Мариэтта Шагинян - Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.

• Название: Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.
• Автор: Мариэтта Шагинян
• Издательство: Правда
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1988

В романе-сказке «Месс-Менд» (часть I «Янки в Петрограде» и часть II «Лори Лэн, металлист») советской писательницы Мариэтты Шагинян (1888 — 1982) в форме увлекательного приключенческого повествования рассказывается о борьбе международного союза рабочих с заговором мирового фашизма против СССР.

---

Помолчав и взглянув на уже оправившуюся обезьяну, отдыхавшую в углу клетки, Гнейс закончил:

— Безнадежней обстоит дело в нашем случае. Этот элемент опрокидывает доступное человеческому опыту поле сознания, — кто знает на какой промежуток времени? Взгляните, господа, — в этой трубке из горного хрусталя собраны атомы нашего элемента, приведенною в газообразное состояние, и я вкапаю их в тот же самый газ, действие которого вы только что наблюдали. Зильке, приготовь обезьяну!

Зильке бросил обезьяне какую-то игрушку, она поднесла ее к носу, и в ту же секунду Гнейс впустил шприц с новой струей. Зала вскрикнула в ужасе. Несчастная обезьяна лопнула с внезапным треском, как если б она была пузырем. Складки ее кожи не хотели успокоиться и ходили по клетке, вздымаясь. Внутренности, шипя, лезли вверх. Не прошло и минуты, как все обратилось в пепел.

— Ну, господа, ваши противогазы, — спокойно обратился доктор к химикам.

Те стояли безмолвно.

— Еще последний опыт! Я попрошу вас, коллеги, открыть присутствие нашего элемента в этом газе, свойства которого вами изучены. Вот еще немного здесь, в шприце. — Он протянул им шприц. Едва дотрагиваясь до него, химики, с помертвелыми лицами, занялись своим страшным исследованием. Зажжены лампочки. Горит синее пламя. Трубки передают разложившиеся струйки в хрустальные реторты. Одна за другой проверяются жидкости — ничего, нигде! Присутствие элемента уничтожено разложением. Оно невидимо. Его нельзя поймать ни за какой хвост.

— Удивительно! — произнесли оба химика, взглянув друг на друга. — Поистине, мы стоим перед новой эрой. Надо реорганизовать всю экспериментальную химию!

Глава тридцатая.Ужин в круглой комнате

Грэс, закрывшая глаза, чтобы не видеть кабины с несчастной обезьяной, снова открыла их, когда застучали стулья. Никто ничего не говорил. Гости встали с места и пошли к эстраде. Два человека стояли возле нее и смотрели на химика с весьма странными лицами. Это были генерал Дюрк и французский посол.

— Нельзя за-бы-вать, — сквозь зубы пробормотал посол, — что Катарские рудники, где найден элемент, оборудованы на французские средства, подняты французским капиталом и принадлежат французу!

— Но нельзя по-за-быть, — любезно ответил Дюрк, — что открытие элемента, его разработка и тайна его свойств принадлежат немецкому химику и, следовательно, немецкому государству!

— А еще менее можно забыть, друзья мои, — сладко протянул банкир Вестингауз, вынырнувший из-за их спин, — что концессия уже передана американскому подданному, мосье Надувальяну, в высшей степени надежному представителю капитала. И если мы станем нервничать, то... Америка захочет сказать свое собственное слово.

По-видимому, «слово» Америки в ряду других ее собственностей, в том числе и векселей, совершенно не улыбалось ни Дюрку, ни послу. Они мягко раскланялись и разошлись в разные стороны.

Безмолвная толпа гостей начала мало-помалу оживать. Кое-кто отважился полезть на эстраду, откуда была уже убрана кабина и где Зильке со старым швейцаром уничтожал следы опытов.

— Ишь, галька, — пренебрежительно шептал Зильке, — поглядывая на толпу, — самый некудышный камень! Наметет его видимо-невидимо, сверху гладкий, пой ногами падкий, а что есть его природа? Голыш, голыш и есть, только что облизанный.

— Не можете ли вы мне дать на память кусочек этого минерала? — приставала барышня в палевом платье, глядя Зильке в рот. — У меня коллекция минералов, я отблагодарю вас.

— Могу, могу, — угрюмо ответил Зильке, — только отойдите в сторону, а не то можете лопнуть, барышня, прямо в публику. Нехорошо, знаете!

Барышня, вскрикнув, попятилась на руки толстой фрау Шперлинг, жены министра. Фрау Шперлинг находилась в гнетущем состоянии — ей надо было удалить лишнюю часть гостей заблаговременно до ужина — и приняла барышню прямехонько, как божий перст.

— До свидания, ангелочек, — простонала она на всю залу, прижимая к себе палевую особу с такой силой, что та не смела и пикнуть. — Очень и очень жаль! Не смею, однако, задерживать... Гости расходятся.

