Александр Солженицын - Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2

• Название: Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2
• Автор: Александр Солженицын
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9691-1050-2

Отголоски петроградского апрельского кризиса в Москве. Казачий съезд в Новочеркасске. Голод – судья революции. Фронтовые делегаты в Таврическом. – Ген. Корнилов подал в отставку с командования Петроградским округом. Съезд Главнокомандующих – в Ставке и в Петрограде. – Конфликтное составление коалиции Временного правительства с социалистами. Уход Гучкова. Отставка Милюкова. Керенский – военно-морской министр. – Революционная карьера Льва Троцкого.

По завершении «Апреля Семнадцатого» читателю предлагается конспект ненаписанных Узлов (V–XX) – «На обрыве повествования», дающий объемлющее представление о первоначальном замысле всего «Красного Колеса». Детально прослеживаются события Семнадцатого года, сжато – с февраля Восемнадцатого по весну Двадцать Второго.

---

Куда ж это всё раскачивается, если – не рухнуть?

А если рухнет – то что уцелеет и от всего твоего имущества? Всё – в тлен?

По-русски, конечно, и так: засвистит судьба Соловьем-разбойником, погибать – так и погибать!

А – сын, дочь? жена?

Всегда, сколько помнил, жил Польщиков с ощущением своей силы: силы тела, силы соображения, знаний и силы денег. И вдруг вот, посреди расцвета, – застигнут ощущением, что сила утекает из него: пока ещё не мускульная, не кровяная, только имущественная. Но за хаосом в его имуществе, пароходах и конезаводстве – порушится и вся остальная. И не удержишь.

Сперва намечал ехать в Петроград на этот съезд, – отдыхал душой, что Зореньку повидает. А теперь – нет.

Даже в эти горькие недели нашёл время, написал ей два письма.

Другая бы пора – взял бы её на Волгу. Да вывел бы на палубу хозяйкой своего лучшего корабля. («Самодержца». Да пришлось переименовать…)

Но началась такая подвижка – такая подвижка всего – уже ощущал Польщиков недохват силы – на всё, на всё.

Стал – не хозяин своей жизни.

Тряска пойдёт – и эту девочку тоже он не удержит.

110

Заботы Николая Соколова. – Направляет совещание фронтовых делегатов. – И ещё, ещё назначения!

Революционному деятелю надо быть крайне и стремительно подвижным, чтобы повсюду-повсюду успеть, – от этого могут зависеть важные части революционной ситуации или даже вся она целиком. Именно такую подвижность – во всём участвовать самому – проявлял от первого дня революции и множество раз с тех пор Николай Дмитриевич Соколов, отчего и был любимец ИК, и любим советскими массами, и всюду звали его выступить, объяснить, направить. («Роковой человек» звали его в шутку.) Однако по игре революционной случайности он так и не занял никакого определённого видного поста, лишь оставался всеобщим соединительным звеном, и его посылали, а то он мчался и сам, на всякое прорывное место. Всегда первому узнавать сенсацию и принести её тем, кто в ней нуждается, – был его девиз. И это он помог направить работу Чрезвычайной Следственной Комиссии. Но именно из-за своей неуловимой подвижности он сперва не состоял ни в какой конкретной комиссии ИК – и только вот в середине апреля сформировали специальную Законодательную комиссию в составе одного Соколова, он и стал – Комиссия. Ну да он же был и первый юрист в ИК. Но нужно ли было проверить Военную комиссию, выяснить организацию транспортного дела, войти в правительственную комиссию морского судоустройства или принимать, принимать, принимать в Таврическом безчисленные военные депутации-делегации – на всё это был незаменимый Соколов!

Кажется – никак невозможно успеть? – даже и в автомобиле? У некоторых членов ИК появились прикреплённые к ним автомобили, у Соколова не было. Тогда он взял себе реквизированное придворное ландо с массивными вензелями и коронами на дверцах (их и не оторвать легко, и не надо), с парой кровных вороных, прекрасно съезженных нога в ногу, и осанистым седобородым кучером на высоких козлах, – и так ездил по Петрограду, особенно не минуя Невского, любя глазеть вдоль Невского, откинутый в сиденьи и в сиреневых лайковых перчатках сам.

В дни апрельского кризиса, когда Исполком, в отсутствие Соколова, назначил «семь диктаторов», – он, прочтя постановление, уверен был, что и он – один из семи диктаторов, что это просто опечатка – какой-то «Скалов», такого нету в ИК! А оказался какой-то солдат.

Сейчас мечтал (Керенский твёрдо обещал) в скором времени стать сенатором, высшая ступень для юриста.

Не было границ политическим интересам Соколова!

Копошились ли два месяца с рождением Совета крестьянских депутатов – Соколов не оставлял вниманием их трудную проблему и как мог мирил соперничающих инициаторов. И те и другие хотели помочь безпомощному крестьянству в непомерном труде создания своих Советов, рассеянных по лику России, но соревнование было: какая партия возглавит.

