Виктор Подольский - Елена

• Название: Елена
• Автор: Виктор Подольский
• Издательство: Маяк
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В повести рассказывается об ответственной и напряженной работе коллектива областной газеты, профессиональном и моральном становлении главной героини произведения — молодой журналистки Елены Ивченко.

---

— Сознайтесь, Саша, я наверно очень смешная, растрепанная! — вновь повторила Лена. — Иначе вы бы не рассматривали меня, как музейную редкость. Правда?

— Нет, неправда. Все равно…

Он не успел закончить фразу, как раздался пронзительный телефонный звонок. Заведующий промышленным отделом Сакасян разыскивал Быховского. В информации не было уточнено принято ли судно государственной комиссией.

— Звоните на завод, не то сюда прибежит Сакасян и тогда вам до ночи не вырваться. Будет читать нотации, давать указания, советы.

Она не ошиблась. К сельхозотделу решительным шагом направлялся Марат Аванесович. Пока выяснилось, что комиссия приняла судно, и Саша выслушал многочисленные наставления, как впредь писать, уточнять и проверять факты, Лены в отделе уже не было. Александр с грустью спускался по лестнице, кляня и завотделом, и информацию. С досадой хлопнул входной дверью и в ту же секунду радостно заулыбался. Лена терпеливо ждала его на улице, недалеко от подъезда.

VIII

Редакционные четверги отличались от других дней недели, по крайней мере, тремя признаками: к четырем часам дня все отделы и секретариат успевали сдать в набор материалы для очередного и последующего номеров газеты, хотя в остальные дни процесс этот затягивался порой до вечера, сопровождаясь нередко напоминаниями и упреками.

Кабинет печати приобретал торжественный вид: открывали крышку почти всю неделю бездействующего рояля, на гладко полированном длинном столе появлялись цветы. В зависимости от времени года это были или молочно-нежные ландыши, щедро дарящие свой пряный аромат, или бархатистые надменные, но абсолютно лишенные запаха калы и гладиолусы, багрово-красные гвоздики и тюльпаны или сочные, душистые, сверкающие свежестью лепестков розы.

Вслед за машинным бюро, первым прекращавшим работу, сотрудники закрывали комнаты и направлялись в кабинет печати на свидание с артистами местных или гастролирующих театров, с популярными солистами-вокалистами, приезжавшими в областной центр, с известными писателями и поэтами, чтецами, крупными учеными, новаторами.

Елена и Сакасян пригласили Быховского на очередной «четверг». И сегодня он вместе со всеми слушал популярного столичного чтеца.

— Хорошо, правда? Вы любите поэзию? — шепнул Саша сидевшей рядом с ним Лене.

— Очень!

Елена зачитывалась стихами с детства. Многие знала наизусть.

Особенно увлекалась Лермонтовым. Никто другой так не был ей дорог, как мятущийся, ищущий бурю, но бесконечно одинокий, точно белый парус в безбрежном море, — гений-поэт. Мир поэтических образов, глубоких характеров, любви и ненависти, пусть порой слепой и необузданной, неоправданно дикой, мир грусти и счастья, боли и радости, навсегда остался в ее сердце.

Девушка мечтала о работе в отделе культуры редакции, где особая близость к театру, литературе, искусству, общение с любимыми исполнителями так удивительно привлекают и манят.

— Нет, к сожалению, вакантных должностей в культотделе, — разочаровал ее Петренко, — там Барабаш работает давно и небезуспешно. Да и Маяцкая у него в помощниках. Придется вам, Леночка, пока начинать с сельскохозяйственного. Но не падать духом! Там не менее увлекательно, уверяю. А встреч с интересными людьми, пожалуй, и больше. Если, разумеется, уметь находить их. Вот так.

Заметив, что его слова не произвели особого впечатления, Петренко приподнялся и, доверительно глядя на нее, весело заявил:

— Между прочим, к вашему сведению, я не пропустил ни одной премьеры в театрах, хотя и не сижу в культотделе, а до вечера корплю за этим огромным столом, заваленным рукописями. И на концертах, представьте, тоже бываю не так уж редко. Да, да, перед вами образцово-показательный типаж, идеал, с которого надо брать пример, — усмехнулся он. — И берите пример, пока не поздно.

Елена рассмеялась.

