Джозайя Флинт - Хобо в России

• Название: Хобо в России
• Автор: Джозайя Флинт
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009

Книга американского писателя-бродяги Джозайи Флинта о путешествиях в Россию, Льве Толстом и жизни в Ясной Поляне, странствиях с русскими бродягами, столичной полиции и генерале Куропаткине. Первый перевод на русский язык. Джозайя Флинт Уиллард, более известный под псевдонимом Джозайя Флинт (1869–1907) — американский журналист, писатель и социолог, прославился очерками о скитаниях с бродягами в Европе и Соединенных Штатах и разоблачениями коррупции городских властей и полиции. Так говорят энциклопедии, сам же Флинт хотел остаться в людской памяти одним из тех, кого всю жизнь манила «недостижимая и вечно исчезающая даль» большой дороги, скрытая за горизонтом. Но если для других эти слова, написанные им в воспоминаниях, оставались пустым звуком, Флинт понимал их буквально — Муза его странствовала в тряпье бродяги… Именно Флинт ввел в повседневное обращение термин underworld — «подпольный мир» бродяг и преступников. В этом мире тщедушного Флинта прозвали «Чикагской сигаретой», и там он чувствовал себя своим. Табак и виски были его верными спутниками. Друзья Флинта вспоминают, что в темных городских проулках и подозрительных притонах он мгновенно преображался: менялось выражение лица, походка, Флинт начинал сыпать непонятными для чужаков жаргонными словечками (язык «подполья» он знал в совершенстве).

---

Хотя эти монахи располагают официальными разрешениями, у них нет насущной необходимости просить подаяние, ведь почти все их монастыри богаты. Но чем богаче они, тем больше хотят заполучить, так и что и бедные, и богатые заведения посылают монахов на сбор пожертвований. Рассказывают занятную историю о том, как один из таких монастырей был избавлен от излишков роскоши. Во время Крымской войны Николай I занял десять миллионов рублей у киевской Лавры, оставив взамен расписку, подобно любому смертному. После восшествия на престол Александр II совершил путешествие по провинциям и в частности посетил Киев, где, согласно обычаю, первым делом отправился в Лавру. Митрополит и священники встретили его во всем своем великолепии и во время торжественной церемонии поднесли на прекрасном блюде расписку Николая — в рассуждении оплаты, разумеется. Александр взял листок, внимательно прочитал написанное и, высоко подняв бумагу, торжественно произнес: «Узрите трогательное доказательство патриотизма духовенства российского в час нужды! Лучшей благодарностью моей станет сия блистательная памятка, собственноручно подписанная моим августейшим отцом». Тем дело и закончилось.

Паломники представляют собой иной тип религиозных нищих. В основном это также престарелые крестьяне, которые дали обет отправиться пешком к какой-либо отдаленной святыне, нередко находящейся на расстоянии тысячи миль. Денег они берут с собой ровно столько, сколько понадобится на свечи, которые они ставят у алтарей в храмах, где молятся по пути; в отношении еды и ночлега они полагаются на милосердие встречных. Ни один крестьянин не откажет им в гостеприимстве, и их повсюду радушно принимают. Им никогда не предлагают милостыню, так как известно, что денег они не возьмут. Им нужно лишь немного еды, чтобы душа не рассталась с телом, и это они без стеснения просят.

Подобные паломничества — весьма частое явление в России, и всегда причиной их выступает обет, иногда достаточно давний. У каждого знаменитого монастыря, будь то Соловецкий у Белого моря, Троицкий близ Москвы или Лавра в Киеве, есть свои дни «великого отпущения», которые влекут паломников с самых дальних окраин империи. Они всегда путешествуют пешком, по временам собираются в партии, но характерный паломник-одиночка. Бывает, бредет такой странник далеко, в самый Иерусалим. Среди паломников часто встречаются благочестивые монахи, для которых это странствие становится последним деянием жизни, посвященной церкви. Крестьяне кормят паломника и предоставляют ему ночлег, и для них он выступает одним из главных предметов поклонения.

В числе законных нищих в России имеется еще одни класс, а именно монашенки. Эти женщины, в длинных рясах с остроконечными капюшонами, обычно путешествуют вдвоем. Подаяние они просят по так называемой «договорной системе». Они заключают соглашение с монастырем, по которому им разрешается просить милостыню в определенных местностях; взамен они отдают монастырю уговоренный процент денег, а все сверх этой суммы остается лично им. Они облагаются такими налогом в соответствии со своими способностями; процент составляет от рубля до трех рублей в день. Когда они молоды и хороши собой, что иногда случается, собрать им удается немало. Один русский, который часто им подавал, сказал мне: «Хорошенькой женщине медный грош не протянешь». Они прекрасно умеют пользоваться своими чарами. Им известны все «хорошие места» и они быстро учатся распознавать щедрого дарителя. Нет сомнения, однако, что нередко им подают без всяких помыслов о церкви или религии, и в России хорошо известно, что среди них распространена испорченность нравов. Мне несколько раз приходилось видеть монашенок в состоянии опьянения, и поведение их отнюдь не соответствовало религиозному призванию.

IV

Остается сказать несколько слов о причинах бродяжничества в России и о том, что делается для его искоренения. Религиозных нищих я обсуждать не стану, потому что они не считаются частью проблемы бродяжничества. Сословие горюнов — вот от кого особенно стремятся избавиться русские, и именно они соответствуют бродяжьему сословию в западных странах.

