Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке

• Название: Черные бароны или мы служили при Чепичке
• Автор: Милослав Швандрлик
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2013

Роман частично автобиографичен. Автор описывает свою собственную военную службу. Она проходила в 50–ые годы в особых военных частях, названных «Подсобные технические батальоны». В такие батальоны коммунистический режим посылал политически неблагонадежных людей. Главный герой романа, рядовой Роман Кефалин (псевдоним автора), проходит службу в подсобном техническом батальоне с иронией и насмешкой над своими бездарными командирами.

---

Майор Галушка приободрился, с благодарностью погладел на замполита, согласно кивнул головой и звучным, уверенным голосом произнёс своё любимое изречение:«Что было, то было. Таперича я майор!»

Кефалин карабкался по серпантину на Зелёную Гору. Ясанек, который приехал на слёт вместе с ним, уже давно был в замке, а агитатора задержали два пива в ресторане «У Яндика».

— Эй, Кефалин! – раздалось неожиданно, — Вы что тут делаете?

Кефалин увидел великого Таперичу, который выбрался из придорожных кустов и шагал к нему.

— Товарищ майор, рядовой Кефалин, — доложил агитатор, — Прибыл на слёт председателей комсомольских дружин и ротных агитаторов!

— Вы что, председатель? – удивился майор, — Как вы можете быть председателем, когда вы насквозь гнилой?

— Я не председатель, а ротный агитатор, — поправил его Кефалин.

— Э! – ухмыльнулся Таперича, — Знаю я таких агитаторов! Агитируют, агитируют, да ничего не наагитируют. Вы вот, Кефалин, читали «Историю ВКП(б)»?

— Конечно, товарищ майор, — ответил агитатор.

— А «Вопросы ленинизма»? – не отставал майор.

— Даже два раза! – подтвердил Кефалин.

— А поняли что‑нибудь? – поинтересовался Таперича.

— Да, товарищ майор, — сказал Кефалин твёрдым голосом, — Я всё не только изучил, но и понял.

— Своей бабушке заливайте, — осклабился Таперича, — Я вот майор, и ничего оттудова не понял!

Таперича покинул замок, и это стало командой к ослаблению бдительности и зоркости. Дежурный по роте закинул ноги на стол, актёр Черник в телефонном узле принялся жарить яичницу со шкварками, а повара с начальником продсклада разложили партию в марьяж.

Открылись двери древней часовни, и на свет осторожно вышли кладовщики — Франта Вонявка, автоугонщик Цимль, портной Мольнар, сапожник Швец и остальные. Убедившись, что на горизонте чисто, они развалились на ступенях часовни и принялись целенаправленно загорать.

— О–о, продолжают прибывать проверенные кадры, — вдруг заорал Вонявка, вскочив во весь рост, — Твою мать, тебя здесь ещё не хватало!

— Знаю, что надо вам подтянуть дисциплину, — ответил Кефалин, с трудом карабкаясь в гору, — Сознательности вам недостает, голубчики!

Он ожидал, что в ответ Вонявка произнесёт что‑нибудь непечатное, но тот лишь пристойно ухмыльнулся.

— Слышь, ты, агитатор, — сказал он мирно, — корова сознательная, как там у вас в роте?

— Все в восторге о того, что смогут послужить на год дольше, — сказал Кефалин, — Говорят, даже пишут благодарственное письмо!

— Нас тоже пробрало, — поделился Вонявка, — Как нам прочитали, мы все рыдали, как черепахи. Цимль вон старый преступник, а слезы у него из глаз текли, как говно у кобылы!

— Это были слёзы радости, — отозвался Цимль, — Что я на твою тухлую рожу буду глазеть ещё целый год.

Вонявка оставил его слова без внимания. — Мы все в целом справились, — продолжал он, — а Брабенец хотел прыгнуть с башни. Только когда он лез на башню мимо часов, то порезался об шестерёнки, и пришлось его отнести в лазарет.

