Артур Мортон - Английская Утопия

• Название: Английская Утопия
• Автор: Артур Мортон
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: История
• Год: 1956

Эта книга — история двух островов: Утопии и Британии. У каждого из них своя история. Обе развиваются параллельно и помогают взаимно объяснить одна другую. Цель настоящей книги — способствовать этому объяснению. Люди думали, надеялись, а иногда и боялись, что Утопия есть тот самый остров, в который может вскоре превратиться современная им Британия. Их мысли и чаяния в этом направлении зависели не только от прочитанных ими книг и привычного круга идей, но и от событий, происходивших в реальном, окружающем их мире, от класса, к которому они принадлежали, и от роли, которую этот класс играл или хотел играть по отношению к другим классам.

(Оказывается — весьма интересно узнавать как зарождались идеи, которые с таким трудом наши деды претворяли в жизнь, а мы так легко и бездарно их про*рали  — Гриня) 

---

2. История Кокейна

Подводя итоги всему вышеизложенному, мы можем сказать, что страна Кокейн воплощает в себе наиболее сокровенные помыслы масс и выражает их в предельно конкретных и земных образах. Она, с одной стороны, связана с основной темой народной мифологии, а с другой — с основным потокам народных восстаний. Кокейн, безусловно, занимает очень важное место в истории идеологии, и эта утопия, несомненно, привлекла бы к себе гораздо больше внимания, чем это было до сих пор, если бы с самого начала ее намеренно не игнорировали и не высмеивали. В литературе отзывы о Кокейне крайне малочисленны, прямых ссылок на нее мы не встречаем. При этом о ней всегда пишут, как о чем-то ребяческом или отвратительном, не заслуживающем серьезного внимания. Даже Шекспир, который благодаря своему широкому пониманию всего человеческого был столь близок народу, его помыслам и чаяниям, даже он, вкладывая в уста Гонзало («Буря», акт II, явл. 1) слова, воспринимаемые как сочувственное и классическое описание Кокейна, едва ли принимает ее всерьез; напротив, он допускает, чтобы Гонзало был осмеян и прослыл за разносчика бабьих россказней. В «Варфоломеевской ярмарке» Бен Джонсон[14] откровенно выразил свое презрение к этой народной мечте. Следует отметить, что страна Кокейн выродилась здесь в Люберланд — страну праздных бездельников. Это превращение можно объяснить тем уважением к практической деятельности и к приумножению богатств, которым сопровождается развитие буржуазии. Мисс Пюркрафт упрекает Литтлуита, совсем в духе диккенсовского мистера Бэмбля, за то, что он хочет свинины, на что он отвечает:

«Мамаша, как же мы найдем свинью, если не будем ее искать? Что ж, она сама въедет на вертеле нам в рот, как в Люберланде, и будет кричать «уи-уи», так что ли?»

Приведем еще два примера такого презрительного отношения к Кокейну писателей-утопистов XVII века. Первый взят нами из книги «Мир другой и тот же самый», написанной епископом Холлом примерно около 1600 года и напечатанной в 1607 году. Хотя эта книга написана на латинском языке, она пользовалась популярностью и вызвала несколько подражаний. В 1608 году Джон Хили перевел ее на английский язык; я буду при одить выдержки из этого перевода. Названная книга интересна сама по себе тем, что она является первой из негативных, или сатирических, утопий, то есть сочинений, в которых критика общества выливается в форму описания вымышленных стран, где существуют те глупости и пороки, от которых автор хочет излечить человечество. В книге «Мир другой и тот же самый» описывается путешествие к Земле Австралии и открытие там Крапулии, то есть страны излишеств. Эта Крапулия делится на пять провинций: Памфагойю, или страну обжор; Ивронию, или страну пьяниц; Виражинию— страну, управляемую женщинами; Моронию, или страну дураков, — о ней сказано, что она хуже всех возделана и гуще других населена, и, наконец, Лавернию — страну мошенников, чьи обитатели в большинстве живут бесчестным путем за счет соседей — дураков из Моронии. Поблизости расположена «Святая Земля», отмеченная на приложенной карте надписью такого содержания: «Доселе недостаточно известна».

Нет сомнения, что основной целью епископа Холла было осмеяние недостатков своего времени, но наряду с этим в его сочинении прослеживается стремление автора нарисовать картину, противоположную Кокейну, с целью выразить отвращение, испытываемое просвещенным умом самодовольной духовной особы к вульгарным народным заблуждениям. Это видно из глав, посвященных описанию Памфагойи, чьим божеством является Омазий Горгут или Горбелли. Там мы читаем:

«Там есть некоторые твари, выросшие из земли и имеющие вид ягнят; будучи крепко привязанными к кочерыжке, на которой они растут, эти твари все же пожирают всю траву вокруг себя… рыбы там… от природы так прожорливы и жадны, что вы не можете забросить крючок без того, чтобы… у вас на леске не оказались нанизанными целые сотни их; одни висят на крючке, другие на нитке рядом, так им не терпится попасть в горшок; для них составляет величайшее наслаждение, чтобы их с помпой пронесли в столовую с кухонного стола».

