Александр Солженицын - Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2

• Название: Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2
• Автор: Александр Солженицын
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-1053-3

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.

В том 5-й вошли части Третья: «Истребительно-трудовые» и Четвертая: «Душа и колючая проволока».

---

И ведь скажи пожалуйста, тридцатью годами позже Иды Авербах пришлось и мне два слова вымолвить о бригаде, ну просто как там дела идут, – а на Западе люди совсем иначе, совсем искажённо поняли: «Бригада – основной вклад коммунизма в науку о наказаниях (что как раз верно, это и Авербах говорит)… Это – коллективный организм, живущий, работающий, едящий, спящий и страдающий вместе в безжалостно-вынужденном симбиозе»[90].

О, без бригады ещё пережить лагерь можно! Без бригады ты – личность, ты сам избираешь линию поведения. Без бригады ты можешь хоть умереть гордо – в бригаде и умереть тебе дадут только подло, только на брюхе. От начальника, от десятника, от надзирателя, от конвоира – ото всех ты можешь спрятаться и улучить минутку отдыха, там потянуть послабже, здесь поднять полегче. Но от приводных ремней – от товарищей по бригаде – ни укрыва, ни спасенья, ни пощады тебе нет. Ты не можешь не хотеть работать, ты не можешь предпочесть работе голодную смерть в сознании, что ты – политический. Нет уж, раз вышел за зону, записан на выходе – всё сделанное сегодня бригадой будет делиться уже не на 25, а на 26, и весь бригадный процент из-за тебя упадёт со 123 на 119, с рекордного котла на простой, все потеряют бабку пшённую и по сто граммов хлеба. Так уследят за тобой товарищи лучше всяких надзирателей! И бригадирский кулак тебя покарает доходчивей целого наркомата внутренних дел!

Вот это и есть – самодеятельность в перевоспитании. Это и есть психологическое обогащение личности от коллектива.

Теперь-то нам ясно как стёклышко, но на Волгоканале сами устроители ещё верить не смели, какой они крепкий ошейник нашли. И у них рядовая всеобщая бригада была на задворках, а только трудовой коллектив понимался как высшая честь и поощрение. Даже в мае 1934 ещё половина зэков Дмитлага были «неорганизованные», их… не принимали в трудколлективы! Их брали в «трудартели», и то не всех: кроме священников, сектантов и вообще верующих (если откажется от религии – ведь цель того стоит! – принимали с месячным испытательным сроком). Пятьдесят Восьмую в трудколлективы стали нехотя принимать, но и то у кого срок меньше пяти лет. У Коллектива был председатель, совет, а демократия – совершенно необузданная: собрания коллектива проводились только по разрешению КВЧ и только в присутствии ротного (да, ведь и роты ещё!) воспитателя. Разумеется, коллективы подкармливали по сравнению со сбродом: лучшим коллективам отводили огороды внутри зоны (не отдельно людям, а по-колхозному – для добавки в общий котёл). Коллектив распадался на секции, и всякий свободный часок они занимались то проверкой быта, то разбором краж и промотов казённого имущества, то выпуском стенгазет, то разбором дисциплинарных нарушений. На собрании коллективов часами с важностью разбирался вопрос: как перековать лентяя Вовку? симулянта Гришку? Коллектив и сам имел право исключать своих членов и просить лишить их зачётов, но круче того администрация распускала целые коллективы, «продолжающие преступные традиции» (то есть не захваченные коллективной жизнью). Однако самым увлекательным бывали периодические чистки коллективов – от лентяев, от недостойных, от шептунов (изображающих трудколлективы как взаимно-шпионские организации) и от пробравшейся агентуры классового врага. Например, обнаруживалось, что кто-то, уже в лагере, скрывает своё кулацкое происхождение (за которое, собственно, в лагерь и попал) – и вот теперь его клеймили и вычищали – не из лагеря вычищали, а из трудколлектива. (Художники-реалисты! О, напишите эту картину: «Чистка в трудколлективе»! Эти бритые головы, эти измотанные лица с настороженными выражениями, эти тряпки на телах – и этих озлобленных ораторов! Вот отсюда хорош будет типаж. А кому трудно представить, так и на воле было подобное. И в Китае тоже.) И слушайте: «Предварительно до каждого лагерника доводились задачи и цели чистки. Потом перед лицом общественности каждый член коллектива держал отчёт»[91].

А ещё – выявление лжеударников! А выборы культсоветов! А – выговоры тем, кто плохо ликвидирует свою неграмотность! А сами занятия по ликбезу: «мы-не-ра-бы!! ра-бы-не-мы!» А песни?