— А как поживает тот симулянт, Налезенец? — перебил его Цимль, — всё ещё покушается на самоубийство?

— Уже насимулировал увольнение из армии, — охотно поведал Кефалин, — и девятнадцатое самоубийство ему, наконец, удалось. И недели не прожил на гражданке, как прыгнул под международный поезд.

— Уходим один за другим, — задумчиво произнёс Вонявка, — Рокеш вот тоже нажрался, уснул под забором, и во сне у него лопнул мочевой пузырь. Так его и не спасли.

— Все там будем, — констатировал Цимль, — Рано или поздно.

— Тебе на этот счёт переживать нечего, — поддел его Вонявка, — Тебя, Преступная Башка, застрелят при попытке к бегству.

— Ты не каркай, — проворчал Цимль, — В Панкраце и для тебя хватит места.

— Я приличный мальчик с наилучшей репутацией, — ответил Вонявка, — А если мне захочется прокатиться в автомобиле, то я его себе куплю.

— Насчёт этого ты достаточно тупой, — сказал Цимль, — но тебя, скорей всего, закроют за что‑нибудь ещё. У нас был ротмистр Макеш. Всю жизнь был порядочным человеком, вёл честную жизнь, а в семьдесят лет его посадили за преступления против нравственности.

— И что же сотворил этот кобель? – заинтересовался Вонявка.

Но этого он не узнал, потому что на изгибе дороги показался майор Таперича, возвращающийся в замок. Кладовщики молниеносно скрылись в часовне, и Кефалин тоже попытался исчезнуть из поля зрения властелина Зелёной Горы, но неудачно.

— В чём дело, Кефалин? – закричал Таперича, — Почему вы агитируете перед костёлом? Или вы тут молитесь?

— Я устал, — ответил Кефалин, — потому что у меня плоскостопие, и дорога в гору меня утомила. Я остановился, чтобы немного отдохнуть.

Таперича подошёл ближе. Он дышал ровно, без малейших признаков усталости.

— Кефалин! – рявкнул он внезапно, — Валите на свой слёт сраных агитаторов, или я вас взъебну! Солдат либо бежит, либо умер! А вы умрёте, Кефалин, вы умрёте!

Чуть позже Таперича вошёл в часовню.

— Смирно! — заорал Вонявка, заваленный портянками, но майор лишь махнул рукой. — Кто тут швец? — спросил он, — Мне нужен швец!

Из‑за статуи святого Яна Непомуцкого выглянул сапожник Швец. Представляясь майору, он ожидал самого худшего, потому что утром он без увольнительной ходил в Клаштер выпить пива, и теперь опасался, что кто‑то на него донёс Тапериче. Но майор открыл портфель и вытащил полотняную детскую куртку.

— Эту вот куртку я купил своему сыну, — сказал он, — у неё слишком длинные рукава. Укоротить и принести в канцелярию!

Он сунул куртку Швецу в руки и, даже не дожидаясь ответа»Есть», важно покинул часовню.

Кладовщики дико расхохотались, а несчастный башмачник попытался выкрутиться:

— Пепик, — обратился он к Цимлю, — укоротишь ему рукава? Ставлю пять пльзенских!

— Ни за что! — отрезал угонщик, — Я с лампасниками не вожусь и личных сделок с ними не заключаю. Ни стежка, мой храбрый портняжка, ни стежка!

— Кто б говорил! — злился Швец, — Дал бы он куртку тебе, укоротил бы, как миленький.

Но Цимль лишь злорадно скалился, радуясь затруднениям сапожника.

— Миша! — обратился Швец к Мольнару, — Сделай! Как будешь заступать дежурным по роте, я выйду вместо тебя!

Мягкосердечный Мольнар начал обдумывать предложение, но тут вмешался Вонявка.

— Иголочка моя! — заорал он на Мольнара, — Если ты ему поможешь, то я тебе разобью морду! Мне этого делать не хочется, но ничего другого не остается!

