаясь друг к другу, степные сестры, женщины племени зубов Дракона, обе изгнанницы, каждая в своей собственной судьбе.

Нашаривая рукой, Хаидэ подтянула корзину, поставила на грудь и, доставая цветы, сминала, подавала Ахатте. Та запихивала комки в рот, жевала, проглатывая. И насытившись, отвела ее руку.

— Все. Мне почти хорошо. И ты — тут, Лиса.

— Я тут, Крючок, — согласилась Хаидэ, опуская корзину на пол, — помнишь, мы так лежали, когда новая трава, каждый год. Ели ушки.

— Помню. Это я помню. А вот дальше, Лиса, то, что несколько дней назад, не знаю, вспомню ли.

— Вспомнишь. Моя сила уже с тобой, — уверенно отозвалась Хаидэ и посмотрела на Фитию:

— Нянька, позови Техути, пусть он услышит тоже.

Ахатта отодвинулась, прижимаясь к стене.

— Не надо его! Он чужой!

— Ахи, он поможет. Египтянин много знает и умеет думать. А мы с тобой еще нет. Пусть придет и выслушает.

За дверным проемом, укрытым рогожной занавесью, пели дневные птицы, плескалась вода, стекая с крыши в бассейн, издалека слышно было, как ржали в конюшне лошади и перекликались рабы, занимаясь домашней работой. Узкое окно светило все ярче и тускнел рыжий хвостик на носике светильника.

— Хорошо, — медленно согласилась Ахатта, — пусть придет.

39

Две женщины лежали рядом на тесном ложе. Головы — светлая, с растрепавшимися косами, еще недавно уложенными сложной прической, и черноволосая, с прядями, раскиданными по плоской подушке, касались друг друга. Бок о бок, вытянувшись как рыбы, смотрели в низкий потолок. Княгиня молчала, а ее подруга, переводя дыхание и облизывая губы, говорила, останавливаясь и подбирая слова. И когда снова начинала говорить, сжимала руку Хаидэ.

Повесть о скудном лесе и паучьих горах слушали еще двое. Фития, уступив место на табурете у стены египтянину, села у шторы, закрывающей вход. Иногда, незаметно приподнимая край занавеси, осматривала пустой коридор и выход в заднюю часть внутреннего дворика.

— Когда серый глаз тумана на стене пещеры закрылся, не пуская нас с Ловким в сердце горы, я узнала, что ношу ребенка. Нашего первенца, сына.

* * *

Когда серый глаз тумана на стене пещеры закрылся, не пуская Ахатту с Ловким в сердце горы, она узнала, что носит ребенка. О том, что это мальчик, сын, ей сказала Тека. Ахатта пришла к ней на берег, когда мужчины отправились на охоту. День стоял серенький, зябкий, ветер, приходя из-за горы, кидался на жесткую поверхность воды, собирая ее ледяными пальцами в мелкую рябь, но уставал, и вода снова разглаживалась, сверкая лезвием огромного топора. Маленькая Тека чистила огромную рыбу, и бормотала смешную песню — из круглого рта вылетали клубочки пара. Бросая нож на песок, дула на красные руки, хлопала ими по широким бокам, приплясывая. Снова садилась на корточки, хватала нож и чешуя летела во все стороны, подхватываемая ледяным сквозняком.

Ахатта присела рядом, поставив на песок торбу с ягодами, запахнула плотнее овчинную шубейку. Тека покосилась на нее, продолжая скрести белый рыбий живот ножом в красных руках, покрытых цыпками.

— Тека, у меня кончилась смола. Последний был маленький кусочек, я съела.

Женщина засопела и чешуя полетела быстрее.

— Ты дашь мне еще, Тека? — Ахатта говорила шепотом и оглянулась, проверяя, не слышит ли кто. Тека воткнула нож в рыбье брюхо, нажимая, провела ровную полосу. Разрез лениво раскрылся, показывая блестящие кишки. И тут же к воде подкатились собаки, вертясь и взвизгивая от нетерпения, тянули черные морды к рыбе, опасливо сторожа каждое движение, чтоб не получить пинка. Тека вытащила петли кишок и прозрачный воздушный пузырь, швырнула подальше, и псы, роняя с боков клочкастую шерсть, кинулись драться. Вставая, вытерла нож о полу грязного полушубка. И закричала сердитым шепотом, тоже осматривая пустой пляж. Вдалеке у большого костра двигались фигуры хозяек, что вешали на деревянные стойки потрошеную рыбу.

