Игорь Цыбульский - Громов

• Название: Громов
• Автор: Игорь Цыбульский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02894-5

Этой книгой издательство открывает новый многотомный проект «ЖЗЛ: Биография продолжается».

В нашей стране вряд ли найдется человек, не знающий имени Бориса Всеволодовича Громова. Прославленный генерал-«афганец», Герой Советского Союза, командующий 40-й армией в самый ответственный заключительный период Афганской войны, он и сейчас в строю, возглавляя в качестве губернатора важнейший российский регион — Московскую область. Заслуги генерала Громова перед Отечеством неоспоримы, но есть все основания предполагать, что наиболее значимые его победы еще впереди.

---

Игорь Цыбульский ГРОМОВ

Никто не становится хорошим человеком случайно.

Платон

Издательство благодарит за содействие в подготовке данной книги начальника Генерального штаба Вооруженных сил России Ю. Н. Валуевского; президента Торгово-промышленной палаты России Е. М. Примакова; первого заместителя президента Торгово-промышленной палаты России Б. Н. Пастухова; Героя Советского Союза В. И. Варенникова; Сергея Всеволодовича и Ирину Павловну Громовых; заведующего кафедрой пропедевтики Саратовского медицинского института Ю. И. Скворцова; летчика-космонавта Ю. М. Батурина; историка, директора музея Саратовского СВУ Ж. Ж. Страдзе; коллег и товарищей по армейской службе, войне в Афганистане, работе в Подмосковье: В. С. Кота, И. П. Чуркина, В. А. Васенина, В. К. Шилина, Л. Б. Сереброва, Ю. В. Немытина, И. Ф. Шилова, А. А. Ходова, Н. И. Еловика, А. Б. Пантелеева, И. В. Астапкина, А. В. Борковского, Г. И. Бочарова, В. П. Киселева.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Тяжелый письменный стол, за которым сидел командующий 40-й армией в Афганистане генерал Громов, заливало утреннее кабульское солнце.

В правой руке генерала была только что умолкшая телефонная трубка. Пальцами левой руки генерал барабанил по столу.

Я пересек слишком светлый для скорбного дня кабинет и, кивнув на телефон, спросил:

— Москва? Министр?

— Да, — ответил Громов, — третий раз. За пятнадцать минут.

— Речь о Кандагаре? О Дила?

— Да. Ты уже знаешь?

— Знаю, — ответил я. — Весь мир уже знает. «Голос Америки» и Би-би-си передали.

Громов поднялся из-за стола: «Быстро работают».

Неизменно собранный, подтянутый, не позволяющий ни людям, ни обстоятельствам сбить себя с толку, он посмотрел на штабную карту и сказал:

— Вот кишлак Дила. Все произошло именно здесь. — И ткнул пальцем в карту.

В этот момент к Громову вошли несколько офицеров штаба.

— Оставайся, — сказал Громов, заметив, что я собираюсь уйти. — Из первых рук все узнаешь. Случай тяжелый.

Да. Случай во всех отношениях был тяжелым.

Во время внезапно вспыхнувшего боя у кишлака Дила «духи» расстреляли советский БТР с солдатами и тремя (!) подполковниками, находившимися в бронетранспортере.

В министерство обороны Афганистана о бое и потерях сообщил источник из афганских правительственных войск. Срочная информация была тут же передана Громову. Из сообщения следовало, что один из подполковников и рядовой были убиты сразу. Другие, по всей вероятности, были захвачены в плен и, вполне вероятно, тоже убиты. Не исключено, что будут выдвинуты условия.

Я спросил Громова, как могло случиться, что сразу три подполковника оказались в одном БТР.

Он рассказал, что три высоких офицера, как и два рядовых — стрелок и механик, входили в состав подразделения афганской правительственной дивизии. Подразделение было внезапно обстреляно реактивными снарядами. Обстрел был массированным. Вскоре обстрел сменился огнем из минометов и стрелкового оружия. Мятежники окружили подразделение и кишлак.

Начался бой по разблокированию кишлака. После его окончания афганцы доложили в Кабул о советском БТР. И о двоих убитых, которых они видели на земле рядом с бронетранспортером: подполковнике и солдате.

Громов доложил о ситуации в Москву. А министр обороны СССР — генеральному секретарю ЦК КПСС.

Доложил неспроста: Горбачев тут же поделился горячей информацией с советскими и иностранными журналистами. Новость мгновенно облетела мир. Министр обороны не просчитался: резонанс был сильнейший.

Почему необычное, но не такое уж и экстраординарное для многолетней кровавой афганской мясорубки событие приобрело «ранг» чрезвычайного?

Причин три.

Первая: трагедия произошла уже после того, как Советский Союз объявил о готовности полного вывода своих войск из Афганистана.

Вторая: долгожданное решение СССР было закреплено Женевским соглашением — мир вздохнул с облегчением.