— Не пойдёт, — сказал Мольнар Швецу, — но с такой мелочью ты справишься и сам. Только отложи в сторону молоток!

— Зачем? — удивился Цимль, — пара гвоздей не повредит.

— Отвалите! — зарычал сапожник, — Но запомните: когда вы у меня что‑то попросите, я буду твёрд, как скала!

— Ну ты крут, — заметил Вонявка, — Достаточно пробку понюхать!

Швец показал им неприличный жест и унёс куртку в ризницу, и долгое время там копошился, горько вздыхая при этом.

— Может, пойти ему помочь? — спросил жалостливый Мольнар, но опять столкнулся с всеобщим несогласием.

Где‑то через час появился Швец, в руках он держал куртку, которая больше напоминала безрукавку.

— Вот видите, идиоты, — зарыдал он, — Насколько я знаю Таперичу, я получу пятнадцать дней строгача, и потащусь на объект отрабатывать новую куртку.

И с выражением обреченности ни лице он покинул часовню.

— Дурацкая шутка получилась, — сказал Мольнар, — Хоть он и сапожник, но мы ему могли бы и помочь.

— Ничего уже не поделаешь, — пожал плечами Цимль, — из этой куртки теперь можно сделать разве что пилотку.

— Авось Таперича его не сошлёт, — успокаивал свою совесть Вонявка, — Портным во все времена везло. Вот увидите, получит десять дней обычного ареста, и будет свободен!

Но Таперича повёл себя фантастически. Внимательно осмотрев изуродованную куртку, он и бровью не повёл. Потом он брезгливо взял её в руки, отнёс в мусорное ведро и грустно посмотрел на дрожащего Швеца.

— Товарищ швец, — сказал майор, покачивая головой, — Вам надо тут оставаться сержантом сверх срока. На гражданке вы себя не прокормите!

Агитаторы и председатели комсомольских дружин прибыли почти в полном составе. Не хватало только агитатора из Горни–Планы, который за несколько дней до того попытался пересечь государственную границу. Активисты, лица которых не излучали особенного энтузиазма, расселись в политкомнате вокруг приготовленных столиков, а на трибуну, как и ожидалось, взошёл капитан Оржех.

— Товарищи! – произнёс он, — вы, конечно, знаете, почему я оторвал вас от упорного труда и пригласил сюда, в Непомуки. Американские империалисты, обеспокоенные нашими трудовыми успехами, пытаются развязать третью мировую войну. Времена серьёзные, и мы не можем позволить себе проводить политику умиротворения. На фашистские провокации мы ответим делом! Этим делом, мудрым и неизбежным, станет продление действительной воинской службы на один год. Уверен, что все понимаете, что тем самым мы наносим американскому империализму, немецкому реваншизму и югославскому предательскому ревизионизму ошеломляющий, можно даже сказать — смертельный удар! Товарищи! К сожалению, состав наших частей таков, что не все военнослужащие понимают, что то, что произошло, пойдёт на пользу им и их семьям. Некоторые товарищи колеблются, другие прямо саботируют свои воинские обязанности. Классовая борьба вспыхнула в каждом подразделении, и мы не можем допустить, чтобы сложившейся ситуацией воспользовались элементы, которых мы в Феврале смели с политической сцены! Товарищи! Мы таких военнослужащих будем не только переубеждать, но и сажать! И не надо думать, что многие из них не боятся тюрьмы, потому что думают, что сидят уже сейчас! Они ошибаются! Эти товарищи не только не сидят, но наоборот, исполняют свой почётный гражданский долг. Мы хотим, чтобы они его исполняли как следует, и готовы заставить их любыми способами! И такие средства у нас, товарищи, есть! Я никому не хочу угрожать, но тот, кто не с нами, тот против нас! Что посеешь, то и пожнёшь! Кто посеет ветер, пожнёт бурю! Вот так, товарищи, мы должны это видеть, вот единственно правильный марксистский взгляд!