— Ты поглупела, да? От своего живота? Зачем тебе это, если вас в гору не пускают! Не пускают ведь? Думаешь, Теке легко — взяла народила тебе нужных вещей и дала, на, высокая женщина, на, тебе нужное! Я этого не рожаю! Я своим поделилась, а ты теперь приходишь и Тека-Тека…

Она скорчила измазанное лицо в умильной гримасе, передразнивая просящую Ахатту. Та вскочила, придерживая шубу на животе. Захлебнулась налетевшим ветром. Холодные волосы елозили по щекам в беспорядке, и такой же беспорядок был в голове.

— Живота? Мой живот при чем, Тека? Хочешь сказать…

— Не хочу! Ничего не хочу от такой глупой. Хоть дни бы считала, когда женская кровь, а то сама времени не знаешь, а все Тека-Тека…

— Я думала. Боялась, а вдруг нет. Значит, правда?

Ахатта распахнула шубу и положила ладони на чуть выпуклый живот. Подняла на подругу растерянные глаза. Та, смягчаясь, проворчала:

— Эх, ты, высокая, а вот так, — растопырила пальцы обеих рук, — простого узора не видишь.

Прикоснулась указательным пальцем к указательному:

— Женской крови — нет!

Свела кончики больших пальцев:

— Нюхаешь еду и на воздух бежишь, отдать ее собакам!

Ткнулись друг в друга подушечки средних пальцев:

— Грудь тянет вниз, а?

Ахатта закивала, кладя одну руку под тяжелую грудь. А Тека, хмуря брови, свела безымянные пальцы, продолжила шепотом:

— Внутрь не идете.

— Откуда знаешь? — Ахатта смотрела, как растопыренные пальцы строят прозрачный шалашик.

— Знаю! Я дочерь Арахны. — и Тека рассмеялась, — ладно, скажу глупой — нельзя тебе пускать в себя мужа, чтоб сына не потерять. А без сладости вы сердцу горы не нужны.

Не очень понимая, Ахатта спросила, захваченная вылетевшим у Теки словом:

— Сына? Откуда знаешь?

Тека торжественно свела мизинцы и сказала распевно, голосом, каким говорила о своих коврах и узорах:

— Будешь готовить постель сегодня, посмотри на Маленькую звезду, в самую ее серединку. Там — рисуночек. Мужской.

Сотканный в лесу ковер, подарок Теки, висел в изголовье супружеской постели и Ахатта, замирая сердцем, вспомнила — в самой середине шестилучевой звезды сияла маленькая стрела наконечником вверх, и она удивлялась, разглядывая, почему раньше не заметила.

— Будет вашему щенчику год, нарисуется первая линия в оперении. На второй год — вторая. А пока — так. Просто стрела.

Расцепив руки, Тека уселась на корточки и заскребла раскрытое как розовый рот рыбье брюхо. Поодаль скулили и рычали собаки. Ахатта тоже села, подобрала ноги, укрывая их подолом шерстяной юбки. Попросила:

— Тека, не сердись. Почему ты сердишься? Скажи, что надо и я…

— Ничего не надо. Буду сердиться! Ты мне привяза, на голову мою, мне от тебя может быть опасность. Но ты посмотри на себя — длинная, тощая, руки-ноги как палки. Куда тебя? Э-э-э… — Тека махнула рукой, — пропадешь без меня. А еще мне обидно — я Косу обещала сыночека, и все пустая. А ты, р-раз и сделала своему дурному мужу подарок. Но я тебя простила уже. У меня есть дети, ладно. Кос подождет.

Из тяжелых туч солнце протянуло светлый столб, положило на свинец моря яркое пятно. Поодаль еще одно и еще. Все тучи вдруг продырявило светом и по щекам Ахатты поползли слезы. Она смотрела жадно, не отворачиваясь, словно пила глазами солнечный свет. У них будет сын! Ловкий, ее Исма, ее быстрый конь, любимый, получит подарок, настоящий. Теперь надо беречь себя, и еще нужны ткани для маленького, и сделать колыбельку, и много всего… На подол юбки шмякнулся кус рыбы, поблескивая чищеной мокрой кожей.

— Сваришь горячую похлебку, своему мужу. Сама не ешь, все равно выкинешь псам, жалко. Лучше вари кашу из ягод, да приходи, я тебе насыплю орехов.