Пенни Винченци - Наперекор судьбе

• Название: Наперекор судьбе
• Автор: Пенни Винченци
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-0797

Вторая книга трилогии «Искушение временем» – «Наперекор судьбе» – охватывает почти два десятилетия. Беззаботные двадцатые годы… и тридцатые, когда над Европой сгущаются тучи…

Повествование начинается с празднования восемнадцатилетия дочерей Селии – восхитительно красивых сестер-близнецов Адели и Венеции Литтон. Им кажется, что мир вращается вокруг них, а свое привилегированное положение в обществе они принимают как должное. Совершенно по-иному складывается жизнь Барти Миллер – воспитанницы Селии, выросшей в ее доме. В дальнейшем Барти не раз наткнется на невидимый барьер, отделяющий ее от «настоящих» Литтонов… Поколение Барти и сестер-близнецов постепенно входит во взрослую жизнь.

И прежде чем герои пойдут наперекор судьбе, каждому из них придется принять вызов, брошенный им судьбой. Всем им придется научиться жить и выживать, сохраняя в себе человека, способного помогать, сострадать и любить…

Впервые на русском языке!

Перевод: Игорь Иванов

---

Комната эта была не спальней, а большой гостиной с очень красивым камином. Сюда перенесли просторную двуспальную кровать, потеснив несколько столиков и пару массивных стульев эпохи английского ампира. Стены украшали любимые викторианские акварели Пандоры, изображавшие сельские пейзажи. Обычно Себастьян располагался рядом в шезлонге и читал жене, нередко и ночью, когда той не спалось. Иногда он просто лежал, держа ее за руку, разговаривая и споря с нею. Они обожали спорить. Себастьян любил пересказывать Пандоре сплетни, услышанные от друзей в клубе «Гаррик», куда он по-прежнему наведывался два-три раза в неделю. Пандора сама настаивала на этом.

Себастьян был счастлив просто находиться рядом с женой: беседовать, негромко читать, слушать концерт по радио или просто сидеть и держать ее за руку.

Барти до сих пор удивлялась перемене, произошедшей с Себастьяном минувшим летом. Он научился быть спокойным и не взрываться от каждого слова жены, научился обуздывать свою нервозность и нетерпение. Барти искренне смеялась, когда Себастьян слегка посетовал, что приходящая уборщица, наводя порядок в его кабинете, вытерла стол и смешала листы, написанные сегодня, со вчерашними. Прежде для него это было бы преступлением, равносильным убийству.

– Но потом я вернусь к своим прежним привычкам, дорогая, – говорил он Барти. – Когда эта зверюшка родится и Пандора снова станет моей, я немедленно прекращу быть хорошим.

Почему-то Себастьян называл будущего ребенка зверюшкой, за что ему сильно доставалось от Пандоры. В ответ он лишь улыбался и говорил, что у него нет другого названия для существа, доставляющего столько страданий его жене.

* * *

А Пандора действительно страдала, причем сильно. Плод был очень крупным для ее миниатюрного организма. Любое занятие, даже самое легкое, через несколько минут вызывало у нее скачок кровяного давления, и у нее распухали руки и ноги. Она не могла спать. В довершение ко всем этим бедам тело Пандоры покрылось сыпью, донимавшей ее, особенно ночью. И все же Пандора не теряла присутствия духа. У нее была карточка-календарь, где она помечала оставшиеся дни беременности.

– По крайней мере, я знаю, что двадцатое мая – предельный срок. Если я не рожу до этого дня, доктор прибегнет к стимуляции… Барти, дорогая, передайте мне эти подушки. Мои двухчасовые.

С течением дня количество подушек возрастало, поскольку возрастал и дискомфорт, испытываемый Пандорой.

– Это нужно просто принять, – говорила она. – Я так хочу этого ребенка. Он ведь останется со мной на всю жизнь, а несколько ужасных месяцев беременности – просто пустяк. Они потом забудутся. Если честно, мне думается, что Себастьян страдает сильнее, чем я.

* * *

– И ты называешь это работой? – спросила Селия.

Ее тон и выражение лица были на редкость презрительными.

– Да, – ответила матери Адель. – Я называю это работой.

– Бегать по Лондону и выклянчивать разные вещи?

– Не разные, а нужные. И не выклянчивать, а брать напрокат.

– Так. Адель, ты получила очень хорошее образование. Конечно, не настолько хорошее, как должна бы, поскольку решила не поступать в университет. Но ты училась в прекрасной школе и окончила ее с прекрасными оценками. Ты очень смышленая девушка. И теперь ты хочешь посвятить всю жизнь выполнению прихотей какого-то… какого-то фотографа?

* * *

– Представляешь, у нее слово «фотограф» прозвучало совсем как «порнограф». – Адель со смехом пересказывала Венеции свой разговор с матерью. – Рассердилась она на меня до жути, – с оттенком самодовольства добавила Адель. – А я ей говорю: да, я хочу этим заниматься. Только это не прихоти, а творческие поручения. Возможно, потом я найду себе какое-нибудь другое занятие. А она презрительно фыркнула, бросила мне, что они с папой очень недовольны, что я выросла такой, и ушла.

– А что было потом?

– Ничего особенного. В конце концов, это моя жизнь. Я знаю, у меня все здорово получится. К завтрашнему дню мне нужно найти целую груду чемоданов от Виттона и полосатую ткань. Идея, кстати, была моя. У Ноэля Кауарда в его ателье такая же, поэтому…

– Поэтому тебе, видно, придется попотеть, – заметила Венеция.

