Василий Шукшин - Крепкий мужик

• Название: Крепкий мужик
• Автор: Василий Шукшин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Шукшин Василий Крепкий мужик

Василий Шукшин

Крепкий мужик

В третьей бригаде колхоза "Гигант" сдали в эксплуатацию новое складское помещение. Из старого склада - из церкви - вывезли пустую вонючую бочкотару, мешки с цементом, сельповские кули с сахаром-песком, с солью, вороха рогожи, сбрую (коней в бригаде всего пять, а сбруи нашито на добрых полтора десятка; оно бы ничего, запас карман не трет, да мыши окаянные... И дегтярилн, и химией обсыпали сбрую - грызут), метла, грабли, лопаты... И осталась она пустая, церковь, вовсе теперь никому не нужная. Она хоть небольшая, церковка, а оживляла деревню (некогда сельцо), собирала ее вокруг себя, далеко выставляла напоказ.

Бригадир Шурыгин Николай Сергеевич постоял перед ней, подумал... Подошел к стене, поколупал кирпичи подвернувшимся ломиком, закурил и пошел домой. Встретившись через два дня с председателем колхоза, Шурыгин сказал:

- Церква-то освободилась теперь...

- Ну.

- Чего с ней делать-то?

- Закрой, да пусть стоит. А что?

- Там кирпич добрый, я бы его на свинарник пустил, чем с завода-то возить.

- Это ее разбирать - надо пятерым полмесяца возиться. Там не кладка, а литье. Черт их знает, как они так клали!

- Я ее свалю.

- Как?

- Так. Тремя тракторами зацеплю - слетит как миленькая,

- Попробуй.

В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих трактора... На разной высоте обвели церковку тремя толстыми тросами, под тросы - на углах и посреди стены - девять бревен...

Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом,крикливо, с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным деятелем с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел на людей - вроде и не слышал их и не видел.

- Николай, да тебе велели али как? - спрашивали.- Не сам ли уж надумал?

- Мешала она тебе?!

Подвыпивший кладовщик, Михаиле Беляков, полез под тросами к Шурыгину.

- Колька, ты зачем это?

Шурыгин всерьез затрясся, побелел:

- Вон отсудова, пьяная харя!

Михаиле удивился и попятился от бригадира. И вокруг все удивились и примолкли. Шурыгин сам выпивать горазд и никогда не обзывался "пьяной харей", Что с ним?

Между тем бревна закрепили, тросы подровняли... Сейчас взревут тракторы, и произойдет нечто небывалое в деревне - упадет церковь. Люди постарше все крещены в ней, в пей отпевали усопших дедов и прадедов, как небо привыкли видеть каждый день, так и ее...

Опять стали раздаваться голоса:

- Николай, кто велел-то?

- Да сам он!.. Вишь, морду воротит, черт.

- Шурыгин, прекрати своевольничать!

Шурыгин - ноль внимания. И все то же сосредоточенное выражение на лице, та же неподкупная строгость во взгляде. Подтолкнули из рядов жену Шурыгина, Кланьку... Кланька несмело - видела: что-то непонятное творится с мужем - подошла.

- Коль, зачем свалить-то хочешь?

- Вон отсудова! - велел и ей Шурыгин. - И не лезь!

Подошли к трактористам, чтобы хоть оттянуть время - побежали звонить в район и домой к учителю. Но трактористам Шурыгин посулил по бутылке на брата и наряд "на исполнение работ".

Прибежал учитель, молодой еще человек, уважаемый в деревне.

- Немедленно прекратите! Чье это распоряжение? Это семнадцатый век!..

- Не суйтесь не в свое дело,- сказал Шурыгин.

- Это мое дело! Это народное дело!..- Учитель волновался, поэтому не мог найти сильные, убедительные слова, только покраснел и кричал: Вы не имеете права! Варвар! Я буду писать!..

Шурыгин махнул трактористам... Моторы взревели. Тросы стали натягиваться. Толпа негромко, с ужасом вздохнула. Учитель вдруг сорвался с места, забежал с той стороны церкви, куда она должна была упасть, стал под стеной.

- Ответишь за убийство! Идиот...

Тракторы остановились.

- Уйди-и! - заревел Шурыгин. И на шее у него вспухли толстые жилы.

- Не смей трогать церковь! Не смей!

Шурыгин подбежал к учителю, схватил его в беремя и понес прочь от церкви. Щуплый учитель вырывался как мог, но руки у Шурыгина крепкие.

- Давай! - крикнул он трактористам,

- Становитесь все под стену! - кричал учитель всем.Становитесь!.. Они не посмеют! Я поеду в область, ему запретят!..

- Давай, какого!.. - заорал Шурыгин трактористам.

Трактористы усунулись в кабины, взялись за рычаги.

- Становитесь под стену! Становитесь все!..

