Мо Янь - Устал рождаться и умирать

• Название: Устал рождаться и умирать
• Автор: Мо Янь
• Издательство: «Торгово-издательский дом „Амфора“»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-03281-9

В книге «Устал рождаться и умирать» выдающийся китайский романист современности Мо Янь продолжает своё грандиозное летописание истории Китая XX века, уникальным образом сочетая грубый натурализм и высокую трагичность, хлёсткую политическую сатиру и волшебный вымысел редкой художественной красоты.

Во время земельной реформы 1950 года расстреляли невинного человека — с работящими руками, сильной волей, добрым сердцем и незапятнанным прошлым. Гордую душу, вознегодовавшую на своих убийц, не примут в преисподнюю — и герой вновь и вновь возвратится в мир, в разных обличиях будет ненавидеть и любить, драться до кровавых ран за свою правду, любоваться в лунном свете цветением абрикоса…

Творчество выдающегося китайского романиста наших дней Мо Яня (род. 1955) — новое, оригинальное слово в бесконечном полилоге, именуемом мировой литературой.

Знакомя европейского читателя с богатейшей и во многом заповедной культурой Китая, Мо Янь одновременно разрушает стереотипы о ней. Следование традиции классического китайского романа оборачивается причудливым сплавом эпоса, волшебной сказки, вымысла и реальности, новаторским сочетанием смелой, а порой и пугающей, реалистической образности и тончайшего лиризма.

Роман «Устал рождаться и умирать», неоднократно признававшийся лучшим произведением писателя, был удостоен премии Ньюмена по китайской литературе.

Мо Янь рекомендует в первую очередь эту книгу для знакомства со своим творчеством: в ней затронуты основные вопросы китайской истории и действительности, задействованы многие сюрреалистические приёмы и достигнута максимальная свобода письма, когда автор излагает свои идеи «от сердца».

Написанный за сорок три (!) дня, роман, по собственному признанию Мо Яня, существовал в его сознании в течение многих десятилетий.

Мы живём в истории… Вся реальность — это продолжение истории.

Мо Янь

«16+» Издание не рекомендуется детям младше 16 лет

---

Или Дяо Сяосань, или Любительница Бабочек, или те же «бешеные головобои» — разве можно отразить их в цифровом формате?

Мо Янь и теперь считает себя крестьянином. Но так и хочется написать в Международный олимпийский комитет, чтобы в программу Олимпийских игр включили соревнования по обработке земли мотыгой, пусть бы принял в них участие. На деле этот паршивец только пыль в глаза пускает, даже будь эта дисциплина добавлена, всё равно никакого места бы не занял. Больше всего земляков опасается, жулик. Французов, американцев, шанхайцев, пекинцев этот негодник одурачить сумеет, но земляков-то вокруг пальца не обведёшь. Мы что, не знаем всю подноготную о том, как он опаскудился, когда в деревне свиней выращивал? Я тогда хоть и свиньёй был, но смекал почти как человек. В тех особых условиях я всё же сподобился понять, что происходит в обществе, в деревне, и ещё больше раскусить Мо Яня.

Крестьянин из него всегда был ещё тот — сам в деревне, а мыслями в городе. Происхождения невысокого, но к богатству и почёту стремился; лицом не вышел, но красоток обхаживал; знаниями обладал поверхностными, но выдавал себя за человека учёного. И такой вот деятель умудрился пролезть в писатели — говорят, в Пекине пельмени каждый день трескает, а я, выдающийся хряк Симэнь… Эх, многое в мире не поддаётся доводам рассудка, и говорить об этом без пользы. Толковым свиноводом его тоже не назовёшь, и какое счастье, что этого паршивца не меня кормить назначили. А то, что кормила меня урождённая Бай, — это уж повезло так повезло. Мо Яню же сколько самых добрых свиней ни определи в уход, через месяц половина точно взбесится. Хорошо ещё, «головобои» прошли через многие страдания, иначе как бы они с ним выжили?

