Николай Мельниченко - Ещё вчера…

• Название: Ещё вчера…
• Автор: Николай Мельниченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

"ЕЩЕ ВЧЕРА…" – автобиографическая повесть, начиная с довоенного времени. Автор – рабочий, инженер, офицер ВМФ, участник испытаний ЯО. "Косой взгляд на историческую науку"- публицистическая глава из книги, которую хочется показать ранее из-за ее актуальности.

---

Второй семестр начинается без всякой раскачки. Сразу куча заданий выше головы, уйма других забот. Но жить уже неизмеримо легче: мы почти умеем работать быстро и эффективно. Уже можно выкроить время на более приятные дела – кино, концерты, самодеятельность и т. п. и т. д. У выдержавших первый удар первого семестра появляется некоторая наглость и уверенность, что и следующие нагрузки можно выдержать.

У нас очень много практических лабораторных работ по физике, химии и другим предметам. Больше всего нам нравится практика по ручной сварке. Самодельными электродами – на проволоку нанесен мел, замешанный на жидком стекле, – мы учимся держать дугу и выполнять простенькую сварку. Это очень занимательное занятие, – видеть и чувствовать расплавленный тобой металл, слышать ни с чем не сравнимый звук сварочной дуги. Сварка такими электродами проще, чем "качественными", со специальной обмазкой: в расплавленном состоянии металл выглядит так же, как и шлак, и, вместо сварки металла, неумелый заливает все расплавленным шлаком. Никаких теорий по сварке и оборудованию мы еще не изучаем, а практические навыки – на уровне ПТУ или ниже: там ведь проходят сначала теорию. Тем не менее, я готовлюсь провести каникулы не на подаче снопов, а на родном заводе сварщиком.

Внеучебная жизнь протекает бурно. Часто посещаем концерты Бориса Романовича Гмыри. Этот знаменитый бас оставался в оккупации и выступал чуть ли не в ставке Гитлера. Конечно, все это слухи: тогда такие вещи в газетах не печатали. Тем не менее, Гмыре ходу не было. Как-то, скрепя сердце, его допустили к дням украинской культуры в Москве. Гмыре повезло: его выступление слушал Сталин. Сталин, якобы сказал: "Так это же советский Шаляпин!". Перед Гмырей немедленно открылись все двери. Я слушал его "вживую" много раз, трудно передать словами то потрясение, которое я испытывал, слушая его "Сомнение", "Песню старого капрала" или украинские народные песни. Собственно, мне впервые в жизни пришлось слышать настоящее пение Мастера. С этого времени часть моей стипендии неизменно уходила на покупку пластинок, в основном – классической музыки, арий из известных опер. Пластинки с такой музыкой, кроме всего прочего, были гораздо дешевле "эстрадных". Правда, эта эстрада – высокая классика по отношению к большинству теперешней "попсы", в которой десятки раз могут повторять примитивную фразу. В этих случаях мне всегда хочется спросить авторов и исполнителей: "Еще хоть какие-нибудь слова вам, заразам, ведомы? Так произнесите и их!"

Очень полезными были тематические абонементы в филармонии. Профком их продавал нам по смешным ценам. На очередную лекцию-концерт два-три раза в месяц мы напяливали галстуки, мыли шеи и развешивали уши. Краткая лекция на тему "Кто есть ху", прерывалась музыкальными иллюстрациями: играл симфонический оркестр, пели известные певцы. Гуманитарная информация почти не задерживается в моей голове, но все это, наверное, как-то отесывало наше провинциально-культурное невежество военного времени. Во всяком случае, – на лагерных сборах после второго курса, взвод сварщиков распевал в качестве фирменной строевой песни арию Певца за сценой из оперы Аренского "Рафаэль", о чем я надеюсь еще рассказать.

Начиная с конца апреля, главной базой подготовки к сессии часто ставал левый берег Днепра на траверзе Владимирской горки, – там мы купание, загорание и волейбол прерывали изучением некоторых наук. Иногда свободного времени бывало очень много – целый день. Тогда собиралась компания, которая на Подоле брала напрокат две – три лодки. Эскадра направлялась вниз по течению, одновременно пересекая Днепр. Почти у моста самого знаменитого сварщика – деда Патона лодки входили в Матвеевский залив. Залив, – один из рукавов Днепра, летом имел только один этот вход в основное русло реки, поэтому течения в нем не было. Мы на веслах поднимались по заливу несколько километров вверх. Места там привольные, песок и вода чистые. Проводим там целый день, затем волоком перетаскиваем лодки в основное русло и опять вниз по реке спускаемся к лодочной базе.

Размышляю сейчас о финансовой стороне наших развлечений. Абонементы, билеты в кино и на спектакли, прокат лодок и многое другое требовали таких смешных денег, что были вполне по карману студенту, получающему только стипендию. Почему сейчас все не так? Кто-то доплачивал тогда за все эти удовольствия? Или кто-то не только не доплачивает, но и сосет деньги, сейчас у надежды нации и будущих элитных работников?

