Лукаш Орбитовский - Святой Вроцлав

• Название: Святой Вроцлав
• Автор: Лукаш Орбитовский
• Жанр: Триллер

В жилом комплексе Вроцлава поселилось нечто — под слоями штукатурки и обоев скрывается черная зеркальная поверхность в стенах, полах и потолках. Жители комплекса, забыв обо всём остальном, разносят собственные квартиры, чтобы добраться до горячей черной поверхности. С каждым днем вокруг комплекса всё больше людей — множатся зеваки, последователи и ученые, безумие охватило администрацию и СМИ.

«Святой Вроцлав» — баллада о Польше пророков, паломников и безумцев, о первой любви, о девяти чудесах надвигающейся катастрофы. 

---

Тут Малгосю охватило чувство странного возбуждения и беспокойства, как будто именно сейчас она ожидала звонка, от которого зависит вся ее дальнейшая жизнь, или как будто бы за спиной кралась какая-то злобная тень. Что-то с этой квартирой не сходилось, телевизор скрежетал, несмотря на супер-пупер колонки, за окном безумствовали птицы и бумажки. Сердце стало биться еще быстрее. Она потянулась за сигаретой, закурить было крайне необходимо. Но на вкус она была какой-то не такой: сладкой. Ей хотелось этот дым втягивать в себя. И вообще: что-то подталкивало ее, подкалывало: она крутилась в кресле, поглядывая то на телевизор, то на повеселевшие лица хозяек. Сердце билось все сильнее, с каждым ударом все быстрее и быстрее, но перестать курить Малгося просто не могла. Она погасила одну и тут же прикурила следующую сигарету из пачки «Vogue». Что-то ее душило.

— Как я выгляжу?

Обмена взглядами Малгося не заметила.

— Да нормально.

— Побледнела немного.

— Самую чуточку.

— Вот как она.

— Как я. А вот такое знаешь? Мы тебе про защелку говорили? Хорошо, Бети, расскажи ты.

Для Малгоси «защелка» почему-то ассоциировалась с ручным оружием.

— Как через Интернет я познакомилась с одним парнем, — Беата закинула ногу за ногу. — Он учился на дантиста. Тебе, Гоха, он бы понравился, не такой как все. Очень красиво говорил о живописи. Вот только еще он любил трупы. Даже не знаю, почему. Но в своем медине он записался на какие-то занятия с трупами или на чего-то подобное. Ага, и приехал к ним какой-то пьяница, самый настоящий бомж. Все жаловался, что в носу ему чего-то жмет. И страшно болит. И действительно, одна часть носа у него была увеличена. И ты знаешь, чего там нашли?

— Защелку, такую оконную, — тут же продала Люцина.

— Он понятия не имел, откуда та могла взяться, несколько последних дней он совершенно не помнил. Ну, извлекли ее со всякими сложностями. Фотки сделали, я сама видела, так что знаю, что это правда. А этот мой коллега…

— Лукаш.

— Ну да, так он сказал, что они с этой защелкой потом спустились в морг и пытались мертвякам ее в нос совать, но так, чтобы не повредить тканей. И не смогли. Лукаш говорил, что это физически невозможно, и если бы сам не увидел, то никогда бы не поверил. Жаль, клёвый был парень, — задумалась она.

Совершенно неожиданно Люцина с Беатой показались Малгосе чертовски симпатичными; более того, она ломала голову над тем, почему не заметила этого раньше. Целых три года избегали они друг друга. И вот спросить, почему, раз теперь они сидят рядышком, болтают, словно старые знакомые, более того сплетничают, а по мнению Малгоси, именно сплетничание образовывало глубинную, самую интимную связь между женщинами. Ей даже вдруг пришла в голову шальная мысль поменяться косметикой: ее можно так шикарно вывалить прямо на стол или на пол. А потом пробовать, осматривать и при этом всем хихикать и просто смеяться. Но вместо того, она набрала воздуха и выпалила, чтобы иметь как можно быстрее за собой:

— Девки, вы классные. Я страшно вас люблю.

При этом она как раз прикуривала сигарету. Сначала Люцина, потом и Беата полезли обниматься. Малгося крепко прижала обоих и тут с изумлением заметила, что на белой блузке Люцины остался след от ее мокрой руки. До этого она никогда так сильно не потела, и в других обстоятельствах страшно обеспокоилась бы. Но не здесь, не в этом милом доме, с самыми замечательными девочками — нет, она просто не могла бы волноваться.

— Теперь будем встречаться часто, — обещала Люцина.

— Да, сложнее уж реже, чем раньше, — напомнила ей Малгося.

— Это как же? Пять раз в неделю! — щелкнула пальцами Беата.

— Ну понятно, школа, — рассмеялась Малгося. Она потянулась за новой сигаретой. Люцина придержала ее руку. Догоревшая всего до половины «вог» ждала в пепельнице. Малгося крепко затянулась, и в полумраке комнаты жар был похож на красную звездочку. А ей вдруг захотелось настоящих сигарет: красного «Мальборо» или «Лаки Страйк». Так, сейчас она выйдет, сейчас купит.

