Мариэтта Шагинян - Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.

• Название: Месс-менд. — Лори Лэн, металлист.
• Автор: Мариэтта Шагинян
• Издательство: Правда
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1988

В романе-сказке «Месс-Менд» (часть I «Янки в Петрограде» и часть II «Лори Лэн, металлист») советской писательницы Мариэтты Шагинян (1888 — 1982) в форме увлекательного приключенческого повествования рассказывается о борьбе международного союза рабочих с заговором мирового фашизма против СССР.

---

И покуда знатные господа сидели за табльдотом, слесарь, как обещал, со всеми своими инструментами, направился в апартаменты бельэтажа, носившие затейливую нумерацию 2 А — Б и состоявшие из анфилады больших парадных комнат со всеми решительно удобствами, вплоть до самостоятельной междугородской телефонной станции и почтового отделения.

Захлопнув за собой дверь, слесарь Виллингс поставил корзинку с инструментами на пол и, к моему собственному удивлению, вместо того, чтоб начать ремонт, сделал прыжок. Потом он остановился и прислушался — ни звука. Тогда Валлингс сделал еще один пируэт, нажимая пятками на какую-то невидимую нам точку, и тотчас же квадратный кусок паркета под ним зашевелился, поднялся и стал ребром поперек комнаты, открыв черную дыру вниз.

— Менд-месс! — шепотом сказал слесарь, наклонившись к дыре.

— Месс-менд! — тотчас же послышалось оттуда, и в отверстии показалась голова водопроводчика Ван-Гопа.

— Это ты, Виллингс? Я тут чиню трубы. А ты что делаешь?

— Исправляю замки. Скажи, пожалуйста, Ван-Гоп, у тебя там внизу на всех вещах есть клеймо Мик-мага?

— Почти на всех, Виллингс. Только обойная фабрика из Биндорфа подкузьмила. Ребята на ней еще не записались в союз, у них вещи не согласованы с нашими. Обидно это, тут ведь за обоями дверь с клеймом прямехонько в верхний номер русского попрошайки, а обои не слушаются.

— Надо бы нажать на Биндорф. Упереди Тингсмастера. Да смотри, Ван-Гоп, не выходи из трубы до завтра. Должно быть, будут интересные передачи.

После этого Виллингс закрыл паркет и, весело посвистывая, принялся осматривать замки. Он делал это в высшей степени странным образом. Так, он брал лупу и внимательно глядел через нее на шейки замков, на петли ключей, на дверные, комодные, шкафные скобки и всякий раз одобрительно кивал головой. Заглянув с ним вместе, я вижу в лупу только две микроскопические буквы, стоящие одна внутри другой, мелкие, как инфузории:

И больше ничего.

Кончив осмотр, Виллингс крепко запер ключом одну из дверей, подошел к ней и, не вынимая ключа, провел ногтем по какой-то невидимой полоске. Дверь тотчас же тихо открылась, хотя ключ по-прежнему торчал в замке.

— Менд-месс! — позвал кто-то громко из стены.

— Месс-менд, — поспешно ответил Виллингс. Стена раздвинулась, и с куском штофной материи в руках в комнату вошел обойщик.

— Виллингс, дай немедленно знать по всей линии. Тут что-то готовится. Только что с экспрессом из Сан-Франциско приехал лорд Хардстон. Я думаю, нам пора кончить починку, тут все до последнего в порядке.

— Ван-Гоп говорил насчет обоев...

— Да, это лишает нас возможности слышать, что делается у русского и в смежном с ним номере. Ну, да не беда. Поставь, брат, часовых и выбирайся отсюда поскорей.

Оба немедленно вошли в стену и бесшумно очутились в комнате телефонистки, мисс Тотер. С ней они обменялись все тем же таинственным приветствием, а потом вышли из боковой двери и попали прямехонько на шумную улицу.

Тем временем принц Гогенлоэ и виконт де Монморанси благополучно кончили длинный обед, запили его чем следует, закурили и, тихо переговариваясь, шли к себе, в общие апартаменты № 2 А — Б.

Глава пятая.Совещание под председательством отсутствующего

В этой главе имеет выступить человек, к которому я не питаю симпатии, чтобы не сказать больше. Как честный автор, предупреждаю об этом читателя. Может случиться, он на самом деле лучше, чем изображен у меня, но я вовсе не обязан быть объективным, тем более что его родственники меня об этом не просили.

Принц Гогенлоэ вошел к себе в комнату и подождал, покуда виконт, с трудом опустившись в кресло, жестом отпустил лакея. Затем он прошелся раза два и остановился перед ним:

— Итак, виконт, мы выиграли два козыря. Один из крупнейших капиталов в мире волею завещателя переходит к нам в руки, и величайший заводчик Америки, Кресслинг, становится членом нашего союза. Этим нельзя пренебрегать.

— Не забудьте, принц, что союз с буржуазией всегда опасен, — улыбаясь, ответил Монморанси, — рано или поздно она потребует компенсации.

— И мы дадим ее. Мы дадим молодому Рокфеллеру титул барона, а Кресслингу дворянский герб и частицу «фон». Я полагаю, этого достаточно. И мы не будем иметь никаких расходов, кроме разве накладных.