Ностальгический снимок из будущего.

Это вид нашего КПИ с высоты 1,6 км в 21 веке; снимок сделан с американских спутников и любезно передан нам программой Google Earth. Сейчас КПИ называется Национальный технический университет Украины "КПИ". Он- один из самых больших в Европе и самый большой украинский университет технического профиля. КПИ сейчас имеет 20(!) факультетов: студентов и сотрудников числится около 50 тысяч.

Наш Главный корпус я еле обнаружил по большой клумбе в виде зеленого сегмента перед главным входом. Вся территория за ним до улицы Борщаговской, ставшей магистралью и до улицы Полевой, где стоят общежития КПИ, – застроена большими и высокими (судя по тени) новыми корпусами.

Широкое Брест-Литовское шоссе отделяет парк КПИ от территории Зоопарка. На ней видны справа два зеленых(?) "бублика". Кажется – это бассейны, где мы сдавали зачеты по плаванию…

Желающие смогут увидеть десятки фото этих мест, если на передаваемой по Интернету картинке кликнут мышкой на любой из множества синих квадратиков…

11. ИНСТИТУТ. ГОДЫ ВТОРОЙ – ПЯТЫЙ

Летний отдых.

Начинай от низшего степени, чтобы дойти до высшего; другими словами: не чеши затылок, а чеши пятки.

(К. П. N77)

Сессию за второй семестр (это конец первого, самого тяжелого, курса) я без особых приключений сдал на "отлично". В кармане – повышенная на целую четверть стипендия, что вселяет приятность неописуемую. Уезжаю на летний отдых, слегка ошалевший от наук. Родные хата, мать и сестра встречают радушно: всем троим нужна моя забота и ласка. День отсыпаюсь, два дня – ремонтирую то, что успело развалиться по хозяйству, на третий день – начинаю скучать. Передают: заводу нужен сварщик. Я еще ничего не умею, но о своем неумении еще ничего не знаю. Иду в заводскую контору, – меня сразу принимают без всяких формальностей: моя трудовая книжка выдана именно заводом.

Моя смена – ночная, с 22 часов. Прихожу немного раньше, чтобы получить задание. Мое рабочее место под навесом рядом с мастерской, которую совсем недавно мы с Мишей Беспятко едва не сожгли. Ремонтировать надо раздолбанные в усмерть вагонетки для перевозки угля в котельной. Специально для меня запускается одноцилиндровый дизель с калильной свечой, который вращает сварочный генератор. Моторист наскоро инструктирует меня, как надо глушить это чудо техники и уходит: его рабочий день окончился. Темнеет; в мастерской – ни души. Завод на ремонте; основное здание, живое и шумное во время сахароварения, сейчас темное и молчаливое. Начинаю готовиться к работе и сразу же обнаруживаю свои недостатки: у меня нет третьей руки! В одной руке у меня держатель с электродом, левой я держу щиток с темным стеклом. А чем прижать деталь, которую надо приварить? Ногой – не достать, живот – отсутствует. Легко можно прижать пружинящую деталь левой рукой, но тогда глаза не смогут видеть, что я делаю: дуга слепит намертво даже при ярком солнце, не то, что ночью, когда зрачки расширены. Попросить помощи – не у кого: я кажется один на всем заводе. Не сделать – нельзя: это мой первый рабочий день, хотя вокруг уже глубокая черная ночь за пределами яркой лампы, освещающей мое рабочее место. Вблизи громко тарахтит мой допотопный дизель, требуя действий.

Если бы я тогда знал хотя бы в теории, что существуют маски, освобождающие вторую руку! После нескольких попыток обойтись без третьей руки, я изобретаю – не маску, а самоубийственную технологию. Отбрасываю щиток, освобождаю руку, которой прижимаю пружинящий лист, закрываю глаза и начинаю сварку вслепую! Когда открываю глаза, то вижу наплавленные сопли металла совсем не в том месте, куда целился. Попасть удается с четвертой попытки, схватив несколько "зайцев", когда дуга полыхает прямо в глаза. После таких "зайчиков" начинаешь что-то видеть только через несколько минут.

Однако дело сделано: непокорная деталь прихвачена и перестала пружинить. Подбиваю кромки молотком, и начинаю нормальную сварку со щитком. Меня ожидает новая напасть: на яркий свет дуги слетаются тучи невиданных ранее толстенных мотылей с короткими крыльями, – явных сельхозвредителей. Такое толстое туловище можно отрастить только на полезных растениях. Часть вредителей сгорает рядом с горячим швом, другая – успевает залезть мне под щиток, в рот и глаза. Отплевываюсь, отмахиваюсь. Возможно, эти мотыли атакуют меня не только как источник света, но и запаха. У завода нет жидкого стекла и меловую кашу, в которую окунают электроды, замешивают на патоке. При горении такая обмазка дает дым с сильным запахом горелого сахара, который явно нравится оголтелым вредителям. Я до корней волос пропитан этим запахом, поэтому меня, варилу, они тоже воспринимают как нечто съедобное.