Роберт Хайнлайн - Звездный десант

• Название: Звездный десант
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 978-5-699-05901-0, 5-7921-0665-7

В эту книгу вошли три культовых романа великого мастера, каждый из которых в момент своего выхода произвел революцию в мировой фантастике и знаменовал собой новую эпоху в творчестве Роберта Хайнлайна.

---

Я принялся было гадать, к какой категории полковник Дюбуа отнес бы Диллингера. Был ли он малолетним правонарушителем, который достоин жалости, даже если от него придется избавиться? Или он был взрослым преступником, который заслуживает лишь презрения?

Я не знал и никогда не узнаю. В одном я был уверен: Диллингер никогда больше не сможет убить маленькую девочку.

Это меня вполне устраивало. Я заснул.

9

В этом подразделении не место тем, кто красиво

проигрывает. Нам тут нужны крутые hombres,

которые пойдут и победят!

Адмирал Йонас Ингрэм, 1926

Когда мы справились со всем, что «топтуны» могут сделать на равнине, нас перебросили в крутые горы, чтобы мы занялись делами покруче. Это была канадская часть Скалистых гор между пиком Доброй Надежды и горой Уоддингтон. Лагерь сержанта Призрака Смита был здорово похож на лагерь Карри, только был гораздо меньше размером, да рельеф местности здорово отличался. Ну, правда, и третий учебный полк тоже уменьшился. Начали мы с четырех тысяч, теперь нас было около двух. Роту нашу переделали во взвод, а батальон на плацу выглядел ротой. Но называли нас по-прежнему, а сержанту Зиму никто и не думал вручать нашивки комвзвода.

Потогонные мероприятия приняли более индивидуальный характер, здесь на душу населения приходилось больше инструкторов, чем раньше. Сержант Зим возрадовался, что держать в уме ему надо только пятьдесят рядовых, вместо почти трех сотен, и не спускал аргусовых глаз с каждого из нас, даже если его самого не было рядом. В общем, стоило свалять дурака, тут же выяснялось, что Зим стоит как раз у тебя за спиной.

Тем не менее вздрючки его приобрели дружелюбный характер, чем пугал он нас до смерти. Мы тоже изменились, от полка остался лишь каждый пятый новобранец, и все мы были почти солдаты, вот Зим и старался довести работу до конца, а не разогнать всех к чертовой бабушке.

И капитана Франкеля мы стали чаще видеть; теперь он тоже учил нас, а не просиживал штаны за столом, и знал всех нас по имени и в лицо, и, похоже, завел у себя в голове досье на каждого, где отмечал, как кто владеет тем или иным оружием, как разбирается в снаряжении, помимо того, сколько у кого нарядов вне очереди, медицинских пометок и получал ли солдат из дома письмо на днях.

Обращался он с нами поласковее, чем Зим; слова у него были помягче, и нужно было выкинуть по-настоящему глупый фортель, чтобы согнать с капитанского лица дружелюбную ухмылку. Но обманываться не стоило, под той улыбкой скрывалась бериллиевая броня. Я так; и не сумел выяснить, кто был больше солдатом, сержант Зим или капитан Франкель. Я имею в виду, если снять все лычки и нашивки и представить, будто оба они рядовые. Без вопросов, они оба были лучше любого из инструкторов, но — кто из них двоих? Зим все делал подчеркнуто безупречно и со стилем, как; будто был на параде. Капитан франкель все то же самое выполнял энергично и со смаком, как будто играл. Результат у обоих был одинаковый, хотя у Зима он никогда не достигался с такой легкостью, какую пижонски демонстрировал капитан.

А толпа инструкторов нам была действительно необходима. Прыгать на ровном месте, как я уже говорил, просто. Собственно, в горах скафандр прыгает так же высоко и легко, но все же есть разница, когда прыгаешь на вертикальную гранитную стену меж двух елей и в последний момент теряешь контроль над двигателями. У нас было три несчастных случая, двое умерли, один угодил в госпиталь, его списали как негодного к службе.

Но без скафандра, просто с крючьями и веревками, на ту стену влезть было еще сложнее. Особого толку в альпинистских упражнениях я не видел, зато давно научился держать рот закрытым и учиться всему, что велят. Освоить скалолазание оказалось не так уж и трудно. Если бы год назад мне кто-нибудь сказал, что я полезу на солидный камешек, гладкий и строго перпендикулярный к земле, я бы рассмеялся тому в лицо. Я — житель прибрежных земель. Поправка: я был им. Произошли некоторые перемены.

Я только начинал осознавать, насколько изменился. В лагере Смита у нас была свобода... в том смысле, что мы могли поехать в город. О, в лагере Карри мы тоже были, «свободны». Я имею в виду, что в воскресенье днем, если не в наряде, можно было отметиться у командира и идти гулять — только в лагерь вернись к вечерней поверке. Но на прогулке, кроме кроликов, ничего не увидишь. Ни девушек, ни театров, ни танцпощадок и прочего такого.

