Василий Шукшин - Верую !

• Название: Верую !
• Автор: Василий Шукшин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Шукшин Василий Верую !

Василий Шукшин

Верую!

По воскресеньям наваливалась особенная тоска. Какая-то нутряная, едкая... Максим физически чувствовал ее, гадину: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками - ласкала и тянулась поцеловать.

- Опять!.. Навалилась.

- О!.. Господи... Пузырь: туда же, куда и люди,- тоска,издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска.- С чего тоска-то?

Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами... Стискивал зубы.

- Давай матерись, Полайся - она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер.

Максим иногда пересиливал себя - не ругался. Хотел, чтоб его поняли.

- Не поймешь ведь.

- Почему же я не пойму? Объясни, пойму.

- Вот у тебя все есть - руки, ноги... и другие органы. Какого размера - это другой вопрос, но все, так сказать, на месте. Заболела нога - ты чувствуешь, захотела есть - налаживаешь обед... Так?

- Ну.

Максим легко снимался с места (он был сорокалетний легкий мужик, злой и порывистый, никак не мог измотать себя на работе, хоть работал много), ходил по горнице, и глаза его свирепо блестели.

- Но у человека есть также - душа! Вот она, здесь,- болит! Максим показывал на грудь.- Я же не выдумываю! Я элементарно чувствую - болит.

- Больше нигде не болит?

- Слушай! - взвизгивал Максим.- Раз хочешь понять, слушай! Если сама чурбаком уродилась, то постарайся хоть понять, что бывают люди с душой. Я же не прошу у тебя трешку на водку, я же хочу... Дура! вовсе срывался Максим, потому что вдруг ясно понимал: никогда он не объяснит, что с ним происходит, никогда жена Люда не поймет его. Никогда! Распори он ножом свою грудь, вынь и покажи в ладонях душу, она скажет - требуха. Да и сам он не верил в такую-то - в кусок мясаСтало быть, все это - пустые слова. Чего и злить себя? - Спроси меня напоследок: кого я ненавижу больше всего на свете? Я отвечу: людей, у которых души нету. Или она поганая. С вами говорить - все равно, что об стенку головой биться.

- Ой, трепло!

- Сгинь с глаз!

- А тогда почему же ты такой злой, если у тебя душа есть?

- А что, по-твоему, душа-то - пряник, что ли? Вот она как раз и не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, А я злюсь поэтому. Нервничаю.

- Ну и нервничай, черт с тобой! Люди дождутся воскресенья-то да отдыхают культурно... В кино ходют. А этот - нервничает, видите ли. Пузырь.

Максим останавливался у окна, подолгу стоял неподвижно, смотрел на улицу. Зима. Мороз. Село коптит в стылое ясное небо серым дымом - люди согреваются. Пройдет бабка с ведрами на коромысле, даже за двойными рамами слышно, как скрипит под ее валенками тугой, крепкий снег. Собака залает сдуру и замолкнет - мороз. Люди-по домам, в тепле. Разговаривают, обед налаживают, обсуждают ближних... Есть - выпивают, но и там веселого мало.

Максим, когда тоскует, не философствует, никого мысленно ни о чем не просит, чувствует боль и злобу. И злость эту свою он ни к кому не обращает, не хочется никому по морде дать и не хочется удавиться. Ничего не хочется - вот где сволочь - маята! И пластом, недвижно лежать - тоже не хочется. И водку пить не хочется - не хочется быть посмешищем, противно. Случалось, выпивал... Пьяный начинал вдруг каяться в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо. Один раз спьяну бился в милиции головой об стенку, на которой наклеены были всякие плакаты, ревел - оказывается: он и какой-то еще мужик, они вдвоем изобрели мощный двигатель величиной со спичечную коробку и чертежи передали американцам. Максим сознавал, что это - гнусное предательство, что он - "научный Власов", просил вести его под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком.

- Зачем же чертежи-то передал? - допытывался старшина. - И кому!!!

Этого Максим не знал, знал только, что это - "хуже Власова". И горько плакал.

В одно такое мучительное воскресенье Максим стоял у окна и смотрел на дорогу. Опять было ясно и морозно, и дымились трубы.

"Ну и что? - сердито думал Максим. - Так же было сто лет назад. Что нового-то? И всегда так будет. Вон парнишка идет, Ваньки Малофеева сын... А я помню самого Ваньку, когда он вот такой же ходил, и сам я такой был. Потом у этих - свои такие же будут. А у тех - свои... И все? А зачем?"

