Пенни Винченци - Наперекор судьбе

• Название: Наперекор судьбе
• Автор: Пенни Винченци
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-0797

Вторая книга трилогии «Искушение временем» – «Наперекор судьбе» – охватывает почти два десятилетия. Беззаботные двадцатые годы… и тридцатые, когда над Европой сгущаются тучи…

Повествование начинается с празднования восемнадцатилетия дочерей Селии – восхитительно красивых сестер-близнецов Адели и Венеции Литтон. Им кажется, что мир вращается вокруг них, а свое привилегированное положение в обществе они принимают как должное. Совершенно по-иному складывается жизнь Барти Миллер – воспитанницы Селии, выросшей в ее доме. В дальнейшем Барти не раз наткнется на невидимый барьер, отделяющий ее от «настоящих» Литтонов… Поколение Барти и сестер-близнецов постепенно входит во взрослую жизнь.

И прежде чем герои пойдут наперекор судьбе, каждому из них придется принять вызов, брошенный им судьбой. Всем им придется научиться жить и выживать, сохраняя в себе человека, способного помогать, сострадать и любить…

Впервые на русском языке!

Перевод: Игорь Иванов

---

– Папа, да как ты можешь такое говорить? Это мы-то переживаем тяжелые времена? Да мы выбрасываем больше еды, чем множеству семей хватило бы на несколько дней.

– Мод, когда ты станешь чуточку старше, ты приобретешь более реалистичный взгляд на все эти вещи. Да, серьезные трудности нас вроде бы не затронули. Но я потерял значительные суммы. Все было бы гораздо хуже, если бы мне не посоветовали вывести деньги из страны и продать акции несколько раньше, чем начался обвал на бирже. Мы сейчас живем на заграничные инвестиции и на активы, которые мне удалось сохранить. Джон очень беспокоится по поводу нашего ближайшего будущего. Я тоже. Вместо того чтобы брать на работу новых людей, нам придется увольнять всех, кто уже работает. И такое положение не только в Соединенных Штатах. Кризис охватил весь мир, и это надо понимать.

– Да, но в Европе – в той же Англии, в Германии – правительства выдают неимущим пособия. А у нас они просят подаяние и голодают. Но больше всего меня злит мысль о том, что Лоренс сидит себе в своем дворце и ему ровным счетом наплевать, что происходит вокруг.

– Мод, я уверен: он тоже потерял кучу денег. Почти все банкиры разорились.

– И когда я думаю об этом, у меня просто сердце разрывается. Почему он не предупредил людей? Он и другие банкиры? Почему люди не пошли и просто не забрали свои деньги? Это гадко, гадко и чудовищно, но все эти банкиры и биржевые маклеры, такие как Лоренс, – они самые гадкие из всех. Мне невероятно стыдно за него. Стыдно, что я хоть как-то связана с ним.

* * *

– Десятая книга «Меридиана времен» – просто потрясающая вещь, – сказала Селия.

Она говорила с чувством глубокого облегчения, какое бывает у людей, сумевших уцелеть при серьезной аварии или излечившихся от почти смертельной болезни.

– Слава богу, – произнес Оливер, глядя на жену. – И одному Богу известно, как Себастьян сумел закончить эту книгу.

– Не говори глупостей, Оливер, – оборвала его Селия. – Работа – лучшее лекарство от боли.

– Неужели? – спросил он, улыбаясь своей обманчиво-туманной, милой улыбкой. – Наверное, тебе это известно.

Селия оставила его слова без ответа.

– Больше всего я боялась, что книга получится плохой. Не хотелось бы печатать слабую вещь и потом получать язвительные рецензии. Со времени публикации его предыдущей книги прошло три года. Читатели ждали шедевра. Представляю, как переживал бы Себастьян, если бы мы отказались печатать его книгу и объяснили причину.

– Но к счастью, все обошлось. Ты уже сообщила ему об успехе?

– В двух словах. Я пригласила его сегодня на ужин. Надеюсь, ты не против?

– Селия, даже если бы я сказал, что против, это что-то изменило бы?

Селия весьма странно посмотрела на него:

– Но я знала, что ты не станешь возражать.

* * *

– За десятую книгу «Меридиана», – произнес Оливер, поднимая рюмку.

– За десятую, – отозвался Себастьян. – Надеюсь, с книгой все нормально.

– Селия говорит, это просто чудо.

Себастьян замолчал, потом угрюмо произнес:

– Она вряд ли сказала бы что-то другое… учитывая обстоятельства.

– Мой дорогой Себастьян, когда дело касается издания книг, Селия говорит только правду.

На Себастьяна смотрели выцветшие синие глаза. Смотрели очень спокойно, без каких-либо эмоций. Писатель помолчал еще немного.

– Оливер, ты очень добр ко мне. Больше, чем я того заслуживаю.

– Мы должны заботиться о наших авторах, – уже менее серьезным тоном произнес Оливер. – Наше издательство в большом долгу перед тобой.

– Я лишь хочу… – начал Себастьян и замолчал.

Оливер понял его молчание и взялся за бутылку портвейна.

– Еще рюмку?

– Пожалуй, нет… Ну, если самую малость.

Оливер налил ему полную рюмку.

* * *

После смерти Пандоры Себастьян сильно пил.