И все-таки даже в лагере Карри мы вовсю пользовались предоставленной свободой; порой просто необходимо уйти подальше, чтобы не видеть палатки, сержанта, опостылевших уродливых рож своих лучших друзей... и чтобы никуда не бежать, а просто заглянуть себе в душу и послушать ее. Эту свободу можно было легко потерять; могли запретить покидать лагерь... или расположение роты, что означало, что ни в библиотеку нельзя было попасть, ни в то, что называлось «палаткой для отдыха» (где хранилось несколько наборов для игры в парчизи* и прочие, столь же разухабистые развлечения)... А вообще-то могли приказать не покидать палатки до особого распоряжения.

Впрочем, последний вариант сам по себе не применяется, обычно он — приятное добавление к строгому взысканию, вроде вишенки в порции мороженого. Он — что-то вроде напоминания тебе и всему миру в придачу, что ты выкинул не просто глупость, которая потребовала внимания военной полиции, но нечто, несовместимое со званием пехотинца. И поэтому не можешь общаться с товарищами, пока не исправишься.

Правда, в лагере Смита мы могли поехать в город (если не были в наряде, если хорошо себя вели и т.д.). Автобусы ходили в Ванкувер каждое воскресное утро сразу после богослужения, которое теперь сократилось до получаса после завтрака. Обратные рейсы привозили тебя обратно к ужину или отбою. Инструкторам дозволялось даже провести субботнюю ночь в городе, а то и целых три дня, если расписание позволяло.

Я только первый шаг сделал с подножки автобуса, а уже сообразил, насколько я изменился. Джонни больше не подходил для жизни. То есть для гражданской жизни. Все вокруг казалось восхитительно сложным и невероятно запутанным.

Плохого о Ванкувере не скажу. Красивый город, расположен удачно, жители очаровательные, гостеприимные и привыкли к военным на улицах. Для нас, солдат, в центре города был организован клуб, где каждую неделю устраивали танцы. Юные красотки всегда были не прочь потанцевать, девочки постарше следили, чтобы у застенчивого солдатика (к моему изумлению, и у меня... посидели бы несколько месяцев там, где на всю округу ни одной девчонки, если не считать крольчих, я бы на вас посмотрел!) была партнерша, на чьи ноги он мог бы всласть понаступать.

Но в первую вылазку я в клуб не пошел. Я вообще стоял и глазел по сторонам — на красивые дома; на витрины, в которых было столько всего полезного (и не только оружия!), что и не описать; на толпу людей, спешащих по делам или даже гуляющих просто так (и ни на ком не было одинаковой одежды!); и — на девушек.

В особенности на девушек. До сих пор я даже не сознавал, как; они прекрасны. Слушайте, я к ним хорошо относился с того самого времени, как впервые заметил, что разница между нами заключается вовсе не в том, что мы неодинаково одеваемся. Насколько могу припомнить, я так и не вступил в тот период, когда мальчишки, как предполагается, зная, что девочки от них отличаются, начинают их ненавидеть. Мне девочки нравились всегда.

Но только сегодня я сообразил, чего был лишен.

Девочки просто восхитительны. Просто стоять на углу и смотреть на них сплошное удовольствие. Они же не ходят. Ну, не так, как мы ходим. Я не знаю, как это называется, но движение более сложное и безусловно красивое. Они не просто ноги переставляют, у них вообще движется все и в разных направлениях... очень грациозно.

Я бы до сих пор, наверное, там стоял, да вмешалась полиция.

— Как жизнь, ребятки? — поинтересовался представитель закона, оглядывая нас с ног до головы.— Развлекаемся?

Я быстро покосился на планки у него на кителе и остолбенел

— Так точно, сэр\

— Ко мне можешь так не обращаться. Здесь это мало значит. А чего ж в клуб не идете?

Он дал нам адрес, объяснил, как пройти, и мы пошли туда — Пэт Лейви, Котенок Смит и я. Полицейский весело крикнул нам вслед:

— Счастливо отдохнуть, ребятки! Только не нарывайтесь!

Вот и сержант Зим напутствовал нас точно так же, когда в автобус сажал.

Но до клуба мы не дошли. Пэт Лейви ребенком жил в Сиэтле и захотел посмотреть на свой старый дом. Деньги у него были, и он предложил, что оплатит нам дорогу в автобусе, если мы вместе с ним поедем. Я не возражал, все было нормально. Автобусы бегали каждые двадцать минут, и нигде не говорилось, что увольнительную мы обязательно должны провести в Ванкувере. Смит тоже решил ехать.