Основной причиной их падения является любовь к спиртному. Две трети мужчин и женщин могли бы стать уважаемыми людьми, если бы избавились от своей страсти к выпивке — но покуда это не произойдет, мне не видится никакой возможности для их исправления. Будучи религиозными, они крадут даже из церквей, когда ими овладевает жажда водки; в качестве работников они совсем бесполезны. Среди бродяг Санкт-Петербурга немало бывших механиков и поденных рабочих, которые прекрасно умеют заработать себе на жизнь, но теряют место за местом из-за своих дурных привычек. Получив недельный заработок, они тут же спускают все деньги на выпивку, после чего их выгоняют.

Помимо этих, исключительно частных причин, создавшееся положение могут объяснить некоторые экономические факты. Снижение железнодорожных тарифов привело к настоящему исходу крестьян в города — где, как им представляется, их ждет богатство и процветание. Нам в Америке кажется, что судьбу отверженных можно изменить, если удастся вернуть их в сельские районы и поселить на фермах, но Россия вполне убедительно доказывает, что одного этого недостаточно. Помимо деревенского воздуха и окружения, требуется еще что-то, что способно было бы перевесить все приманки и соблазны городской жизни. Российская жизнь показывает, что крестьянин, раз отведавший от этих соблазнов, никогда вновь не станет счастлив на ферме.

Власти ежегодно высылают из Санкт-Петербурга свыше семи тысяч крестьян-бродяг, но еще большее их число возвращается обратно. Известен случай, когда человека высылали сто семь раз, и всякий раз он возвращался. Учитывая, что большинство высланных перед отправкой домой снабжают новой одеждой, легко увидеть, каким бременем они являются для города (при том, что почти все они сразу же продают свою новую одежду). Такова одна из основных слабостей всех российских методов борьбы с бродяжничеством. Полиция возвращает бродяг в деревни, надеясь, что это отдалит их от соблазнов города, однако полицейские не могут удержать их в деревнях. Как только выпадает такая возможность, они бегут обратно в города, и вновь приходится тратиться на их высылку. Не так давно несколько губернаторов внутренних провинций обратились к полиции с просьбой не высылать бродяг, поскольку вернувшиеся разлагают своих деревенских товарищей.

Помимо высылки бродяги в родную деревню, существуют и более легкие наказания. При первом аресте в Санкт-Петербурге, бродяга предстает перед комиссией, которая допрашивает его и передает в ведение особого комитета, где снова происходит перекрестный допрос. Если бродяга сумеет доказать, что к нищенству его толкнуло одно только бедственное положение, его отсылают в организацию по призрению бедных на месте жительства. Если такой бродяга уже попадал несколько раз под арест, его немедленно ведут к судье, который назначает наказание: от месяца до трех месяцев тюремных работ, в зависимости от обстоятельств. Но это касается лишь бродяг, пойманных, так сказать, на горячем и имеющих удостоверение личности. Беспаспортные остаются в ведении полиции. Когда против них ничего не имеется и кто-либо готов выступить поручителем, их отпускают; в таком случае они должны запросить паспорт из родных мест и, получив его, могут оставаться в городе три месяца. В случае примерного поведения срок освобождения на поруки может быть продлен до девяти месяцев, однако после этого, за вычетом крайне убедительных причин, бродяга обязан вернуться в родную деревню.

Имеются реформатории и благотворительные учреждения на филантропических основах, занятые исправлением бродяг. Не так давно в крупнейших городах России был создан ряд рабочих домов, и на эти похвальные начинания возлагаются большие надежды. Нынешняя императрица приняла их под свой патронат; есть все основания полагать, что они получат достойную поддержку. Таким образом, прилагаются усилия к тому, чтобы обеспечить каждого бродягу возможностью трудиться; здесь, в этих испытательных лабораториях, горюн может показать, на что он способен. Он не обязан поступать в рабочий дом, но если окажется, что он знал о таком доме и продолжал нищенствовать, его ждет суровое наказание.

Принимают как мужчин, так и женщин, и они могут своим трудом заработать себе на хлеб. Ночлег приходится искать в другом месте, но детей можно днем оставлять в яслях при работном учреждении. Честь создания первого рабочего дома принадлежит отцу Иоанну Кронштадскому[27], однако лишь в самое последнее время они приобрели известность. При условии подобающего управления они могут совершить немало полезного; главный вопрос в России, как и везде, состоит в том, кто действительно является нуждающимся, и рабочие дома вполне могут помочь это установить. Пока неизвестно, насколько они преуспеют в сражении с профессиональным бродяжничеством в стране. Если полиция — всем известно, какой властью располагает российская полиция — не способна с этим справиться, стоит ли ждать многого от рабочих домов? Ничто, боюсь, не может полностью уничтожить этот класс в России. Сословие это слишком давнее, слишком укоренившееся, оно не сдастся без долгой борьбы, а в сердце каждого русского живут традиции, которые всегда будут помогать делу горюна. Русский князь, с которым я обсуждал возможность полностью избавиться от бродяг, заявил мне: «Об этом не может быть и речи. Мы все бродяги, все и каждый из нас. Аристократ, словно милостыню, выпрашивает улыбку царя, другие просят о почестях, должностях, денежной помощи и пенсиях, и эти побирушки — самые настойчивые из всех. Россия — страна подачек па chai[28] и никакие законы или императорские указы не смогут ее изменить».