Это кошмарное состояние продолжалось дни, недели, месяцы. Первую неделю или чуть больше Себастьян прожил на Чейни-уок. В кровать он не ложился, а лишь ненадолго засыпал на каком-нибудь диване. Он день и ночь бродил по дому, иногда выходил на улицу, где с бешеной скоростью вышагивал вдоль набережной, потом снова возвращался, словно уставший, преследуемый зверь, ищущий себе нору.

Селия почти не отходила от него. Оливер слышал, как они о чем-то говорят за закрытыми дверями. Эти разговоры велись в разных комнатах, ибо обычная непоседливость Себастьяна значительно возросла и он нигде не мог оставаться подолгу.

Адель и Джайлз, боясь оказаться свидетелями переживаемых Себастьяном мучений, старались держаться от него как можно дальше. Джайлз ограничивался словами сочувствия, произносимыми скороговоркой, Адель – торопливыми объятиями и поцелуями, после чего спешила к себе в комнату. Зато Кит оказался на удивление смелее и крепче своих брата и сестры. Едва Себастьян появился у них дома, мальчик обнял писателя и сказал:

– Я вам очень, очень сочувствую.

Себастьян долго стоял, обнимая Кита, спрятав свою крупную голову в его волосах, затем посмотрел на него и увидел в синих глазах мальчишки слезы искреннего сочувствия.

После этого, где бы они ни встречались: в коридоре, на лестнице или даже на ступеньках крыльца, на котором Себастьяну понравилось сидеть и курить, глядя на реку, Кит неизменно спрашивал писателя, хочет ли тот побыть один или не возражает против его общества. Кит с одинаковой легкостью принимал любой ответ. Когда они оказывались вместе, Кит молча сидел, а отвечал, только если Себастьян заговаривал с ним, но чаще просто прислонялся к его руке и опускал голову ему на плечо.

– Это так мило, – рассказывала Венеции Адель. – Когда Кит рядом с Себастьяном, он похож на щенка, который ластится к хозяину. Они и раньше прекрасно ладили. Но Киту всего десять лет. Просто удивительно, что он знает, как себя вести в такой ситуации. Жаль, я этого не знаю. Бедный, бедный Себастьян. Я еще ни у кого не видела такого бесконечного страдания.

* * *

Похороны были самым жутким днем. Многие участники этой церемонии признавались, что не помнят ничего более ужасного. Себастьян мужественно держался, когда гроб внесли в церковь. Во время службы он стоял неподвижно и смотрел прямо перед собой. Рядом с ним были Селия и Кит. Себастьян попросил, чтобы службу проводили без музыки, сказав, что просто не выдержит. Однако тишина оказалась ничуть не лучше, превратившись для него в воплощение боли.

Себастьян оставался молчаливым до последнего момента, когда гроб приготовились закрыть и опустить в могилу. День выдался прекрасный. Где-то в глубине кладбища щебетали птицы. Сквозь листву пробивались солнечные лучи. Даже когда Себастьян положил в гроб букетик белых цветов – любимых цветов Пандоры, – он еще владел собой. Но когда прозвучали слова, подводящие черту, когда он услышал, что ее «предают земле, ибо земля к земле, пепел к пеплу и прах ко праху»… Себастьян зарыдал. Громко, отчаянно. Он продолжал стоять, глядя на гроб и понимая, что видит Пандору в последний раз. Его большие плечи вздрагивали, а слезы текли по лицу, как у маленького мальчика. Рядом стоял маленький мальчик, который взял Себастьяна за руку, нежно поцеловал, потом посмотрел на Пандору, усыпанную цветами, и прижался головой к руке взрослого. Так они и стояли, Кит и Себастьян, стояли долго, а птицы продолжали петь в кладбищенской тишине. Постепенно рыдания Себастьяна стихли, и наконец Кит очень осторожно повел его к выходу с кладбища.

* * *

Пандору убил тромб. Небольшой сгусток крови, быстро поднявшийся по артерии ее хрупкого тела к сердцу. Ее смерть была мгновенной и тихой. Это произошло всего через неделю после рождения малютки Изабеллы. В тот день Пандоре сказали, что на следующей неделе ее выпишут домой. Себастьян находился рядом. Пандора попросила принести ей ребенка. Себастьян подошел к колыбели, поднял дочь на руки, и в это время со стороны кровати донесся слабый звук. Себастьян снова уложил ребенка, метнулся к жене, но Пандора уже покинула этот мир. Пришедший врач стал говорить, что смерть рожениц в первые дни и недели после родов – явление не такое уж и редкое. Врач пытался успокоить Себастьяна, а заодно и защититься от вспышки яростного гнева, охватившего писателя. Персонал больницы недоумевал, почему он винит в случившемся их. Медицина еще не научилась выявлять тромбы, не говоря уже том, чтобы их лечить.

Крича, исторгая проклятия и угрозы, Себастьян наконец покинул больницу, но через несколько часов вернулся, грозясь подать на врачей в суд. Потом он стал угрожать им расправой: медсестрам, хирургу, акушерке. Только Селия смогла успокоить его и заставить понять, что в такой ситуации никто и ничто не могли бы спасти Пандору. Малышку Себастьян оставил в больнице, отказываясь говорить о ней. Он даже смотреть не мог на свою дочь. Когда строптивого отца все же заставили понять, что ребенок не может дальше оставаться в больнице и что он, как-никак, несет за дочь ответственность, он отправил за Изабеллой акушерку и няню, взятую еще Пандорой. Едва небольшая процессия прибыла к нему в дом, Себастьян ушел и вернулся лишь спустя несколько часов.