— Клё-лёвая травка, — пробормотала она. Голова кружилась. Люцина снова набила мундштук, теперь уже чистой травкой. Беата наполнила стаканы. Джина побольше, пару капель тоника.

— Послушай, — обратилась она к Малгосе. — Вообще-то, мы не должны были тебе говорить, но скажем.

— Ясное дело, скажем, — вторила ей Люцина.

— Мы собирались идти на выступление. На домашнее такое, камерное. И тебя с собой брать не хотели, но теперь желаем, чтобы ты с нами пошла.

— Нам было бы весьма приятно.

Малгося почесала нос. С пальца скапывал пот, под побледневшей кожей проступила темная, пульсирующая фактура жилок. Она глянула на часы. До того, как у Михала закончится лекция еще почти час. Времени куча, можно куда-нибудь и рвануть. Девушка мотнула головой в знак того, что согласна. Подружки прямо запищали от радости. Не прошло и мгновения, как Малгося визжала вместе с ними.

Она совершенно не помнила, как очутилась в туалете. Наверняка туда пришла, хотя ведь могла летать, а пришла сюда затем, чтобы обмыть лицо и поправить макияж. Малгося долго присматривалась к собственному отражению в зеркале. Зрачки расширены, кожа обтянула лицо, выделяя глазницы, но Малгося все так же нравилась себе. Ей хотелось бегать, хотя сама она едва шла. По дороге свалилась на крышку унитаза и вытащила сотовый, чтобы позвонить Михалу. Э-э-э, нет, звонок не годится, решила она и начала писать сообщение. Она все писала и писала, пока девчонки не стали барабанить в двери.

— Гоха?! Гоха?! Ты там живая? — кричала то Беата, то Люцина.

— Выхожу уже!

Малгосе еще удалось смочить лицо, поправить размазавшуюся тушь и прочитать то, что она послала Михалу:

«муси-пуси мой пузик, иду с Люциной и беАТОЙ НА ОДНО ПИФКО ДАМ ЗНАТЬ ОКОЛО 10 ОКЛОК и стеретимися. Цьом-цом в усьё, ТВОЯ МАЛГОХА НА ФСЕ 102 ГОХА»

* * *

В лифте было еще и ничего — Малгося только пошатывалась и хохотала — и лишь на дворе почувствовала чудную, нарастающую слабость. Ноги ее, слегка согнутые, поднимались на полметра над асфальтом, голова — та, да — оставалась на своем месте, но вот живот и руки разлетелись в три разные стороны. Ветер был теплым. Несмотря ни на что, стояла весна, и Малгося побежала, чтобы успеть на выступление вместе с ней.

Люцина схватила ее за плечо.

— Не туда! Не туда!

Девицы потащили Малгосю в противоположном направлении. Та — ради смеха — вырывалась и просила вызвать такси, лучше всего, с открытой крышей, чтобы забрать с собой не только их троих вместе с весной, но и всю вроцлавскую ночь.

— Это не так и далеко, — Беата взяла Малгосю под руку, помогла прикурить сигарету. — Тебе будет лучше немного пройтись.

— Немного пройтись — будет лучше, — Люцина шла сзади.

Малгося быстро курила. Вообще-то ей хотелось протестовать, ведь в такси нет грязных луж, шатающихся тротуарных плит и и других — в отличие от них самих — пьяниц. Но туг же идея перестала ей нравиться. Ночь была замечательная, ноги сами вошли в ритм.

Беата с Люциной перебрасывались словами у нее над головой, и Малгосе ужасно хотелось рассказать им чего-нибудь смешного. История сбегала из головы и сердца, чтобы оба ручейка встретились на языке и соединились для того, чтобы сорваться вниз и пропасть. Словно неудачные роды, как будто бы каждый рассказ был ребенком, — размышляла Малгося, — некоторые живут долго или коротко, а другие умирают при родах. Вот только почему я не могу вспомнить ничего смешного? Она не могла, потому что думала про Михала.

— Девки, я должна вам кое-чего сказать. Я страшно люблю своего парня, — прошептала она, сама не зная, зачем.

Охотнее всего она очутилась бы сейчас в его компании, вот так бы прижалась и стояла мгновение, а потом — чего там говорить, сделала бы с ним все, на что до сей поры им не хватало смелости. Трахались бы до самого рассвета, а то и до вечера, пока Михал не превратился бы в тряпку, оставшуюся от человека; в тряпку, которой можно было бы окутаться. Ну да, именно этого сейчас ей и хотелось. Пить, курить и не покидать кровати.

— Клё-лёвая травка, — припомнилось ей, — у нас есть еще?

— Ясен перец, — раздалось слева.

— Закурим, как только уже будем на месте, — прозвучало справа. — Ты же только-только курила. Едва идешь. А что ты станешь делать, когда будет нужно бежать?

Малгосе показалось, что над этими словами нужно поразмыслить, вот только головы для переваривания мыслей не было. Время шло как-то замедленно. Как ей казалось, они шли уже минут двадцать, тем не менее, она видела огни улицы, на которой недавно пиршествовали, так что можно было подумать, будто бы это сама Земля подшучивает над ними и крутится не в том направлении, в котором они стремятся. А стремились они прямиком в Святой Вроцлав.