Карен Таривердиев - Везучий

• Название: Везучий
• Автор: Карен Таривердиев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Карен Микаэлович Таривердиев родился в Москве в 1960 году. Учился на философском факультете в МГУ, но потом уехал на Север, работал в Мегионской нефтеразведочной экспедиции. В 1984 году окончил 9-ю роту Рязанского воздушно-десантного училища. Воевал в Афганистане. Был начальником разведки 177-го отдельного отряда спецназначения (Газни, Афганистан). Был дважды ранен. Кавалер ордена Красного Зна-мени и двух орденов Красной Звезды.Умер в 2014 году.

---

Ермак тоже за рукавами гонялся, но к глотке не лез. Не получал от этого удовольствия. Зато палки, инструктором брошенные, всегда первым находил. Куда б ни забросили. Интересно в травке повозиться, палочку найти. Хотя по правде – чего её искать? Она ж за версту инструктором пахнет.

Как-то раз бросил инструктор вместо палки кусочек какой-то, в красную тряпочку завёрнутый. То ли свёрток какой, то ли брикет… Не поймёшь сразу. Пах он, правда, неприятно, резко как-то. Ермаку без разницы – что свёрток, что палка. Найти его труда не составило, но только за него зубами, чтоб назад инструктору отнести, – как тот длинной плёткой, да по лапам! Взвыл Ермак от боли и обиды! В первый раз в жизни захотелось до глотки добраться. Но инструктор опытный. Таких, как Ермак, уже не один десяток через него прошёл. Плётка так и свищет. Попробуй подступись! Враз по рёбрам схлопочешь!

Мало-помалу привык Ермак этот запах отыскивать и рядом усаживаться. Чин чинарём – передними лапами к запаху. Привык и не трогать пакетики эти, хоть и очень хотелось укусить. Уж больно запах противный. Но не трогал – кому ж охота плёткой по лапам?! Скалиться, правда, не запрещено. Зубы показывать можно – только трогать не моги! Привык Ермак. На площадке тихо становилось, когда он очередной пакетик искал. И находил всегда, куда б ни спрятали. Хоть бы и в землю закопали.

Потом Кукушкин появился. От него теплом веяло и пахло пряно. Кусочки сахара, что он из столовой солдатской для Ермака воровал, всегда шинелькой пахли. Вкусно так. И плётки у него в руках никогда не было. На собаку свою не кричал ни разу. На него – кричали. Прапорщик раз даже плёткой собачьей – хлыстом – замахнулся. А Кукушкин никогда ни на кого не кричал. Только сгорбливался покорно, когда его ругали. А после Ермака по шее, как кота какого-нибудь, гладил. И приговаривал что-то печально. Жаловался… Ермаку хозяина нового жаль было. Что б не ругали его, старался Ермак проводника своего не подводить. Осторожно работал, внимательно.

Как-то раз весной много людей на площадке собралось. Пакетиков этих поназакапывали – страсть! Всяко разных и с выдумкой. Где, к примеру, маленькие такие кусочки, только-только чтоб пахли, а разрывать начнёшь и не найдёшь – мелочь… А средь этой мелочи – здоровый фугас. Некоторые собаки сбивались. Подле каждого кусочка садились, а проводники их всё никак сообразить не могли, чего это пёс сел, коли нет ничего в песке. И до того злились, что, когда пёс сядет у фугаса, они его дальше тянут. Дураки люди! Ни черта не понимают!!! Ермак быстренько смекнул что к чему. Побегал, посравнивал, где сильнее пахнет, – и прямиком к фугасу. Кукушкин его сразу же нашёл. Потом ещё задачки разные подсовывали, всё с каверзой – да не на тех напали! Не хотел Ермак, чтоб прапорщик опять на хозяина плёткой замахивался, – так и справились они с экзаменом. Всё сделали, что требовалось, и мужик какой-то пузатый, здоровый Кукушкину руку одобрительно жал и на Ермака всё кивал. Хвалил… А инструктор за спиной у мужика прятался, улыбался довольно. Будто бы и не он по лапам наяривал! Спросил мужик этот у хозяина что-то. Ермак сразу понял, что не больно-то и рад Кукушкин вопросу этому. Вот только вида постарался не подать. Кивнул согласно и руку к пилотке приложил. Тот ещё раз хозяину руку пожал и пошёл прочь. Больше Ермак его не видел. А потом их с хозяином долго везли – где машиной, где самолётом, где вертолётом… И видел Ермак, что страшно хозяину. Колотит его всего. Тёрся Ермак у солдатских сапог, успокаивал, а тот всё по голове его гладил и не говорил ничего.

На новом месте Ермаку не понравилось. Жарко, пить всё время хочется. У края площадки, где обучались они с Кукушкиным, лес рос берёзовый. И речушка была небольшая. Они туда вырывались иногда, когда прапорщика рядом не было. Ермак по лесу за собственным хвостом гонялся как полоумный, всё поймать норовил от полноты жизни, а хозяин, когда не очень холодно было, до трусов разденется – и в речку. Ермак форму солдатскую на берегу сторожил, чтоб не унёс кто. От воды прохладой веяло, свежестью. И хозяин такой смешной, когда вылезет! Худой такой, угловатый, плечи узкие, щуплые – не то что у инструктора. У того даже под рубахой мышцы ходуном ходят! Намахал плёткой-то своей! А у хозяина каждое рёбрышко просвечивается, и по коже безволосой мурашки синие после воды. Капельки с трусов армейских – на пять размеров больше, чем надо, – по ногам стекают. Смешно…