— Да, что я, Захаров — вот это театрал, — уже серьезней и восторженней продолжал он. — «Иркутскую историю» шесть раз у нас смотрел. В Москве был — снова пошел. Его ночью разбуди — о всех театральных новостях расскажет, квалифицированную характеристику актерам даст. И в культотделе не числится. Так-то. И Сергиенко тоже не в отделе культуры работает, партийный ведет, а как знает и любит искусство! Его пейзажи во Дворце судостроителей экспонировались. На республиканскую выставку, возможно, пойдут. Так что старая поговорка верна, девочка: не место красит человека, и даже не оно, если хотите, определяет его увлечение. Журналист где бы ни работал — интеллигент. Вернее, должен им быть. Так я считаю. И читать должен не только собственные корреспонденции. Ну вот я и произнес торжественно-воспитательную речь, — вновь улыбнулся Петренко, — повторил прописные истины, хотя они вам еще в школе и университете трижды надоели. Но что поделать? Должность такая: надо напоминать истины особенно тем, кто хочет в культотдел, а пойдет в сельскохозяйственный.

Петренко прошелся по комнате и уже без улыбки, задумчиво сказал:

— А вообще-то вы правы. Не хлебом единым жив человек. Хоть хлеб — это главное, но «мир без песен не интересен».

После «четверга» Елена и Саша вместе вышли из редакции. Северный ветер, буйствуя и подгоняя, ожесточенно бил то в спину, то в грудь, забирался за воротник, обдавал пригоршнями дождя лицо, раскачивал и гнул молодые деревца.

— Помните? Люди мыслят о лютне, о лире, — сказал Саша, останавливаясь. — С вами, Леночка, мне хочется говорить только о чем-то нежном, поэтическом. Вы, наверное, стихи пишете?

— В детстве было, — смутилась Лена. — Но все какие-то школярские, стенгазетные: «стол», «пол», «вол», «кровь», «любовь», Ужас! Бросила. Лучше читать хорошие стихи, чем писать плохие. Правда?

— Как сказать, — уклонился от прямого ответа Саша. — Автор всегда недоволен им созданным.

— Поэт — это призвание, но он еще должен постоянно быть в движении, путешествовать, набираться впечатлений, — Лена стряхнула с волос серебристые капельки. — У него впечатления накапливаются годами, как листочки в тетрадке: всю жизнь, каждый день, каждый час, но… «лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется». Понял? Встрепенется…

— Вдохновение, порыв, — согласился Саша.

Разогнав тучи и открыв усыпанное золотистыми осколками небо, ветер счел свою обязанность выполненной и внезапно стих. В помощь городским фонарям пришла луна, освещая освеженные и умытые дождем деревья, дома, улицы.

— Вот именно, вдохновение… — после минутной паузы проговорила Лена. — А мои школьные вирши к праздникам годились бы, пожалуй, только для макулатуры. Поэтического таланта, увы, не получилось.

— Зато вы преуспеваете в журналистике. Диплом с отличием. Работаете в областной газете. И вообще…

— Что вообще? — внимательно посмотрела на Сашу Елена.

— Самая лучшая, — еле слышно ответил Быховский.

— Вы говорите правду, Саша? — так же тихо спросила Лена.

— Чистая правда, Елена Ивановна, Леночка, честное слово. Самая, самая на свете….

IX

Встреча с Машей взволновала и ошеломила Курганского. Теперь он постоянно думал о ней и все, что казалось забытым навсегда, снова оживало в памяти. Яша отчетливо вспоминал каждый день, начиная от первого знакомства в Шауляе (тут Маша приняла взвод его батареи) до Кенигсберга, где ее тяжело ранило. Как мало им было отпущено дней для короткого и тревожного счастья видеть друг друга, украдкой обняться, сказать что-то при встрече. Они стыдились этой пробуждающейся любви в такое неподходящее и суровое время, стыдились и одновременно радовались тому, что она пришла, заполнила их сердца, расцвела точно куст сирени в стужу и непогоду. И теперь, почти полтора десятилетия спустя, Курганский с особой силой ощутил, что все это вновь вернулось к нему и уже никуда не уйти от этого радостного и щемящего чувства. Он совсем не думал о минувших без нее годах, ему казалось, что их вовсе и не было этих долгих лет разлуки, что просто-напросто запоздала их весна, как запаздывает поезд в пути.

Яков Филиппович сидел за редакционным столом, просматривал подготовленные к сдаче в секретариат странички, а перед глазами была Маша, молодая и та, которую он встретил теперь в райцентре, грустная и улыбающаяся, встревоженная и счастливая. Думы о неожиданной встрече настолько овладели Курганским, что он, пожалуй, единственный в редакции безучастно отнесся и к резким словам Савочкина, и к приказу, висевшему на редакционной доске объявлений. Но остальные недоумевали: все это так не похоже на Курганского, так не вязалось с его абсолютной точностью, аккуратностью, дисциплинированностью. На планерке Савочкин сообщил, что Курганский прогулял эти дни в районе, заведя флирт с начальницей местной гостиницы.

— Извинитесь немедленно! — вскочил Яков.