Елена Морозова - Мария Антуанетта

• Название: Мария Антуанетта
• Автор: Елена Морозова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03672-7

Мария Антуанетта (1755—1793), королева Франции, гильотинированная революционным французским народом. Известная своей любовью к нарядам и легкомысленным заявлением «Если у народа нет хлеба, пусть ест пирожные», она в разное время вызывала то ненависть, то неуемные хвалы. В настоящей книге автор, не осуждая и не восхваляя свою героиню, показывает ее не с позиций политической истории, а в контексте окружавшей ее повседневности, такой, какой видели ее современники — те, кто любил ее, и те, кто старался ее использовать или погубить. Мария Антуанетта — прежде всего женщина, она живет и любит, не задумываясь о неумолимой поступи Истории, но в час испытаний проявляет истинно королевское величие и силу духа.

---

Используя всевозможные предлоги, королевская семья откладывала возвращение в Париж. К концу октября все предлоги были исчерпаны, и 1 ноября семья вернулась в столицу, встретившую их разнузданной кампанией стишков и пасквилей, направленных против королевы: «Королевский бордель», «Патриотический бордель», «Маточное безумие Марии Антуанетты»… Одна из листовок гласила: «Республиканцы, отправьте на гильотину это ничтожество Людовика XVI и эту шлюху Марию Антуанетту, если хотите, чтобы у вас был хлеб; а вы, депутаты-роялисты, читайте меня и слушайтесь моих советов, иначе мы и вас укоротим». И подпись: «Народный комиссар». Упорно ходил слух, что Лафайет намеревался обвинить королеву в супружеской измене и на этом основании развести ее с Людовиком. А так как для доказательства он якобы вознамерился заманить в ловушку Ферзена, встречаться влюбленным заговорщикам стало сложнее, хотя Ферзен и старался проскальзывать в Тюильри как можно незаметнее. Подготовка к побегу продвигалась медленно, к тому же приходилось постоянно тормошить короля, не давая ему впасть в ступор. Внутреннее несогласие с самим собой, начавшееся после санкционирования декретов, оформлявших гражданский статус священников, спровоцировало у Людовика болезнь — с лихорадкой, кашлем, сильными болями.

В феврале раскрыли так называемый заговор рыцарей кинжала; по словам графа д'Эзека, не было никакого заговора, был лишь коварный маневр Лафайета, пожелавшего разоружить дворян, явившихся в Тюльри защищать своего короля. Слух об очередном сговоре аристократов против патриотов вызвал новую волну ненависти к обитателям дворца. Крик измученной души Мария Антуанетта выплескивала на страницы писем брату: «Ах, дорогой брат, наше положение ужасно, я это чувствую, вижу… У меня есть неоспоримые доказательства, что по сути своей эта нация не злобна. Ее недостаток заключается в излишней суетности. У нее бывают великодушные порывы, однако ненадолго. <…> Каждый день мне угрожают и осыпают меня бранью. Народ словно сошел с ума, и я постоянно плачу. После того как мы пережили 5 и 6 октября, мы ко всему готовы. Смерть стоит возле наших дверей. Я не могу подойти к окну даже с детьми, чтобы не стать мишенью для оскорблений со стороны пьяной черни, которой я никогда не причиняла зла; напротив, уверена, в этой толпе найдутся те, кто получал от меня помощь. Я готова к любому развитию событий, сегодня я хладнокровно слушаю, как раздаются требования моей головы. <…> Я себе не принадлежу; мой долг оставаться там, куда поместило меня Провидение, а если понадобится, подставить свое тело под кинжалы убийц, жаждущих добраться до короля. Я буду недостойна имени нашей матушки, если бы, желая избежать опасности, покинула короля и своих детей».

«Император считает, что оставаться здесь нам очень опасно; он предлагает нам бежать как можно скорее. <…> Если Конституцию примут, пусть даже с некоторыми поправками, мы пропали, потому что иностранные державы нападут на Францию. <…> Меня предупредили, что принцы вооружают легионы в Австрии. Мы к этому не причастны, ибо такие приготовления могут только скомпрометировать нас и приостановить исполнение наших замыслов», — писала королева в Брюссель Мерси. Как и прежде, она поверяла ему все свои мысли. В пространном письме от 3 февраля 1791 года она посвятила его в подробности побега и изложила содержание манифеста, который собирался издать король, как только окажется на свободе. (Текст его Людовик XVI перед побегом положит на видное место у себя в спальне.) В этой декларации король, перечислив события последних лет, объяснял, почему он считал нужным не покидать Францию и почему теперь, когда у него осталась лишь «видимость королевской власти», решился уехать. Оказавшись вместе с семьей в безопасности и восстановив свою свободу, он с радостью и добровольно примет конституцию, по которой к религии будут относиться с должным почтением. Мария Антуанетта жаловалась Мерси, что «без субсидий» шведский король, столь расположенный к ним, «ничего не может сделать», что брат не понимает ее и не желает выступить посредником между ней и Испанией, дабы ускорить принятие решения испанцами, коим присуща «естественная медлительность»… Письмо это вместе с шифром доставил барон де Гогла, один из тех, кому предстояло сыграть печальную роль в неудавшемся побеге.