Третья: основная часть личного состава ОКСВ (Ограниченный контингент советских войск) была стянута к северной границе и замерла в ожидании приказа о последнем марш-броске на близкую Родину.

Сыграла психологическую роль и одновременная потеря сразу трех высоких офицеров.

Громов пребывал в труднейшей ситуации. Его решения ждали все. Понимали: без рискованной операции не обойтись. В район, едва остывший от боя, необходимо посылать советских десантников.

Задача: выяснить подлинную обстановку и — если возможно — отбить живых. Выяснить и — если возможно — спасти раненых. А мертвых — опять-таки если возможно — забрать с собой.

Надежда только на своих. Приказать афганцу: подберись к бронетранспортеру поближе и рассмотри все как следует — нельзя. Вернее, бесполезно. Скажет, что уже подбирался, и глазом не моргнет.

Идеализировать солдат и офицеров афганских правительственных войск продолжали только безнадежно отставшие от жизни политики. Или ошалевшие от двойного патриотизма газетчики. Но те, кому пришлось сражаться с афганцами плечом к плечу, уже давно знали: на одного убежденного революционера приходилась толпа простых дехкан, готовых при любом удобном случае удрать из правительственных формирований. А в последнее время бежали целыми полками.

Громов, как командующий ОКСВ, знал это лучше любого журналиста. Знал о предателях среди высших офицеров министерства обороны Афганистана. Знал о самых, казалось бы, надежных парнях из афганских ВВС, которые в открытую, никого не боясь, обсуждали свое будущее. «Мы, — говорили они, — уже определились. Шурави (советские друзья) уходят, мы прихватываем семьи в самолеты и улетаем вслед за шурави. Приземляемся на аэродромах в Союзе. Там и остаемся. Нам эта революция ни к чему».

Командующий знал все. Он надеялся, повторяю, только на своих.

Встретившись с ним взглядом, я понял: решение принято.

— Связь, — сказал Громов.

Приказ был трудным — в район Дила — две вертолетные волны. С десантом.

Ход мыслей командующего был ясен. Если оставшиеся в живых шурави попали в плен — они находятся поблизости. Отбить их можно только силой. Как правило, в таких случаях начинали с БШУ (бомбоштурмовой удар). Удары с неба обрушивались внезапно. Сразу после налета внимательно прослушивали эфир. Ждали выхода «духов» на связь. Те вели себя по-разному. Но чаще всего советские радисты ловили: «Возвратим захваченных, только остановите ваших летчиков».

На этот раз, несмотря на самые жестокие удары, которые были нанесены, эфир молчал. Это могло означать только две вещи: либо слишком высока цена — все-таки захвачены подполковники, либо они уже мертвы.

В 11.20 Громову доложили:

— Вертолеты готовы. Десант — в вертолетах.

— Пошли, — сказал командующий. — Докладывать постоянно.

Каждый из десантников, направленных в район кишлака Дила, так же, как и тысячи других бойцов, готовился к встрече с домом. С родными. С Родиной. Но теперь они летели в противоположную сторону.

Возможно, на встречу со своей смертью.

Самой жестокой из всех смертей: в последние дни многолетней войны.

В начале боевых действий в Афгане вертолетчики летали как вздумается — на большой высоте и на малой. Но летать на малой стало опасно: «духи» начали бить из спаренных ДШК, задействовали эрликоны. Летчики поднялись повыше. Однако не дремали и мятежники: вскоре они получили «стингеры» и «блоупайпы». «Стрелы» также стали чуть ли не массовым оружием. Этот арсенал поражал вертолеты на большой высоте. Пришлось снова прижаться к земле. Но теперь уже ниже некуда. Вертолеты с ревом носились на высоте нескольких метров. Конечно, существовала опасность быть подбитым из стрелкового оружия — такие вещи случались не раз. Иногда «вертушки» возвращались на базу буквально изрешеченные автоматными очередями. Но возвращались! А при встрече с «блоупайпом» на землю падали мелкие обломки.

Это сейчас было главным: пройти через все эти опасности и вернуться без потерь.

Громов постоянно контролировал ситуацию.

Я молча наблюдал за его действиями. Похоже, он держался из последних сил. Ведь в Афганистане, как я уже говорил, стояли чрезвычайно напряженные дни. Даже, может быть, самые напряженные за всю войну: еще шли бои, но уже дорабатывались графики вывода войск из страны, формировались колонны, прорабатывались маршруты, сроки, система безопасности. Времени едва оставалось на пару часов сна.

Из Москвы, из Министерства обороны СССР, звонили каждые пять минут: им оттуда, конечно, было виднее, что и как надо делать в Афгане.

Суета была бездарной, опека мелочной.

Офицеры штаба ОКСВ негодовали.

Громов вида не подавал.

По моральным и профессиональным достоинствам он очень напоминал маршала Александра Михайловича Василевского, с которым мне тоже приходилось встречаться, хотя и в другой обстановке и в другое время. Громов держался, как подобает боевому, а не паркетному генералу.