Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов

• Название: Обитель подводных мореходов
• Автор: Юрий Баранов
• Жанр: История

---

Катя присела перед клумбой на корточках. Осторожно раздвигая гвоздики, принялась разбрасывать перегной совочком.

- Егор, вы любите цветы? - поинтересовалась не поднимая глаз.

- Цветы? - Непрядов пожал плечами. - Не знаю даже. А впрочем, наверно...

- Как - наверно? Разве вы их никому и никогда не дарили?

- Особенно чтобы - не приходилось, - придумал он. - Но так, по случаю, - а про себя подумал: "Несёшь, старый ты кнехт, какую-то чепуху..."

Катя искоса, мельком глянула на него и переменила тему.

- А знаете, как они все погибли? - и осторожно, с ощущением прикосновения к великой тайне, повела бровями в сторону могильной клумбы.

- Да так, в общих чертах, - вымолвил Непрядов.

- Вот и я - тоже приблизительно, - вдруг призналась она, - да и все, кто в эту страшную минуту не был вместе с ними в горящем сарае, достоверно ничего не могут сказать...

- Почему же так? - удивился Егор её максимализму.

- А вы могли бы представить горящий сарай, полный женщин и детей... и себя среди них?

- Вообразить можно всё что угодно, только вот понять такое изуверство с точки зрения нормального человека - никогда.

- Хотелось бы самой стать Жанной д'Арк и сгореть на костре, спасая других. И вот часто думаю, смогла бы я всё это вытерпеть?.. А ведь другой жизни ни для кого нет.

"Да она не так уж простодушна, если испытывает себя", - решил он и спросил напрямую, тоном бывалого моремана. - А сколько вам лет, Катя?

- Шестнадцать, - выпалила она вызывающе. - Разве это имеет какое-то значение, чтобы мне не верить?

- Собственно, никакого, - успокоил её Непрядов, чувствуя в себе всё больше уверенности. - Мне в шестнадцать тоже не терпелось кидаться с палашом "на абордаж" или с гранатами под танк.

- А сколько же вам лет, что вы так скоро состарились? - не без иронии стрельнула она быстрым взглядом.

- Против вас я уже действительно старик, - попытался он слукавить. Мне уже почти двадцать.

Девушка засмеялась, откидывая со лба непокорную прядку волос.

- Отпустите усы, - посоветовала она, - или даже бороду.

- Зачем? - не понял Непрядов.

- Скорее поверят вам.

"Опять не туда меня занесло, - страдальчески подумал Егор, снова принимаясь чесать траву граблями. - Туманю как первокурсник перед абитуриентом..."

- Папа у вас? - прервала Катя установившееся было неловкое молчание.

- С дедом разговаривает, насчёт обелиска, - отвечал Егор, догадавшись, кто был их гость.

Некоторое время они работали молча. Егор проклинал себя, что никак не может найти подходящую тему для разговора. Болтать "кабы о чём", как на танцах, ему не хотелось. Но что-либо значительное никак не шло на ум.

- Ваш отец, как мне кажется, хороший спортсмен, - нашёлся-таки Егор. Он распрямился, опираясь руками на черенок граблей.

Продолжая возиться с цветами, Катя ответила:

- Ещё бы! Профессия обязывает.

- Он тренер? - оживился Непрядов. - А по какому виду?

- В известном смысле, - Катя скосила глазами в сторону Непрядова. - Он воздушный гимнаст и руководитель номера. Но вы правы, цирковое искусство без спорта немыслимо.

Вдохновляясь, Егор хотел было заговорить о боксе: уж где-где, а здесь-то можно блеснуть своей эрудицией. Только перейти на на эту тему не удалось. С косогора лёгким пружинистым шагом спустился Тимофей Фёдорович.

- Вот молодцы, - похвалил он. - Да вы всё и без меня сделали как надо.

Катин отец прихватил с собой сколоченные из досок носилки. Весь сграбленный мусор они в несколько ходок оттащили в овражек, а потом уселись на лавочке передохнуть.

- Интересно, как переплетаются всё же узоры судеб человеческих, говорил Тимофей Фёдорович, глядя на высокую, искусно сработанную деревенским столяром стелу. - Ведь твоя бабка и моя мать тоже ведь всю жизнь самыми близкими подругами были. Вместе и в огонь пошли...

- Неужели их партизаны не могли спасти? - с болью и досадой высказал Егор.

- Могли бы, да не успели, - пояснил Катин отец. - Хорошо ещё, Фрола Гавриловича удалось им отбить. А ведь немцы вешали его.

- Как вешали! - изумился Егор. - Он об этом ничего не говорил.

- Кому ж такое хочется вспоминать? Заговорённый он какой-то что ли... Первый раз верёвка лопнула, а второй раз сук над ним обломился. Впрочем, это не удивительно: вон какой Фрол Гаврилович могучий, - как Васька Буслаев. А эсэсовский начальник оказался человеком суеверным, в третий раз судьбу испытывать не стал и приказал "партизанского попа" тут же расстрелять. Повели деда к оврагу, а из кустов партизаны автоматами ударили. Так вот и отбили деда.