Совсем тошно стало Максиму... Он вспомнил, что к Илье Лапшину приехал в гости родственник жены, а родственник тот - поп. Самый натуральный поп - с волосьями. У попа что-то такое было с легкими болел. Приехал лечиться. А лечился он барсучьим салом, барсуков ему добывал Илья. У попа было много денег, они с Ильей часто пили спирт. Поп пил только спирт.

Максим пошел к Лапшиным.

Илюха с попом сидели как раз за столом, попивали спирт и беседовали. Илюха был уже на развезях - клевал носом и бубнил, что в то воскресенье, не в это, а в то воскресенье он принесет сразу двенадцать барсуков.

- Мне столько не надо. Мне надо три хороших - жирных.

- Я принесу двенадцать, а ты уж выбирай сам - каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел... а я их тебе приволоку двенадцать штук...

Попу было скучно с Илюхой, и он обрадовался, когда пришел Максим.

- Что? - спросил он.

- Душа болит,- сказал Максим.- Я пришел узнать: у верующих душа болит или нет?

- Спирту хочешь?

- Ты только не подумай, что я пришел специально выпить. Я могу, конечно, выпить, но я не для того пришел. Мне интересно знать: болит у тебя когда-нибудь душа или нет?

Поп налил в стаканы спирт, придвинул Максиму один стакан и графин с водой:

- Разбавляй по вкусу.

Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него что-то там с легкими. И глаза у попа - ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому - не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный - не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие - живые, трепетные нити - распутывать. Однако - Максим сразу это почувствовал - с попом очень интересно.

- Душа болит?

- Болит.

- Так.- Поп выпил и промакнул губы крахмальной скатертью, уголочком.- Начнем подъезжать издалека. Слушай внимательно, не перебивай.- Поп откинулся на спинку стула, погладил бороду и с удовольствием заговорил:

- Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло - есть добро, нет зла - нет добра, Понимаешь меня?

- Ну, ну.

- Не понужай, ибо не запрег еще.- Поп, видно, обожал порассуждать вот так вот - странно, далеко и безответственно.- Что такое Христос? Это воплощенное добро, призванное уничтожить зло на земле. Две тыщи лет он присутствует среди людей как идея - борется со злом.

Илюха заснул за столом.

- Две тыщи лет именем Христа уничтожается на земле зло, но конца этой войне не предвидится. Не кури, пожалуйста. Или отойди вон к отдушине и смоли.

Максим погасил о подошву цигарку и с интересом продолжал слушать.

- Чего с легкими-то? - поинтересовался для вежливости.

- Болят,- кратко и неохотно пояснил поп.

- Барсучатина-то помогает?

- Помогает. Идем дальше, сын мой занюханный...

- Ты что? - удивился Максим.

- Я просил не перебивать меня.

- Я насчет легких спросил...

- Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой. Внимательно слушай и постигай. Итак, идея Христа возникла из желания победить зло. Иначе зачем? Представь себе: победило добро. Победил Христос... Но тогда зачем он нужен? Надобность в нем отпадает. Значит, это не есть нечто вечное, непреходящее, а есть временное средство, как диктатура пролетариата. Я же хочу верить в вечность, в вечную огромную силу и в вечный порядок, который будет.

- В коммунизм, что ли?

- Что коммунизм?

- В коммунизм веришь?

- Мне не положено. Опять перебиваешь!

- Все. Больше не буду. Только ты это... понятней маленько говори. И не торопись.

- Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную справедливость, в вечную Выс-шую силу, которая все это затеяла на земле, Я хочу познать эту силу и хочу надеяться, что сила эта победит. Иначе - для чего все? А? Где такая сила? - Поп вопросительно посмотрел на Максима.- Есть она?

Максим пожал плечами:

- Не знаю.

- Я тоже не знаю.

- Вот те раз!..

- Вот те два. Я такой силы не знаю. Возможно, что мне, человеку, не дано и знать ее, и познать, и до конца осмыслить. В таком случае я отказываюсь понимать свое пребывание здесь, на земле. Вот это как раз я и чувствую, и ты со своей больной душой пришел точно по адресу: у меня тоже болит душа. Только ты пришел за готовеньким ответом, а я сам пытаюсь дочерпаться до дна, но это - океан. И стаканами нам его не вычерпать. И когда мы глотаем вот эту гадость...- Поп выпил спирт, промакнул скатертью губы.- Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но - стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся - мы обречены.