Вслед за этим помещен ряд возмутительных описаний поведения народа и состояния, до которого его до вели чрезмерная снисходительность и поблажки. Так, в Айдлберге (то есть Городе Лени), представляющем тот же Люберланд под другим названием:

«У наиболее состоятельных лиц есть слуги: один — чтобы осторожно приподнять хозяину веки, когда он просыпается; другой — чтобы обмахивать его веером за столом; третий — чтобы подкладывать ему куски мяса, когда он разевает рот; четвертый — стягивает и распускает ему пояс по мере того как брюхо раздувается и опадает, так что хозяин только ест, переваривает и опорожняется».

В описании Марципанового города сталкиваемся с подробностями, поистине отвратительными:

«Лишь у очень немногих жителей любых возрастов сохранились зубы; но все, начиная от восемнадцати лет и до гроба, наследуют зловонное дыхание».

«Мир другой и тот же самый» представляет все же сильно написанное и занимательное сочинение. Ему принадлежит выдающееся место в чисто английском жанре сатирической утопии. С другой стороны, «Новая Солима» («Новый Иерусалим») Сэмюэля Готта, пожалуй, является самой скучной и отталкивающей утопией, когда-либо написанной[15], где, однако, басня о Филомеле невольно останавливает внимание. В ней рассказывается о Дворце наслаждений, куда гости приглашены на пир, длящийся вечно. В разгар пира их неожиданно бросают в сточную трубу:

«Там скопились гниющие остатки пиршеств, изверженное переполненными желудками и другие нечистоты, а также скелеты тех, кто обрел свой конец в результате насильственной смерти или болезни, или тех, кто стали жертвами самых жестоких мук голода и холода. Там стоял ужасный шум от лязга цепей и рева диких зверей, набрасывающихся на свою добычу, а у ног открывалась пропасть, огромная и крутая, внизу же была река, широкая и неодолимая, в которую бросались многие из по павших сюда, предпочитавшие утонуть, чем терпеть длительные мучения уготованной им участи и быть растерзанными дикими зверями».

Таким представлял себе рядовой мелкобуржуазный пуританин того времени неизбежный конец земного рая: омерзительный кошмар, невыразимые страдания и гибель. Подобное осуждение с точки зрения морали встречается в сочинениях значительно более поздней эпохи, например в «Водяных малютках» Чарльза Кингсли (1863). Он рассказывает о печальной судьбе «дуазъюлайков», то есть «делайчтохочешьников», жителей страны Всего Готового, расположенной у подножия Беспечных гор:

«Они сидели под даровщинными деревьями, так что даровщина сама падала им в рот, или под лозами и выжимали виноградный сок прямо себе в глотку; а если кругом начинали бегать жареные поросята визжа: «Возьми, съешь меня!», — как было в обычае той страны, то они ждали, пока эти поросята пробегут мимо рта, и тогда они откусывали себе кусок и радовались точно так, как радовались бы устрицы».

Из-за своего пренебрежения к викторианскому трудовому евангелию, они подвергаются разным напастям и катастрофам, приводящим их к гибели.

Сам народ никогда не разделял таких взглядов. Что бы ни говорили те, кто стоял над ними, народ продолжал лелеять мечту о Кокейне. Предание о ней продолжало бытовать в песнях, сказках, играх, лишь изредка просачиваясь в печать, и то лишь в лубочные и дешевые издания, распространявшиеся среди малограмотного населения. Мы уже указывали на часто встречающиеся в народных увеселительных представлениях упоминания о такой стране. В книге о «Песнях бардов реки Тайн», опубликованной в 1849 году, встречается такое возрождение предания о Кокейне. «Песни бардов реки Тайн» содержат поэмы, написанные значительно раньше появления этого сборника, а иногда на темы, имеющие явно традиционный характер[16]. В одной поэме мы находим такой отрывок:

Повидать Робин Гуда зашел я однажды,
Выпил там пару кварт с Джоном Найпсом, брат,
Проповедник Уисли был там, утолял свою жажду,
И, трубку свою куря, похваливал пиво, брат.
На дереве каждом там ляжки бараньи висят.
Джек Найпс рассказал — не соврал он нисколько, ей-ей! —
А в дождь там с ветвей куски сала летят.
То-то можно пожрать, только рот подставляй скорей!

Попал ли Уисли в Кокейн в награду за свои хорошие проповеди или несмотря на то, что он их читал, остается для читателя неясным. В другой поэме из того же сборника говорится:

Когда я спустился вниз и шел при луне,
Где горы сверкают на диво,
Дорога чудная встретилась мне:
Лилось там фонтанами пиво.

Интересно отметить, что в обеих поэмах затронута тема волшебного исцеления. Особенно примечательно, что отрывки из сказания о стране Кокейн встречаются именно в той части народных представлений, которые рассказывают о волшебных исцелениях и о возвращении к жизни умершего героя. Здесь еще раз обнаруживается связь между страной Кокейн, описанной в народных преданиях, и мифологическими счастливыми островами с их фонтанами или родниками вечной юности. Ту же связь можно проследить в одной из чрезвычайно редких современных литературных ссылок на Кокейн. Мы имеем в виду поэму Йитса[17] «Страна Счастливых городов».