Это царство болот и низин
Станет родиной нашей счастливой;

или, так и рвётся из груди:

И даже самою прекрасной песнею
Мы не расскажем, нет, не воспоём,
Страны, которой нет нигде чудеснее,
Страны, в которой мы с тобой живём[92].

Вот это всё и значит по-лагерному – чирикать.

О! так доймут, что ещё заплачешь по ротмистру Курилке, по простой короткой расстрельной дороге, по откровенному соловецкому безправию.

Боже! На дне какого канала утопить нам это прошлое??!

Глава 4 Архипелаг каменеет

Сталин, 1933: добить остатки умирающих классов. – Вступление в социализм через максимальное укрепление лагерей. – 1937 год был публично предсказан. – Взрыв населения Архипелага. – Окончательное ужесточение лагерного режима в 1937. – Военизация охраны. – Упразднение наблюдательных комиссий. – Лагерное начальство становится независимым от хозяйственного плана. – «В консервные банки обую!» – Эпидемии. – Урки – лагерные штурмовики. – Уменьшить количество заключённых. – Колыма, полюс жестокости Архипелага. – Что способен есть зэк. – Наказания не выполнившим нормы. – Карета смерти. – Изолятор по-колымски. – Просто из пистолета. – Назначение Гаранина. – Новые ужесточения. – Гаранинские расстрелы. – Расстрелы на Серпантинке. – Набавка сроков. – Свидетели Колымы.

Как отозвалось на Архипелаге начало советско-германской войны. – «До особого распоряжения». – И сверх него. – Питание военного времени. – «Кто в войну не сидел – тот и лагеря не отведал». – Ложные оправдания лишений. – Наматывание вторых сроков. – Отправьте на фронт! – Сердечная широта. – Эксплуатация патриотизма. – Мамуловский лагерь в Ховрине. – Расправа с главным инженером. – Шаткая скудная жизнь в подмосковных лагерях.

А метастазы всё источаются. – Норильлаг. – Казахстанские лагеря. – Сибирские. – Северные. – Всеобластные. – Целыми сёлами в лагеря. – Сталинское задание Френкелю. – ГУЛЖДС. – Отраслевая перестройка ГУЛАГа. – Децентрализация управления в годы войны. – Френкель. Черты поведения. – Палачи умирают в почёте.

А часы истории – били.

В 1933 году на январском пленуме ЦК и ЦКК, уже в уме развёрстывая практические цифры, сколько же двуногих в этой стране надо ещё и ещё пустить в расход, Великий Вождь объявил, что так обещанное Лениным и так чаемое гуманистами «отмирание государства придёт не через ослабление государственной власти, а через её максимальное усиление, необходимое для того, чтобы добить остатки умирающих классов…» (курсив мой. – А. С.). А так как те доживают свои дни, «апеллируя к отсталым слоям населения и мобилизуя их против Советской власти», – а уж под отсталый слой подойдёт и любой человек неумирающего класса, – то вот и: «мы хотим покончить с этими элементами быстро и без особых жертв»[93]. (Как именно «без особых жертв», Кормилец не пояснил.)

Это было так неожиданно гениально, что не всякому умишке дано было объять, но Вышинский состоял на своём подручном месте и сразу же подхватил: «и следовательно, максимальное укрепление… исправительно-трудовых учреждений»![94]

Вступление в социализм через максимальное укрепление тюрьмы! – это не юмористический журнал сострил, это сказал генеральный прокурор Советского Союза! Так что «ежовые рукавицы» готовились и без Ежова.

Ведь вторая пятилетка, кто помнит (да ведь никто у нас ничего не помнит! память – самое слабое место русских, особенно – память на злое), вторая пятилетка среди своих блистательных (по сей день не выполненных) задач имела и такую: «искоренение пережитков капитализма в сознании людей». Значит, и закончить это искоренение надо было в 1938 году. Рассудите сами, чем же было их так быстро искоренять?

«Советские места лишения свободы на пороге второй пятилетки ни в какой мере не только не теряют, но даже усиливают своё значение». (Года не прошло от предсказания Когана, что лагерей вообще скоро не будет. Но он же не знал январского пленума.) «В эпоху вступления в социализм роль исправительно-трудовых учреждений как орудия пролетарской диктатуры, как органа репрессии, как средства принуждения и воспитания (принуждение уже на первом месте) должна ещё больше возрасти и усилиться»[95]. (А иначе комсоставу НКВД при социализме что ж – пропади?)

Кто упрекнёт нашу Передовую Теорию, что она отставала от практики? Всё это чёрным по белому печаталось, да мы читать ещё не умели. 1937 год был публично предсказан и обоснован.