Мерси ответил королеве не менее пространным письмом от 7 марта. Смысл его сводился к тому, что на внешнюю помощь, включая помощь брата, рассчитывать не следует. «Не стоит скрывать, что великие державы просто так ничего не делают. Какой бы оскорбительной ни казалась эта истина, она от этого не изменится, ее всегда можно замаскировать под государственную необходимость. <…> Тот, кто хочет преуспеть в большой политике, должен с ней считаться. <…> У короля Сардинии всегда были виды на Женеву; ему хочется расширить свои границы в Альпах за счет французской территории; его также интересует территория департамента Вар. Поощряя эти виды, Франция вряд ли много потеряет. С Испанией также можно вести переговоры, намекнув на возможность расширения границ Наварры за счет Франции. Феодальных князей, имеющих земли в Эльзасе, можно купить не слишком задорого, а содействие их очень важно. Только от императора можно ожидать незаинтересованной помощи; но для этого надобно, чтобы он мог оказать ее без риска вступить в конфликт интересов с Пруссией, безраздельно преданной Англии. Учитывая вышесказанное, необходимо начать переговоры, которые будут вести лица преданные и опытные. <…> Но прежде всего надо бежать. Когда главная задача будет решена, вокруг короля объединятся верные ему силы», — писал Мерси, зная, что королева не сильна в политике. Чтобы суровая правда не была слишком горька, он обрушился на Англию, от которой, собственно, принимая во внимание давнюю взаимную неприязнь обоих государств, помощи не особенно и ждали. По мнению Мерси, Англии выгодно разорение давней соперницы, а потому есть опасения, что она станет препятствовать иным государствам помогать восстановлению монархии во Франции.

Письмо Леопольда II подтвердило мысли Мерси. «…Мне кажется, следует подождать более благоприятных обстоятельств, ибо, сколь ни велико мое желание и добрая воля, без помощи и содействия основных дворов Европы я вряд ли сумею оказать вам помощь и справиться с затруднениями», — писал император сестре. От урока большой политики у Марии Антуанетты остался горький осадок. Напрашивался единственный вывод: можно надеяться только на себя. И никакой дорогой ее сердцу Австрии. С этим смириться было значительно труднее.

Королевская семья становилась все более несвободной. Приближалась Пасха, и король, ослабленный тяжелой болезнью, захотел уехать в Сен-Клу, провести пасхальные недели вдали от враждебной ему и его вере столицы. Но окружившая дворец толпа не позволила карете короля и его семьи выехать за ворота Тюильри. Прибывший на помощь Лафайет ничего не смог сделать; национальные гвардейцы поддержали толпу и отказались исполнять приказы своего командира. Высунувшись из окна кареты, король произнес: «Удивительно, после того как я дал народу свободу, я сам оказался несвободен». Тогда, по словам Турзель, Лафайет предложил королю силой проложить дорогу, на что Людовик ответил: «Это вам, сударь, решать, как надо поступать, чтобы заставить исполнять вашу конституцию». В конце концов Лафайету пришлось заявить, что он ничего не может сделать, и король вместе с семьей вернулся во дворец. «Неужели вы и теперь будете утверждать, что мы свободны?» — выходя из кареты, презрительно бросила королева Лафайету и, не дожидаясь ответа, направилась во дворец. К вечеру королю доставили адрес, составленный от имени департаментов, в котором народ выражал обеспокоенность желанием короля окружить себя неприсягнувшими священниками и держать на отдалении людей, преданных революции. Не желая навлекать опасность на свое окружение, король повелел состоявшим при нем епископам, великому дародателю кардиналу Монморанси, а также герцогу де Дюра и герцогу де Виллекье — этот давно уговаривал короля бежать — покинуть его. Теперь короля не надо было уговаривать: у него не просто отняли свободу, у него отняли возможность исполнить свои обязанности христианина, что для него являлось крайне важным. Но, не желая оставаться узником в Париже, он не хотел покидать Францию, ибо эмиграция означала потерю трона. Как писал генерал Буйе, во время революции король много читал из истории Англии и пришел к выводу, что Яков II потерял корону из-за того, что покинул страну, а Карл I лишился головы потому, что начал войну против собственных подданных. Именно эти соображения побуждали Людовика XVI оставаться во Франции, не вставать во главе армии и не предпринимать никаких действий против взбунтовавшегося народа. Он говорил, что «предпочитает стать королем Меца», куда, по плану Бретейля, должна была уехать королевская семья.