Громовой голос фрау Шперлинг облетел все углы, и гости со вздохом начали расходиться. Спустя десять минут не осталось никого, кроме Дюрка, принца Гогенлоэ, начальника государственной обороны, виконта, Вестингауза с женой и химиков. Министр широким жестом пригласил их в столовую, где приятно благоухали продукты аграрных владений фон Чечевицы, изготовленные собственными демократическим руками жены министра, умевшей из каждого фунта сделать полтора.

— Пожалуйте, пожалуйте, господа...

— Но где же Грэс? — Банкир Вестингауз беспокойно оглянулся по сторонам. Крысиные глазки его нигде не видели Грэс. Он шмыгнул туда и сюда, начиная свирепеть, как вдруг между двумя шкафами узкого коридора увидел свою жену.

Она была бледна и дрожала как в лихорадке. Она положительно намеревалась упасть на грудь заведующему обороной, рыцарски подскочившему к ней, опередив банкира. Невдалеке от нее старый швейцар с галунами подметал осколки какой-то посуды.

— Что это значит, крошка? — прошипеЛ банкир.

— Я нечаянно разбила какую-то банку и испугалась, — матовым голосом ответила Грэс. — Пойдемте ужинать!

Она подхватила под руку заведующего и невзначай метнула взгляд на старого швейцара, тоже поднявшего голову. Две пары глаз встретились и скрестились.

Вестингауз удовлетворился объяснением и поспешил вперед. Но заведующий обороной был человеком деловым:

— Сударыня, скажите мне, что случилось?

Грэс поглядела на него сквозь ресницы:

— На вашем месте... — шепнула она, — я была бы очень осторожна. Я... я... видела сейчас, как лакей министра подслушивал у дверей. Не лучше ли отпустить всю прислугу? Нам могли бы прислуживать эти два старых глупца, приведенных доктором Гнейсом. Право, это было бы благоразумней!

— Вы прелесть, — восхищенно воскликнул заведующий. — Ах, американские женщины!.. Но пройдите в столовую, я сейчас же переговорю с министром.

Спустя минуту он усаживался возле нее и затыкал за воротник салфетку. Все было улажено! Министр не имел оснований доверять своему лакею, тем более что у него никогда не было своего лакея: два унылых молодца, приглашенных с этой целью на один вечер, были безработными вегетарианцами и посетителями воскресной школы. Итак, вместо них и к большой выгоде для кошелька фрау Шперлинг и к большой выгоде для союза «Месс-менд» (совершенно разрушая правило, по которому то, что выгодно для капиталистов, не может быть выгодным для рабочего класса) — вместо них в столовую вошли Зильке и старый швейцар. Один нес блюдо с бараниной, другой корзину с винными бутылками. Один начал свой обход, подойдя, по указанию жены министра, к фрау Вестингауз, и другой должен был подойти к фрау Вестингауз, спустившей с плеча свой мех и кокетливо придвинувшейся к заведующему обороной. Плечо было, правда, худенькое, как у девочки, но это не мешало ему быть лилейно-белым и нежнейшим по очертанию. Не успел старый швейцар наклониться над ним с бутылкой шампанского, как Грэс резко повернулась и толкнула его. Секунда — и золотая пена залила ей плечо к величайшему негодованию заведующего обороной.

— Ничего, ничего, мой друг! — милостиво улыбнулась Грэс. — Помогите мне вытереться!

Салфетка в руках швейцара поистине напоминала скребницу. Он принялся скоблить ею детское плечико с такой злобой, как если б перед ним был лошадиный круп. Но Грэс и не пикнула. Она только вскинула на швейцара кроткие глазки. Он скорчил самую свирепую гримасу; его седые бакенбарды грозили ежесекундно оторваться от щек, очки упасть вниз, галуны отпороться, грим отойти, а сам Лори Лэн — ибо это был он — броситься отсюда ко всем чертям. Но лукавый голос привел его в себя:

— Не трите мне так плечо, а то я не услышу важных вещей!

Нельзя было не признать, что в замечании был толк. Он двинулся дальше, держа бутылку не хуже, чем охотничье ружье, и старательно навострил уши.

— Преимущество?.. — говорил Дюрк, отправляя в рот кусок ветчины. — Наша граница приведена в порядок. Тем самым создается большое преимущество!

— Но позвольте, дорогой Дюрк!..

— Нет, позвольте, дорогой Шперлинг!..

— Но войдем же, дорогой Дюрк...

— Мы войдем, дорогой Шперлинг. Вы всегда можете проголосовать против. Вы будете исторической фигурой. Вы один проголосуете против!

— Но как вы на это посмотрите, любезный Дюрк?

— О, с удовольствием, — рассеянно ответил Дюрк, накладывая себе баранину. — Нет ничего приятней, знаете ли, как иметь свою оппозицию... Белого вина, пожалуйста. Потому что своя оппозиция, видите ли, это все равно, что запросы своей совести. Нельзя быть человеком без совести! Я стою за то, чтоб мы имели свою оппозицию. Я не бурбон.