Затевали теперь и международную социалистическую конференцию в Стокгольме для установления всеобщего мира – Соколов просто измучивался, что он оттеснён от её организации, уж куда там поездка в Стокгольм. А редко в ком было такое цветение Интернационала, как в груди Соколова. Правда, не знал иностранных языков, но ловил каждую встречу с приехавшими Тома, Кашеном, Брантингом, Борбьергом – хоть поприсутствовать, а то через переводчика задать и вопрос.

А делегации с фронта всё ехали, ехали – от армий, от дивизий, от полков, от маленьких частей, кто как пошлёт, – и всё наваливались на Соколова да на Стеклова: скажите ясно – мы воюем или не воюем? за что мы должны в окопах сидеть? И нельзя отказаться, это важнейший стык политики: теснее сплавить их с рабочим классом и вбить клин между солдатами и офицерами.

А когда делегаций сгущается слишком много, они начинают в Таврическом заседать, образуется из них конференция. Так начали позавчера, и пошёл к ним объясняться кто же? – опять незаменимый Соколов. А для ответов нужен не только высокий уровень революционного сознания, но и простая находчивость. Допустимо ли братание с немцами? Какие меры принимаются против дезертиров? Нельзя подорвать Интернационал и революцию, но нельзя поссориться и с солдатами, тут балансируй. А какие меры контроля Совет проводит над высшим командным составом? Пока – слабые, но вот скоро посылаем комиссаров. И вдруг вопрос, это после петроградских волнений: «А что это такая за красная гвардия и почему её не разоружают? Гвардия должна быть на фронте, а не здесь. И многим солдатам из гарнизона не хватает винтовок – так пусть им передадут».

И Соколов – как наитием, сразу нашёлся, и ответил блестяще.

– Каждый свободный гражданин имеет право носить оружие. Так и Красная гвардия. Здесь нет ничего опасного, это только старый режим боялся вооружённого народа. Рабочие – заработали себе эти винтовки в дни революции, вышли безоружными против трёх тысяч протопоповских пулемётов, и отнять их теперь было бы оскорблением пролетариата.

И отклонили вопрос. Знал Соколов, что Ленин будет доволен. Соколов и сам был большевиком, до самой войны, а потом стал вне фракций, независимый. Он был даже очень против войны, но с войной надо балансировать осторожно. Вот, как ни странно, Исполнительный Комитет после апрельских бурных дней алогично сдвинулся в защиту продолжения войны. И фронтовые делегаты разно говорили.

С большевиками Соколов старался никак не рвать. Держал при себе помощником «Меча» Козловского, совсем ленинского человека. И Шляпникова поддерживал в ИК не раз. (Шляпников с ленинским приездом оттеснён совсем.) В апреле при нападках на Ленина – Соколов всегда голосовал за него.

Совещание фронтовых делегаций шло отлично! Приезжал охотно Некрасов, сегодня выступал Шингарёв. Теперь вызывали Гучкова и Милюкова, а те упирались, не шли, то больны, то заняты. Больны? – хорошо, мы не будем разъезжаться, хотя и кончился срок наших полномочий.

Тряханём министров!

Это по-пролетарски!

После апрельских убийств постановил ИК образовать собственную следственную комиссию и вести расследование независимо от правительственной. Как первый юрист – туда вошёл конечно и Соколов. И понимал, что и тут сослужит большевикам. Среди семи членов, правда, было пять меньшевиков, но они не решатся вредить, а один даже дал выгодные показания в прессе. А седьмой – большевик Красиков, союзник.

Но так необъятны силы Соколова – в любой момент готов и ещё в какую комиссию!

И вот нашлась ещё такая: избрать четырёх комиссаров для постоянного контроля над Главнокомандующим Петроградским Военным округом. И Соколов – попал туда! Но вошёл и поручик Станкевич. Этот – не наша кость, с этим будет трудно.

Но и Корнилов, тёмный хитрый генерал, за апрельские дни прижат неплохо, почти отняли у него распоряжение войсками.

Дожать его ещё.

Ой, много-много забот у Николая Соколова.

А – хочется стать сенатором!

111

Воротынцев с Марковым: кончать войну?! – Перебор вариантов. – Опередить Ленина. – Стрелой к Гучкову? – А дома всё то же, не помогло.

Петроградские газеты начинали уже травить ожидаемый в Ставке офицерский съезд: не должно быть двух офицерских съездов, достаточно одного петроградского!

Они оба и назначены были на 7 мая, в один день. Но петроградский съезд проступал как липа: с численным превосходством тыловых военных чиновников, и даже, объявили, допускается, чтоб офицеры выбирали от себя на съезд депутата-солдата! – ещё что выдумайте! И порядок дня там ожидался политический, и чуть ли не сливаться с Советом рабочих депутатов.

Но почему же в Ставке не могут собраться делегаты от ста тысяч боевых офицеров Действующей Армии – и решить, чтó надо для блага родины?

Воротынцев выступит непременно. Хотя речей-речей и так уж чересчур. Повернуть события может только Сила. А съезд офицеров, изолированных, затравленных, разве может стать такой силой?