20

Счастливое время настало для Егора. Все дни проводил он с Катей. О чём только не переговорили они, бродя по всей округе. Егор жил в каком-то чудном сне. Его не покидало ожидание чего-то необыкновенного, что неминуемо должно было с ним произойти. Он всё ещё боялся заговорить о переполнявших его чувствах. Думалось, так ли всё поймёт, не рассмеётся ли в ответ?

Каждый вечер, провожая Катю до калитки, давал себе зарок, что вот именно сейчас, сию минуту он откроет перед ней всю свою моряцкую душу, а там - будь что будет. Но он стоял, держа Катину руку в своих ладонях, и всё медлил, говорил что-то совсем не то.

Потом на крыльцо выходила Лукерья Прохоровна, неродная Катина бабка, на которой вот уже долгие годы дед Фёдор был женат вторым браком, и начинала зазывать внучку домой. Они наспех прощались, договариваясь встретиться вновь.

В доме у Плетнёвых Егор стал своим человеком. Он подружился с Тимофеем Фёдоровичем, и даже Лукерья Прохоровна, обычно ворчливая и всем на свете недовольная, при Непрядове неизменно добрела. В знак особого расположения она даже давала почитать Петрушины письма, которого минувшей весной призвали в десантные войска.

Однажды Егор наведался к Плетнёвым спозаранок. Накануне он условился с Катей пойти за грибами: после благодатных тёплых ливней их повысыпало столько, что впору косой косить. Одетый в наглаженную синюю робу, с плетёным лукошком в руке, он постучал в дверь, ожидая Катю. Но вместо неё на пороге появилась бабка Лукерья. При виде Егора её смурое морщинистое лицо тотчас сделалось ласковым, строгие глаза потеплели.

- Здравствуй Егорушка, касатик ты наш, гостюшка желанный, запричитала она, вгоняя Непрядова в краску. - Как почивалось-нежилось, здоров ли батюшка Фрол Гаврилович?

Егор с любезной улыбкой отвечал, что всё нормально, на сон не жалуется и дед чувствует себя вполне нормально.

- Никак по грибы собрался? - вопросила бабка, уставившись на его корзинку.

- Точно так, Лукерья Прохоровна, - бодро отвечал Егор.

- Ох, чует моё сердушко, как бы опять не быть беде, - и она истово покрестилась.

- Какой такой беде? - удивился Непрядов.

- Да как же, грибам нонче обору нет: за каждым кустом видимо-невидимо. Перед самой войной, помнится, точь-в-точь такое же лето было. Не случилось бы новой какой лихоманки.

- Ну что вы, Лукерья Прохоровна, - Егор чуть не рассмеялся на бабкины страхи. - Для чего же наша армия, доблестный флот! Зачем же тогда вашему Петруше доверили автомат?

Против последнего аргумента бабка устоять не могла. Достоверность её приметы показалась и ей самой не слишком убедительной, и она с лёгким сердцем предложила Егору "испить" парного молочка. Чтобы уважить бабку, он разом опростал глиняную кружку и как бы невзначай поинтересовался:

- Катя ещё не проснулась?

- Ин какой там сон! Ни свет ни заря, гнёт и ломает её бедненькую.

- Заболела? - встревожился Егор.

- Господь с тобой, касатик, - замахала бабка на него руками Здорова-здоровёхонька. Да вот Тимофей куражится над ней. Как ни пробовала усовестить его - всё без пользы. Ступай, может тебя послухает.

Обогнув дом, Егор оказался в яблоневом саду, таком же большом и ухоженном, как и у деда его, Фрола Гавриловича. Здесь так же меж деревьев стояли ульи, весело щебетали птицы и пахло недавно скошенным сеном. Откуда-то из глубины сада слышался властный голос Тимофея Фёдоровича. Патефон играл какой-то энергичный, весёлый мотив.

Чтобы не помешать, Егор притаился за густой, развесистой яблоней, ветви которой опускались к земли. Осторожно раздвинув их, он выглянул из своего укрытия.

Катя под музыку танцевала на проволоке, втугую натянутой между двумя невысокими столбами. Тимофей Фёдорович сидел на табурете за столиком и наворачивал ручку патефона.

- Живей, живей, - подбадривал он дочь. - Пошли ручки, пошли ножки... Та-ак!

Катя высоко вскидывала ногу, взмахом веера сохраняя равновесие. В причудливом танце она казалась почти невесомой. Чёрное трико охватывало её идеальную фигуру, точно специально вылепленную гениальным скульптором для украшения королевского дворца.

- Входим в арабеск! Батман до носа! Замри! - резал воздух металлическим голосом Тимофей Фёдорович. Но все старания дочери, похоже, его не устраивали. Оборвав музыку, он капризным жестом руки повелел ей подойти.