В дверь постучали. Лакей принес на подносе карточку русского вельможи, князя Феофана Ивановича Оболонкина. Князь жил уже третий год в Нью-Йорке, занимая комнату № 40 во втором этаже, и все счета, получаемые им, посылал главе русского правительства в Париже, содержавшему своих придворных и дипломатических представителей. Злые языки, впрочем, уверяли, что в Берлине, Риме, Мадриде и Лондоне также имеются правящие династии русского престола и что дипломатический корпус имеет тенденцию к постоянному приросту населения, но это уже относится к области статистики, а не беллетристики.

Гогенлоэ посмотрел на карточку и утвердительно кивнул лакею. Через несколько минут дверь снова отворилась, и на этот раз в комнату влез боком крошечный старикашка с моноклем в глазу, красным носом и дрожащими ножками, сильно подагрическими в суставах.

— Мое почтение, принц; добрый вечер, виконт. Поздравляю с приездом. Очень, очень рад. Газеты, знаете ли, стали какими-то неразборчивыми. Перепутали день тезоименитства его величества, самодержца всея Тульской губернии, Маврикия Иоанновича, со спасением на суше и на водах генерала Врангеля, и я из-за этого должен был опоздать к вам: с самого утра принимаю депутации.

— Как? — рассеянно переспросил Гогенлоэ. — Маурикий? А, да, да, Тульская губерния. Это претендент группы народных сепаратистов, известной под именем «Россия и самовар». Знаю, знаю, садитесь, князь, вы ничуть не опоздали. Мы поджидаем еще кое-кого!

— Кстати, — промямлил виконт, — милейший Оболонкин, ваш сосед, перед отъездом не дал вам никаких поручений?

— Вы говорите о синьоре Грегорио Чиче? Нет, он только сообщил, что непременно появится в нужную минуту. — С этими словами Феофан Иванович потянулся к столику, где у принца лежали гаванские сигары.

— Странный человек этот Чиче, — понизив голос, заговорил виконт, — уезжает и возвращается, как волшебник, ни разу не пропустив важной минуты. Никому не отдает отчета, вертит комитетом и каждым из нас как хочет, мы знаем только одно, что без него ничего не выйдет.

— Он великий организатор, — заметил принц, — не забудьте его происхождения, ведь он из Корсики.

— Да-с, крепкий человек. Насчет дамского пола, можете быть уверены, — я слежу — крепость необычайная и полнейший нейтралитет, — вмешался князь, — не то, что банкир Вестингауз. Этот в ваше отсутствие ... вы прямо-таки не отгадаете!

— Чем отличился Вестингауз? — лениво спросил виконт.

Но Феофану Ивановичу не суждено было высказаться.

Дверь снова раскрылась, впустив на этот раз в комнату доктора Лепсиуса.

Здесь читатель, во избежание обременительных церемоний, сам может вставить «здравствуйте», «как поживаете» и прочие фразы, служащие обычным словарем между цивилизованными людьми. Я пропускаю все это и начну с того, как доктор Лепсиус, согласно своей профессии, стал орудовать своими инструментами.

Каждый доктор должен иметь: трубочку, рецептную книжку, часы, щипчики для нажима на язык и — желательно — электрический фонарик с головным обручем. Все это у Лепсиуса имелось. Все это он извлек и приступил к делу.

— Давненько я вас не слушал, ваше высочество, — бормотал Лепсиус, — пульс хорош, так, так. Цвет лица мне не нравится, шея тоже. А скажите, пожалуйста, как обстоит с теми симптомами, которые удручали вас в прошлом году?

— Вы говорите о позвоночнике? Да, они не утихают, доктор. Я бы хотел, чтобы вы ими занялись.

— Позвоночник, черт его побери! — вмешался де Монморанси. — Вот уж с месяц, как меня изводит эта беспричинная хромота, почему-то вызывающая боль в позвоночнике. Посмотрите и меня, Лепсиус.

Глазки доктора под круглыми очками запрыгали, как фосфорические огоньки. Все три ступеньки, ведущие к носу, сжались взволнованным комочком. Он вскочил, впопыхах рассыпав инструменты:

— Я должен осмотреть вас. Необходимо раздеться. Выйдемте в соседнюю комнату.

— Вот таков он всегда, — со вздохом сказал принц, когда виконт и Лепсиус скрылись за дверью, — чуть дело коснется позвоночника или, точнее, седалищного нерва, наш доктор на себя не похож, — волнуется, мечется, раздевает больного и прелюбопытно его осматривает. Когда нет причин для осмотра, он их выдумывает из головы. Я видел трех знатных бельгийцев, которых он ухитрился осмотреть ни с того ни с сего, под предлогом какой-то болезни...

Между тем в соседней комнате виконт де Монморанси лениво предоставил доктору Лепсиусу изучать его обнаженную спину. Толстяк был совершенно вне себя. Он пыхтел, прыгал, как кролик вокруг больного, бормотал что-то по-латыни и, наконец, весь замер в созерцании.