Юрий Вяземский - Ночной сторож

• Название: Ночной сторож
• Автор: Юрий Вяземский
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-070180-3, 978-5-271-30962-5

«Он долго лежал на сырой, холодной земле, затаив дыхание и широко открыв глаза, потом осторожно поднял карабин и стал целиться, положив ствол карабина на ветку. Еловые иглы кололи ему руки и лицо, но он не обращал на них внимания…»

---

Юрий Вяземский Ночной сторож

Он долго лежал на сырой, холодной земле, затаив дыхание и широко открыв глаза, потом осторожно поднял карабин и стал целиться, положив ствол карабина на ветку. Еловые иглы кололи ему руки и лицо, но он не обращал на них внимания.

До часового было не более тридцати метров. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и не двигался. Любой другой на месте Станислава не заметил бы часового, принял бы его темный силуэт за утолщение ствола и пополз бы в темноте навстречу смерти. Но Станислав был слишком опытным разведчиком, чтобы так легко попасться в западню. Темная, безлунная ночь не мешала, а помогала ему: она делала его еще более чутким и осторожным.

Станислав боялся темноты. Этот страх был развит в нем с детства. В детстве он вообще всего боялся, и мальчишки били его, даже те, которые были моложе, а он не мог дать им сдачи, потому что был хилым и трусливым маменькиным сынком. Он презирал себя за трусость и слабость, но ничего не мог с ними поделать. Он и разведчиком-то стал для того, чтобы доказать себе, что он все же не такой постыдно трусливый и ничтожный человек.

Станислав снял карабин с предохранителя. Убить часового надо было с первого же выстрела, чтобы он не успел крикнуть и не привлек внимания других часовых. Станислав мог бы, конечно, незаметно прокрасться мимо часового и не убивать его, но это был фашист, который охранял других фашистов, пришедших убить его, Станислава, его отца, мать, бабушку, сестру, всех близких и дорогих ему людей. Он должен был убить его как солдат Армии Защиты Мира. Станислав понимал это и все же перед тем, как выстрелить, еще раз повторил про себя: «Это не человек, это фашист», и лишь затем задержал дыхание, чтобы не дрожала рука, и нажал на курок, вернее, на спусковую кнопку, которая была на ультразвуковом карабине вместо курка.

Раздался легкий щелчок, и часовой исчез. Он не закричал, не взмахнул руками, как это обычно делали в кинофильмах подстреленные люди. Он просто исчез. Только ствол дерева, у которого он стоял, стал заметно тоньше и прямее.

Станислав огляделся по сторонам. Все было тихо. Тогда он поднялся, постоял немного, прижавшись спиной к дереву и как можно шире открыв глаза, – так ему было менее страшно, потом пошел дальше, вытянув вперед руки, чтобы не натыкаться лицом на ветки.

Дважды за ночь ему уже пришлось испытать его, этот неожиданный удар веткой в темноте, когда не понимаешь, кто и откуда тебя бьет, когда хочется кричать от страха и когда от страха же не можешь кричать, потому что он стискивает тебе горло…

Несмотря на молодость, Станислав был очень опытным и известным разведчиком. Вот уже три года он ходил в разведку и пока еще ни разу не возвращался, не выполнив задания. В каких только рискованных операциях он не участвовал! Его посылали за «языками», в глубинные рейды по вражеским тылам, ему поручали взрывать мосты, нападать на обозы, выслеживать и отлавливать самых жестоких и опасных фашистов, которых потом судили справедливым судом и расстреливали. Но все эти операции Станислав проводил днем, когда в лесу не было так темно и страшно и когда ветки неожиданно не стегали его по лицу…

Лес кончился. За ним была линия высоковольтной передачи, а за ней дорога.

Станислав тут же заметил последний фашистский пост. Часовой сидел в небольшом кустарнике под высоковольтной линией, так что пробраться мимо него по открытой местности к дороге и остаться незамеченным было невозможно, а пускать в ход ультразвуковой карабин так близко от фашистского штаба с его ультразвуковыми пеленгаторами было опасно. Станислава могли обнаружить, а это могло сорвать генеральное наступление. Ведь даже глупому ясно, что таких знаменитых разведчиков, как Станислав, посылают в ночную разведку только накануне генерального наступления.

Тяжело вздохнув, Станислав пошел лесом вдоль высоковольтной в сторону ручья: только там можно было незамеченным пройти под линией электропередачи к дороге.

Это было самое глухое и темное место во всем лесу. Станислав с ужасом думал о том, как ему придется продираться сквозь колючий кустарник, росший по берегам ручья. Он вдруг вспомнил, что два года назад именно в этом месте в ручье захлебнулся старый сумасшедший; рассказывали, что он спустился к ручью напиться, но в этот момент у него случился припадок, он упал головой в ручей и захлебнулся. Рассказывали также, что с тех пор по ночам возле ручья стали раздаваться какие-то странные звуки: то ли всхлипывания, то ли стоны – каждому мерещилось свое.