– Ничуть. Нужно лишь немного пошевелить мозгами. Магазин Виттона охотно даст чемоданы напрокат, потому что журнал… Я говорю про «Харперс базар»…

– Обожаю «Харперс». Думаю, там это будет потрясающе смотреться.

– Вот и я о том же. В любом случае им это только на руку. Под фото будет написано: «Чемоданы от Виттона». А ткань можно будет добыть в «Суон и Эдгар». Мне придется немного их поуговаривать.

– Если хочешь знать мое мнение – это чертовски умно с твоей стороны! – воскликнула Венеция.

– Тут не столько ум, сколько, как говорит Седрик, «иметь глаз», – возразила Адель. – А у нас с ним глаз одинаковый. Нам нравятся одни и те же вещи. И это станет основанием моей работы. Постучи по дереву. Понимаешь, если для съемки он просит меня достать цветы и говорит, каким будет интерьер, то я уже точно знаю, какие цветы ему привезти.

– И ты всерьез собираешься на него работать?

– Нет, конечно. То есть какое-то время. Но я надеюсь, что моя известность быстро вырастет. Ведь не знаешь, как распространяется слава о тебе.

– Уверена, ты быстро добьешься успеха.

– Во всяком случае, я нахожусь в потоке настоящей светской жизни. Мне всегда ужасно хотелось знакомиться с людьми. Иногда попадаются просто потрясающие экземпляры. Я тут недавно встречалась с Сибил Коулфекс. Спрашивала у нее совета насчет обоев. Мы же с ней целую вечность не виделись. У нее потрясающие работы. Она сотрудничает с этим милашкой Джоном Фаулером… В общем, для меня это новое дело. Девушка делает себе карьеру. Поскольку никаких перспективных мужей на горизонте не наблюдается и…

– Может, ты выйдешь за Седрика, – смеясь, предположила Венеция. – Он ведь явно тебя обожает.

– Феи замуж не выходят.

– Некоторые выходят.

– Вряд ли за Седрика. Он вообще не намерен на ком-либо жениться. Он просто любит развлекаться. А теперь слушай…

– Знаешь, женитьба на тебе была бы отличным развлечением. Хотела бы я на это посмотреть, – сказала Венеция. Она улыбалась, но глаза у нее оставались печальными.

* * *

Она не была счастлива. Фактически она почти забыла, что это такое. Она посмотрела правде в глаза, хотя и не до конца смирилась с этой правдой: да, Бой совсем к ней охладел. Она со страхом думала, что он ей изменяет. Внешне в его поведении ничто не изменилось. Бой оставался тактичным и внимательным. А его отцовская забота о Генри вообще была выше всяких похвал. Уж если на то пошло, многие ли отцы старались обязательно присутствовать при ежевечернем купании своих чад и умели поменять подгузник? Это отчасти утешало Венецию, но не избавляло от острого чувства неудовлетворенности. Она была не совсем уверена, продолжает ли сама любить Боя. Она по-прежнему восхищалась им, хотя чувство сумасшедшей влюбленности уже прошло.

Конечно, общего между ними было мало. Венеция давно поняла: Бой – настоящий интеллектуал. Он читал почти все, что появлялось. Он обожал музыку, в особенности оперу. Он живо интересовался и очень хорошо разбирался в современной живописи. Иногда он приглашал к себе художников. Венеции они казались скучными. Сыпали мудреными, непонятными ей словечками, говорили о вещах, о которых она не имела и отдаленного представления.

И в интимных отношениях с мужем у Венеции не было полной ясности. Поначалу ей было не насытиться сексом с Боем. Опытный, неутомимый, в постели он был нежным и проявлял чудеса изобретательности. Даже сейчас, когда она позволяла близость, Бой мог вознести ее на вершины наслаждения. Но такие моменты были редки. Лежа с мужем, Венеция ощущала незримое присутствие его любовницы. Возможно, даже нескольких. Это унижало ее и гасило желания. Ей все больше нравилось спать одной.

Счастливым такое состояние никак не назовешь. Но Венеция и сама толком не знала, чего же она хочет. Новая беременность лишь усугубляла разброд в ее мыслях. Венецию шатало между желанием сохранить статус-кво и продолжать вести роскошный, беззаботный образ жизни, когда у нее самой есть определенное положение в обществе, а у ее детей – надежная крыша над головой, и желанием вырваться из этого унизительного и безрадостного существования, в которое превратился ее брак.

Венеция часто думала, что, если бы не Генри и не Адель, она бы наверняка сошла с ума.

* * *

Абби нашла себе новую работу.

– Это гораздо лучше, чем учить сопливых девчонок с одинаковыми кудряшками и такими же одинаковыми, тупыми, ограниченными няньками, – заявила она Барти.

Правда, новым местом работы ее подруги была не привилегированная женская школа, о которой та мечтала, а начальная школа в Брикстоне.

– Там, конечно, все будет по-другому, причем в худшую сторону. Самое ужасное – никто из этих ребят никогда не держал книжек в руках. Я уже не говорю об их умении читать. Директриса сказала, что блохи и гниды не редкость. И знаешь, что еще она добавила? Я должна научиться отличать, какие ссадины мальчишка заработал, упав на игровой площадке, а какие оставил отцовский ремень.