С другой стороны, на свиноферму Мо Янь пошёл работать, конечно, из самых добрых побуждений. Человек он по природе любопытный, но любит отлетать куда-то в своих мыслях. Поначалу он относился к «головобоям» без особой неприязни, считая, что они едят, но не набирают вес из-за того, что пища слишком недолго остаётся у них в кишечнике, и если задержать её там подольше, питательные вещества усвоятся. Такой подход вроде ухватывал суть вопроса, и он приступил к экспериментам. Проще всего вставить им в анус нечто вроде клапана, который может открывать и закрывать человек. Практически это, конечно, осуществить невозможно, и он обратился к поиску пищевых добавок. Бесспорно, среди средств китайской традиционной медицины и западных лекарств можно найти что-то для лечения диареи, но всё это очень дорого, да и связи нужно иметь. Для начала он стал подмешивать в корм растительную золу, что вызвало нескончаемую ругань его подопечных и безостановочные удары головой в стенку. Но Мо Янь оставался твёрд, и «головобоям» приходилось есть, что дают. Я даже как-то слышал, как он случит по ведру с кормом, приговаривая: «Ну, поешьте, зола полезна для глаз, и система пищеварения будет здоровой». После того как зола результата не дала, он попробовал добавлять в корм цемент. Это сработало, но чуть не стоило «головобоям» жизни. Они катались по земле от боли и вырвались из лап смерти, лишь сумев выдавить из себя похожий на камни навоз.

«Бешеные головобои» ненавидели Мо Яня лютой ненавистью, а он платил этим тварям, которых никакое лекарство не берёт, глубоким отвращением. В то время вы с Хэцзо уже отправились работать на фабрику, вот и его работа уже не устраивала. Вывалит ведро корма и обращается к уже беспрестанно кашляющим, жалобно похрюкивающим «головобоям»:

— Ну что, злые духи? Голодная забастовка? До смерти себя довести хотите? Вот и славно, давайте, давайте. Всё равно, свиньи из вас никакие, вас и назвать так язык не поворачивается, просто шайка контрреволюционеров, изводите только драгоценный корм народной коммуны!

Увы, на другой день «бешеные головобои» испустили дух. Их трупы усыпали большие, с медяк, алые пятна, глаза открыты, будто они отошли в вечной обиде.[211] Как уже упоминалось, в тот год в восьмом месяце беспрестанно лили дожди, висела духота и вились полчища мух и комаров. Поэтому когда на свиноферму прибыл ветеринарный инспектор с ветстанции коммуны — он переправился через вышедшую из берегов реку на плоту, — трупы уже раздулись и страшно воняли. В резиновых сапогах и дождевике, в прикрывающей рот маске инспектор глянул через забор загона и заявил:

— Острое рожистое воспаление, немедленно кремировать и захоронить!

Под его руководством работники свинофермы — не избежал этого, конечно, и Мо Янь — перетащили пятерых «бешеных головобоев» из загона в юго-восточный угол сада. Вырыли ров — стоило копнуть на полметра, как добрались до грунтовых вод, — побросали туда трупы, облили керосином и подожгли. Ветер в то время дул в основном с юго-востока, вонь с дымом окутали свиноферму, а потом и деревню. Эти болваны выбрали для кремации самое неподходящее место, и мне приходилось зарываться носом в грязь, чтобы не вдыхать этот самый жуткий в мире запах. Только потом я узнал, что в ночь накануне кремации с фермы убежал Дяо Сяосань. Он переплыл через канаву и скрылся в просторах полей на востоке. Так что тяжёлый ядовитый дух, накрывший свиноферму, его здоровью вреда не причинил.

