Владимир Земцов - 1812 год. Пожар Москвы

• Название: 1812 год. Пожар Москвы
• Автор: Владимир Земцов
• Издательство: ООО «Книга»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91899-013-1

В книге современного исследователя В.Н. Земцова представлена многоплановая картина событий, предопределивших возникновение, размах и результаты Великого московского пожара 1812 г. Работа, основанная на широком круге отечественных и зарубежных источников, учитывает и результаты почти 200-летнего изучения этой проблемы в рамках различных национальных историографических традиций. Автор, следуя принципам микроисторического подхода, стремится представить события и поступки отдельных участников великой драмы во всей их противоречивой конкретности.

Монография предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов-историков, а также для широкого круга читателей, интересующихся историей России и событиями наполеоновской эпохи.

---

Аббат Сюрюг, который оставил этот город, как полагаем, в начале 1792 г., сделал свой последний вздох в декабре 1812 г. в разоренной Москве, снег которой был перемешан с пеплом сожженных домов и сожженных трупов. Только башни Кремля, кое-где полуразрушенные, напоминали тогда о былом величии русской столицы.

Как мы уже знаем, в 1823 г., после публикации книги Ростопчина «Правда о пожаре Москвы», в которой автор снимал с себя ответственность за пожар русской столице, в Европе разгорелся ожесточенный спор о том, кто же был истинным виновником московской трагедии 1812 г. В этом знаменитом споре французские историки, пытаясь опровергнуть версию Ростопчина, активно цитировали два письма настоятеля французской католической церкви в Москве аббата Сюрюга, отправленные им в октябре — ноябре 1812 г. отцу Буве в С.-Петербург. Впервые эти два письма были опубликованы Обществом французских библиофилов в 1820 г. В 1821 г. они были отпечатаны отдельным изданием в количестве 25 экземпляров. Третье издание было осуществлено в 1823 г. в ответ на публикацию Ростопчиным «Правды о пожаре Москвы»[848]. В 1857 г. аббат Фрапа опубликовал еще одно, третье, письмо Сюрюга от 10 ноября (ст. ст.) 1812 г., адресованное аббату Николю, который находился в те дни в Одессе[849]. В 60-е гг. XIX в. отец Аадраг (скрывавший свое имя под анаграммой А.Гадаруэль — A. Gadaruel) обнаружил в бумагах церкви Св. Людовика рукопись своеобразного исторического «Журнала» о событиях 1812 г. в Москве, составленную, без сомнения, Сюрюгом. Однако рукопись была опубликована только в 1891 г. во Франции А. Ле Ребуром и вторично — преподобным Либерсье в 1909 г.[850] Она оказалась значительно большей по объему, чем два ранее упомянутые письма.

Но и это еще не все. Воздействие Сюрюга на формирование французской версии прослеживается уже в 1812 г.! Некий староста Григорий Андреев в письме к своему помещику от 6 ноября (ст. ст.) 1812 г. цитирует письмо Сюрюга «к одному из знакомых своих», то есть к отцу Буве![851] И это не все. Уже в бюллетенях Великой армии, написанных в Москве и сразу после выхода из нее (а в большинстве своем они продиктованы самим Наполеоном) совершенно определенно видны аллюзии с текстами Сюрюга! И все же не стоит спешить с догадками: механизм рождения французской историко-культурной традиции объяснения московского пожара, прочно овладевшей умами западноевропейских, американских, а нередко и русских историков, как представляется, был достаточно сложным и, видимо, до конца непознаваемым.

Будущий аббат Адриан Сюрюг родился 1 ноября 1753 г. в селении Кламси, вошедшем позже в департамент Ньевр. Фамилия его предков была связана с изначальным именем Sire Hugues, которое позже модифицировалось в Sirugue или Surugue. Та линия Сюрюгов, которая обосновалась в Кламси и относилась к нашему герою, принадлежала к буржуазии. Его отец — Франсуа Сюрюг — владел судами, которые перевозили по р. Ионне разные грузы. 3 февраля 1739 г. 34-летний Франсуа Сюрюг вторично женился на Барбаре Кокиль, 20-летней дочери уважаемого местного купца Николя Кокиль. Начиная с 1740 г. Барбара почти каждый год рожала по ребенку, правда некоторые из которых умирали еще в младенчестве. Адриан оказался одиннадцатым! Крестными его были Адриан Гийермэн и Франсуаза Фалакан[852].