Станислав вспомнил об этом, и его охватил такой ужас, что он бросился к ближайшему дереву и прижался к нему спиной, стиснув в руках карабин и широко открыв глаза.

«Нет, к ручью я не пойду!» – решил Станислав. И тут же нашел объяснение: «Я просто ошибся. Фашисты на самом деле поставили часового у ручья… Значит, к ручью нельзя ни в коем случае!» И тут же рассердился на себя: «Нет, я не ошибся! Я просто боюсь идти к ручью. Значит, я трус и останусь трусом на всю жизнь». И тут же бросил себе самое страшное из всех возможных обвинений: «Ты не просто трус, ты предатель! Из-за того, что ты, как маленький, боишься привидений, ты готов сорвать генеральное наступление. Да таких, как ты, расстреливать мало!.. А ты думал, на войне не страшно?! Еще как страшно! Но только настоящие разведчики ничего не боятся. Настоящие разведчики сражаются с фашистами, несмотря ни на что. Особенно ночью. Потому что ночью страшнее всего. Потому что ночью тоже надо убивать фашистов».

Станислав еще плотнее прижался спиной к дереву, еще крепче стиснул ультразвуковой карабин и принял окончательное, очень жестокое и очень страшное решение: «Надо идти к ручью…»

Потом, когда он сидел у дороги и переводил дух, он плохо помнил, как все было. Он помнил лишь, что ему было страшно, что он бежал, что ему было ужасно страшно, что ветки хлестали его по лицу, цеплялись за одежду и царапали ноги, что ему было так страшно, что он ничего не помнил.

Потом он заметил, что промочил ноги – очевидно, оступился и угодил в воду. И этого он тоже не помнил.

Теперь все было позади. Теперь можно было смеяться над собственной трусостью. Теперь оставалось лишь перейти через дорогу, обнаружить штаб противника, нанести на карту основные огневые точки и вернуться на базу.

А завтра, представлял себе Станислав, начнется генеральное наступление. И он будет в первых рядах атакующих. Завтра он первым ворвется в фашистский штаб и живьем возьмет фашистского главнокомандующего, а также захватит все секретные планы и карты, с помощью которых Армия Защиты Мира разгромит оставшиеся армии противника. Завтра он…

Станислав не успел представить себе до конца все то смелое и радостное, что ждало его завтра, так как в лицо ему вдруг ударил яркий свет и хриплый голос громко спросил:

– Ты что здесь делаешь?!

Стасик съежился и заслонился от света рукой.

– Ты что здесь делаешь? – повторил хриплый голос.

Такой голос мог быть только у одного человека: у ночного сторожа, или Оглоеда, как звали его мальчишки. Именно он стоял на дороге и светил фонарем в лицо Стасику, щупленькому одиннадцатилетнему мальчишке с большими испуганными глазами и курносым носиком; на вид мальчишке было не больше девяти.

– Не надо, пожалуйста, – попросил Стасик. – Я вас так не вижу.

– Ишь ты! Он меня не видит! – засмеялся сторож. – Зато я тебя прекрасно вижу, чучело!.. Ты чей?

– Я с дачи Шкарбатовых, – тихо ответил Стасик и сделал шаг назад.

– Сын Марьи Никитичны?

– Внук, – сказал Стасик и сделал еще один шаг назад.

– А здесь ты чего делаешь?

Стасик молчал.

– Я тебя спрашиваю, чучело! – беззлобно прикрикнул на него сторож, и в горле у него что-то противно булькнуло.

– Я в войну играю, – еле слышно ответил Стасик.

– Не слышу!

– В войну играю, – чуть громче повторил Стасик.

– В войну?! Ночью?!

– Меня в разведку послали. Я… – начал Стасик и тут же осекся. Он вспомнил про генеральное наступление, про полученное им совершенно секретное задание командования, про знаменитого разведчика, и ему стало стыдно. Он почувствовал себя предателем. «Больше он от меня ничего не узнает», – решил Стасик и вдруг со злобой посмотрел на сторожа.

– Че-его-о? – протянул сторож, не заметив этого взгляда, и захохотал, а луч фонаря соскользнул с лица Стасика и запрыгал сзади по кустам.

Сторож долго хохотал, кашлял и харкал в темноте, а Стасик вдруг вспомнил, как однажды, когда они с мальчишками играли в футбол, мяч случайно попал в проходившего мимо Оглоеда; тот схватил мяч и забросил на середину реки, а потом так же хрипло хохотал, пока мальчишки доставали мяч из реки, так же противно кашлял и харкал, а затем крикнул Витьке, своему сыну: «Витька, чучело, сегодня пороть тебя буду! Помнишь?!» – и опять захохотал и закашлялся.

Сторож перестал хохотать и снова навел фонарь на Стасика.