Ты не был очевидцем того, что произошло потом, хотя наверняка слышал об этом. Инфекция быстро распространилась по ферме. Заражения не избежали восемьсот свиней, в том числе двадцать восемь близких к опоросу свиноматок. Я не заразился лишь благодаря сильной иммунной системе и чесноку, который в больших количествах добавляла мне в корм урождённая Бай. «Шестнадцатый, — приговаривала она, — подерёт, ничего страшного, чеснок — защита от многих ядов». Я понимал, что болезнь серьёзная; бояться ли, что пощиплет, если речь идёт о выживании? Правильнее будет сказать, что в те дни я ел вёдрами не корм, а чеснок! Слёзы от него текли, потом обливался, горел и рот, и слизистая, но именно таким образом мне удалось счастливо отделаться.

Когда эпидемия приняла массовый характер, из-за реки приезжали ещё несколько ветеринаров. Среди них крепко сбитая женщина с лицом в угрях, все называли её начальник станции Юй. Действовала она жёстко и раздавала указания решительно. Когда она звонила по телефону из правления в уезд, было слышно за три ли. Под её руководством ветеринары взяли у свиноматок кровь на анализ. Говорили, что к вечеру прибыл катер с необходимыми лекарствами. Но, несмотря на это, большинство заражённых свиней передохли, и процветавшая когда-то свиноферма развалилась. Туши дохлых свиней лежали целой горой, сжечь их не было никакой возможности, оставалось лишь закопать. Вырыть ров тоже не получилось, полметра — и вода. Народ не знал, как быть, и стоило ветеринарам уехать, под покровом ночи туши отвезли на дамбу и повываливали в реку. Они поплыли вниз по течению, и больше мы о них не слышали.

С тушами разделались лишь к началу девятого месяца. Снова прошли сильные дожди, фундаменты просторных загонов, строившихся на скорую руку, размокли, и за одну ночь половина из них рухнула. От северного ряда домов доносились громкие сетования Цзиньлуна. Я знал, что этот карьерист паршивый рассчитывал воспользоваться отложенным из-за дождей визитом делегации управления тыла военного района, чтобы блеснуть талантами и подняться по служебной лестнице. Но теперь всё кончено, свиньи передохли, загоны развалились, и на месте фермы остались одни руины. Глядя на это и вспоминая о былых славных днях, я тоже преисполнился печали.

ГЛАВА 31 Мо Янь раболепно лебезит перед директором труппы Чаном. Удручённый Лань Лянь оплакивает Председателя Мао

В этот день, девятого числа девятого месяца, случилось событие поистине вселенского масштаба, «рухнули горы и разверзлась земля»: как ни лечили вашего Председателя Мао, он, к сожалению, скончался. Можно было, конечно, сказать «нашего» Председателя Мао, но я тогда был свиньёй, и выразиться так было бы слишком непочтительно. Плотину на реке за деревней прорвало, разлившиеся воды повалили телеграфные столбы, поэтому телефонный аппарат превратился в предмет интерьера, громкоговорители трансляции умолкли, и о кончине Председателя Мао услышал по радиоприёмнику Цзиньлун. Приёмник ему подарил его лучший друг Чан Тяньхун, арестованный группой общественной безопасности комитета военного контроля[212] за хулиганство, но отпущенный за недостатком доказательств. Покрутившись туда-сюда, он устроился заместителем директора уездной труппы оперы маоцян. Для него, талантливого выпускника консерватории, эта работа подходила как нельзя лучше. Он взялся за работу с энтузиазмом и не только адаптировал все восемь «образцовых пьес» для жанра маоцян, но и, действуя сообразно обстановке, на основе фактического материала о нашей свиноферме написал и поставил новую пьесу «Записки о свиноводстве».

Паршивец Мо Янь упоминает об этом в послесловии к своим «Запискам», утверждая даже, что он — соавтор либретто, но я уверен, что по большей мере это плод его буйной фантазии. То, что д ля создания этой оперы Чан Тяньхун к нам на ферму приезжал, чтобы прочувствовать, как мы живём, это правда. И что Мо Янь за ним таскался хвостиком — тоже. А вот насчёт соавторства — враньё.