Нам ничего не известно о детстве Адриана Сюрюга, не знаем даже, когда именно он появляется в парижской Сорбонне, которая была в те годы теологическим факультетом. Известно только, что его отец имел в Париже многочисленные дела, а одна из сестер Адриана — Барбара — вышла замуж за Франсуа Моро де Шарни, проживавшего в столице. В Сорбонне Адриан получил степень доктора теологии и, вероятно, некоторое время (видимо, с 1783 г.) преподавал в коллеже Св. Варвары. Именно здесь завязались у него тесные дружеские связи с некоторыми священнослужителями, составлявшими профессорский состав и, большей частью, принадлежавшими к бывшему Ордену иезуитов, деятельность которого на территории Франции недавно, в начале 60-х гг. XVIII в., была запрещена. Наиболее известным деятелем Ордена иезуитов, с которым Адриан стал дружен, был Шарль Николь (1758 — 1835), преподававший в коллеже Св. Варвары с 1782 г. Позже он станет наставником детей графа Шуазель-Гофье, эмигрантом, основателем знаменитого пансиона в С.-Петербурге, где будут обучаться дети Голицыных, Нарышкиных, Гагариных, Меншиковых, Орловых, Кочубеев и Любомирских, а затем — основателем еще более известного Ришельевского лицея в Одессе. Покинув Россию вместе с иезуитами в 1820 г., он станет заметным деятелем Франции времен Реставрации, духовником короля Карла X, ректором Парижской академии и руководителем родного коллежа Св. Варвары. Нет сомнений, что и Адриан Сюрюг также становится в парижские годы членом запрещенного, но реально существующего братства Ордена Иисуса.

В 1785 г., будучи уже аббатом, Сюрюг по рекомендации своих влиятельных учителей и коллег становится директором (принципалом) королевского коллежа в Тулузе. Хотя в свое время этот коллеж оказался под сильным влиянием иезуитов, вклад которых в упорядочение европейской системы образования и воспитания был более чем значительным[853], Сюрюгу пришлось не просто. Во-первых, коллеж был в трудном материальном положении, имея дефицит финансового баланса в 50 тыс. ливров! Во-вторых, между местным правительством и персоналом коллежа возникали постоянные конфликты. В-третьих, не были упорядочены вопросы прав и обязанностей между дирекцией коллежа и профессорским составом. Вскоре Сюрюг увидел, что и вопросы обучения были совершенно запущены. Сюрюг окунулся в дела коллежа с головой. Благодаря систематической напряженной работе он добился изменения системы классных экзаменов, усилил принципы состязательности между учениками, разграничил функции административного и преподавательского персонала, сгладил противоречия с местными властями, повысил доходность владений коллежа, благодаря которым он и существовал (К августу 1790 г. вместо дефицита в 50 тыс. ливров было положительное сальдо в 1 тыс. ливров). Сюрюг пришел к выводу о недостаточном количестве кафедр в коллеже, открыл ряд новых, среди которых была кафедра химии и экспериментальной физики. По мнению директора, эти науки, «которые ранее не были разрешены по невежеству», «в свете новых открытий, которыми они обогатились, привлекли к себе большое количество сторонников просвещения»[854]. Сюрюг добился того, чтобы штаты Лангедока взяли на себя значительную часть расходов по сооружению и организации физического кабинета; найден был и руководитель физического кабинета — профессор химии из Монпелье Шапталь, уже читавший учебный курс и применявший с успехом начала этих наук на практике.

Первые события Французской революции имели слабое влияние на королевский коллеж в Тулузе. Правда состав бюро (то, что сейчас называют Попечительским советом) постепенно стал меняться — вместо архиепископа Тулузы, его генерального викария, прокурора Парламента и других появился мэр города и иные представители муниципалитета.

С июня 1790 г. начался процесс огосударствления церкви, и были приняты декреты о присяге священнослужителей Конституции. Этим обстоятельством в 1791 г. воспользовался ряд профессоров коллежа, составлявших оппозицию Сюрюгу. Они донесли на директора и на занимавшего должность профессора риторики аббата Расина как на людей, которые не склонны давать гражданскую присягу. В мае 1791 г. Директория дистрикта Тулузы потребовала от Сюрюга дать ответ по поводу гражданской присяги. На это Сюрюг заявил, «что гражданская присяга в отношении гражданской Конституции со стороны клирика несовместима с религиозными принципами» и что он, Сюрюг, упорствует в своем отказе дать такую присягу. Тем не менее, благодаря важной роли, которую Сюрюг играл в Тулузе, репрессии против него были применены не сразу. Только 2 октября, когда члены Директории департамента отправились в коллеж для открытия классов и их должен был встречать директор, период неопределенности закончился. 26 октября было объявлено, что место директора коллежа вакантно. Сюрюг выступил 14 ноября на заседании административного совета коллежа с впечатляющей речью, в которой заявил о невозможности идти против своей совести и выразил признательность коллегам за ту поддержку, которую ощущал в тяжелые для него последние месяцы пребывания на посту директора. 29 декабря он выступил на совете в последний раз с отчетом о доходах и расходах коллежа. Коллеж остался должен Сюрюгу 4441 ливр 4 сантима и 4 денье! Маловероятно, что эта сумма была ему хотя бы частично выплачена[855].

Сюрюг возвратился в родной Кламси, увозя с собой горечь человеческой обиды и горечь расставания с тулузским коллежем. Он смутно представлял свою дальнейшую судьбу. С собой из Тулузы он увозил большую библиотеку, которую смог собрать за годы жизни в Париже и Лангедоке. Через несколько месяцев он и вовсе покинет Францию. Библиотека осталась, вероятно, в Кламси, и судьба ее неизвестна.