Но все не двигались с места. Всех парализовало неистовство Шурыгина. Все молчали. Ждали,

Тросы натянулись, заскрипели, затрещали, зазвенели... Хрустнуло одно бревно, трос, врезавшись в угол, запел балалаечной струной. Странно, что все это было хорошо слышно - ревели же три трактора, напрягая свои железные силы. Дрогнул верх церкви... Стена, противоположная той, на какую сваливали, вдруг разодралась по всей ширине... Страшная, черная в глубине, рваная щель на белой стене пошла раскрываться. Верх церкви с маковкой поклонился, поклонился и ухнул вниз.

Шурыгин отпустил учителя, и тот, ни слова не говоря, пошел прочь от церкви, Два трактора еще продолжали скрести гусеницами землю. Средний по высоте трос прорезал угол и теперь без толку крошил кирпичи двух стен, все глубже врезаясь в них. Шурыгин остановил тракторы. Начали по-новой заводить тросы. Народ стал расходиться. Остались самые любопытные и ребятишки. Через три часа все было кончено. От церкви остался только невысокий, с неровными краями остов. Церковь лежала бесформенной грудой, прахом. Тракторы уехали.

Потный, весь в пыли и известке, Шурыгин пошел звонить из магазина председателю колхоза.

- Все, угорела! - весело закричал в трубку.

Председатель, видно, не понял, кто угорел.

- Да церква-то! Все, мол, угорела! Ага. Все в порядке. Учитель тут пошумел малость... Но! Учитель, а хуже старухи. Да нет, все в порядке. Гробанулась здорово! Покрошилось много, ага. Причем они так: по три, по четыре кирпича - кусками. Не знаю, как их потом долбать... Попробовал ломиком - крепкая, зараза. Действительно, литье! Но! Будь здоров! Ничего.

Шурыгин положил трубку. Подошел к продавщице, которую не однажды подымал ночами с постели - кто-нибудь приезжал из района рыбачить, засиживались после рыбалки у бригадира до вторых петухов.

- Видела, как мы церкву уговорили? - Шурыгин улыбался, довольный,

- Дурацкое дело нехитрое,- не скрывая злости, сказала продавщица.

- Почему дурацкое? - Шурыгин перестал улыбаться,

- Мешала она тебе, стояла?

- А чего ей зря стоять? Хоть кирпич добудем...

- А то тебе, бедному, негде кирпич достать! Идиот!

- Халява! - тоже обозлился Шурыгин. - Не понимаешь, значит, помалкивай.

- Разбуди меня еще раз посередь ночи, разбуди, я те разбужу! Халява... За халяву-то можно и по морде получить, Дам вот счас гирькой по кумполу, узнаешь халяву.

Шурыгин хотел еще как-нибудь обозвать дуру продавщицу, но подошли вездесущие бабы.

- Дай бутылку.

- Иди промочи горло-то,-заговорили сзади.- Пересохло.

- Как же - пыльно!

- Руки чесались у дьявола...

Шурыгин пооглядывался строго на баб, но их много, не перекричать. Да и злость их - какая-то необычная: всерьез ненавидят. Взял бутылку, пошел из магазина. На пороге обернулся, сказал:

- Я вам прижму хвосты-то!

И скорей ушел.

Шел, злился: "Ведь все равно же не молились, паразитки, а теперь хай устраивают. Стояла - никому дела не было, а теперь хай подняли".

Проходя мимо бывшей церкви, Шурыгин остановился, долго смотрел на ребятишек, копавшихся в кирпичах. Смотрел и успокаивался. "Вырастут, будут помнить: при нас церкву свалили. Я вон помню, как Васька Духанин с нее крест своротил. А тут - вся грохнулась. Конечно, запомнят. Будут своим детишкам рассказывать: дядя Коля Шурыгин зацепил тросами и...Вспомнилась некстати продавщица, и Шурыгин подумал зло и непреклонно: - И нечего ей стоять, глаза мозолить".

Дома Шурыгина встретили форменным бунтом: жена, не приготовив ужина, ушла к соседкам, хворая мать заругалась с печки:

- Колька, идол ты окаянный, грех-то какой взял на душу!.. И молчал, ходил молчал, дьяволина... Хоть бы заикнулся раз - тебя бы, может, образумили добрые люди. Ох горе ты мое горькое, теперь хоть глаз не кажи на люди. Проклянут ведь тебя, прокляну-ут! И знать не будешь, откуда напасти ждать: то ли дома окочурисся в одночасье, то ли где лесиной прижмет невзначай...

- Чего эт меня проклинать-то возьмутся? От нечего делать?

- Да грех-то какой!

- Ваську Духанина прокляли - он крест своротил? Наоборот, большим человеком стал...

- Тада время было другое. Кто тебя счас-то подталкивал - рушить ее? Кто? Дьявол зудил руки... Погоди, тебя ишо сама власть взгреет за это. Он вот, учитель-то, пишет, сказывали, он вот напишет куда следоват - узнаешь. Гляди-ко, тогда устояла, матушка, так он теперь нашелся. Идол ты лупоглазый,

- Ладно, лежи хворай.

- Глаз теперь не кажи на люди...

- Хоть бы молиться ходили! А то стояла - никто не замечал...