А здесь – ни речки, ни леса. Голо кругом, пусто. И земля цвета какого-то не нашего – рыжего. От солнца и пыли. Заместо травы колючка растёт, в шерсть цепляется. Прицепится – потом не отдерёшь! А на горизонте земля дыбом становится. В небо лезет. Горы эти Ермак больше всего невзлюбил. Камни острые, горячие, лапы ранят. Побегай-ка по ним вверх-вниз! Да и на броне не лучше. Железо, солнцем раскалённое – не сядешь. Сквозь шкуру обжигает. Пылища вокруг, как вперёд поехали, аж до самого неба стоит, в нос лезет. Да ещё крючки разные острые – много их к броне привинчено-приварено – по бокам лупят, за брюхо кусаются. А главное – чад! Как машина поедет, двигатель у неё заурчит – так такой чад в ноздри, такой запах, что хоть соскакивай или нос лапой затыкай. Люди и те морщатся – а ему-то каково?

Когда у моста первый фугас с хозяином нашли, всё не так, как на площадке, оказалось. И хозяин чего-то долго соображал что к чему, всё никак откопать заряд не мог. Да и вообще, бледный он какой-то был, руки подрагивали. А люди, что вместе с ними на броне ехали, попрятались кто куда. Даже БТР железный и тот назад попятился. Один хозяин около фугаса ковырялся, свой заряд к нему прилаживал. Чего это все убежали, Ермак сперва не понял. Видел он, как на площадке шашки тротиловые взрываются. Бум, и всё. Довольно громко, конечно, но ничего страшного. Все на месте стоят, разве что чуть-чуть назад отойдут. Правда, пахнет потом в воздухе погано. Кисло как-то, с дымком резким. Но терпеть можно.

Кукушкин шашку тротиловую к бомбе приладил и рванул бегом прочь. Ермака за собой тащит. Тот лениво бежит – куда спешить? Даже крикнул на него Кукушкин в первый раз в жизни. Хотел Ермак обидеться слегка, да не успел… Как рванёт!!! У Ермака в ушах звон сплошной, шерсть дыбом, а хвост между ног. И под БТР скорей… А в воздухе такая кислятина с горечью, что он чуть нюх напрочь не потерял. На дорогу глянул – ямина, словно полдороги выворочено. Понял Ермак, что тут по лапам бить не будут, тут по-другому всё…

День перетерпели с трудом. Тяжело без воды. Даже курево не помогает, только хуже становится. Как жара приутихла, послал Потапов Кукушкина большой двор проверять. Отдохнувший Ермак, помня утреннюю вину, работал бодро. Мину, в уголке большого двора закопанную, нашёл быстро. Сапёр покрутился вокруг, но трогать её не стал. Доложил лейтенанту, тот почесал затылок и решил:

– Ну её к чертям! Пусть лежит. Сейчас трогать её нельзя – грохотом половину округи распугаем, а завтра, как сниматься будем, рванешь её накладным зарядом, и дело с концом. Понял?

– Понял, – облегчённо сказал Кукушкин, опасавшийся, как бы лейтенант не приказал мину обезвреживать. Взорвать-то большого ума не требуется…

– Указку только воткни. Есть у тебя? Вот и отлично! Можешь даже две воткнуть, чтоб любому дураку в глаза бросалось. Давай!

Группе лейтенант объяснил доходчиво, чтоб в угол тот никто и близко не совался. Ладно, сам подорвёшься, так ведь "духов" распугаешь, а значит, и все муки, перенесенные после неудачного десантирования, – коту под хвост. На том про мину и забыли – в первый раз, что ли?

Ближе к вечеру стали готовиться к засаде. Наблюдатели доложили, что "духов" вокруг – как у Ермака блох. По дороге так и шныряют, но на развалины крепости – ноль внимания. Значит, не заметили ничего, в себе уверены. Ну что ж, это неплохо!

Из крепости Потапов решил не высовываться. До дороги метров сто пятьдесят, может, даже и поменьше слегка. Влево-вправо из-за стен метров на шестьсот – семьсот видно. Достаточно вполне. При удачном раскладе две-три машины зацепить – нечего делать! А коли караван вьючный пойдёт – на верблюдах, – то к дороге вообще спускаться вредно. С охраной вьючных из-за укрытия лучше всего разбираться. Стены толстые, разве что гранатомётом прошибить можно. Только кто же позволит им гранатомёт разворачивать? На-кась, выкуси! Задавим как миленьких…

Потапов расставил людей. Получалось совсем неплохо. Пулемётчики из угловых полусохранившихся башенок били наперекрёст. Они же и фланги держали. От перекрёстного огня не спрячешься. Обязательно кто-нибудь достанет. Для станкового гранатомёта подобрали башенку в центре. Очень даже удачно подобрали. Расчёт, ворочая стволом, разворачивал гранатомёт, как хотел. Хошь вправо, хошь влево. Позиция – как в учебнике! Автоматчики и снайпер примостились в проломах стен. Готова засада. Теперь – только ждать…

В Союзе Потапов сильным взводным считался. Даже роту в скорости дать обещали. А здесь – не заладилось. Здесь – самостоятельно взятый "результат" нужен. А его-то нет и нет. Ходил Потапов в составе роты, когда не только его группа участвовала, но и других две-три, – брали тогда "результат", и неплохо брали. И командиром поддерживающей других "брони" ходил нормально. А вот как только самостоятельная засада – ни в какую. Нет "результата" – хоть плачь. А ведь главное – комбату свою собственную работу показать. Чтоб в донесении фамилия была указана. Без этого роста здесь нет.