Айзек Азимов - Фантастическое путешествие (авторская книга)

• Название: Фантастическое путешествие (авторская книга)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эрика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-85775-039-3

Действие двух романов Айзека Азимова разворачивается в микромире. Уменьшенные до размеров атома герои по своей воле или вынужденно проникают во внутреннее пространство человеческого тела. И оказывается’ что, несмотря на крошечные размеры, их ждут вовсе нешуточные испытания, подлинные приключения, реальные опасности, роковые страсти, — словом, все. что обеспечило книгам огромный успех во всем мире.

(Первый роман был написан Азимовым в 1966 году по оригинальному киносценарию Харри Клайнера по заказу компании «Twentieth Century-Fox» после блестящего выхода на экран одноименного фильма режиссера Ричарда Флейшера с участием Рэкел Уэлш и других.

Второй, в свою очередь, был экранизирован под названием «Внутреннее пространство» в 1987 году Стивеном Спилбергом и режиссером Джо Данте. Картина «Внутреннее пространство» была удостоена «Оскара» за лучшие зрительные эффекты. В главных ролях снимались Дэннис Куэйд, Мартин Шорт, Мег Райан и другие.)

---

— Я что-то сомневаюсь, Наталья. Только что вы сказали, что для меня представляет опасность знакомство с теми, кто действительно разбирается в минимизации. Я могу слишком много узнать, что затруднит мое возвращение в Штаты. Почему же я должен рисковать, встречаясь с Шапировым?

Баранова грустно ответила:

— Шапиров — исключение. Обещаю, что вы поймете это, когда увидитесь с ним. Кроме того, вы поймете, почему мы обращаемся к вам.

— Этого, — Моррисон говорил со всем убеждением, с каким недавно провозглашал минимизацию невозможной, — я никогда не пойму.

20.

Обед проходил в комнате, хорошо освещенной благодаря электролюминесцентным стенам и потолку. Баранова подчеркнула это с явной гордостью, но Моррисон удержался от обидных сравнений с Соединенными Штатами, где электролюминесценция была явлением обычным.

Он также не выразил удивления тем, что, несмотря на электролюминесценцию, в центре потолка находилась маленькая, но красивая люстра. Ее лампочки не прибавляли света, но бесспорно придавали комнате менее антисептический вид. Как и предупредила Баранова, к ним присоединился еще один человек. Моррисона представили человеку по имени Юрий Конев.

— Нейрофизик, как и вы, Альберт, — сообщила Баранова. Конев, отличающийся загадочной красотой в свои тридцать пять лет, имел внешность почти застенчивого молодого человека. Он пожал руку Моррисону с подозрительной осторожностью и произнес на похвальном английском с явным американским акцентом:

Очень приятно познакомиться с вами.

— Полагаю, вы были в Соединенных Штатах, — сказал ему в ответ тоже по-английски Моррисон.

— Я провел два года, обучаясь в аспирантуре Гарвардского университета. Это дало мне великолепную возможность изучить английский.

— Однако, — заметила Баранова по-русски, — доктор Альберт Моррисон очень хорошо говорит на нашем языке, Юрий, и мы должны дать ему возможность попрактиковаться в нем здесь.

— Конечно, — ответил Конев по-русски.

Моррисон, на самом деле, почти забыл, что находился под землей. В комнате отсутствовали окна, но это было достаточно обычным явлением для крупных зданий-учреждений, находящихся над землей. За столом не наблюдалось особого оживления. Аркадий Дежнев ел с молчаливой сосредоточенностью, а Софья Калныня казалась отрешенной. Она изредка посматривала на Моррисона и полностью игнорировала Конева. Баранова наблюдала за всеми, но говорила мало. Казалось она обрадовалась тому, что заговорил Конев.

— Доктор Моррисон, я должен сказать вам, что внимательно следил за вашей работой.

Моррисон, с удовольствием поглощавший густые щи, поднял голову и коротко улыбнулся. Первый раз с тех пор, как его доставили в Советский Союз, упомянули о его работе.

— Спасибо за интерес, но Наталья и Аркадий называют меня по имени, и мне будет трудно откликаться на разные имена. Давайте в этот короткий промежуток времени перед отъездом к себе на родину будем все обращаться к друг другу по имени.

— Помогите нам, — тихо сказала Баранова, — и вы на самом деле скоро вернетесь домой.

— Безусловно, — также тихо проговорил Моррисон,— я хочу уехать.

Конев проговорил громко, как бы заставляя вернуть разговор на выбранный им путь:

— Но должен заметить, Альберт, я не смог продублировать ваши результаты научных наблюдений.

Моррисон сжал губы:

— На то же самое жаловались мне нейрофизики в Штатах.

— Но почему? Академик Шапиров очень заинтересовался вашими теориями и утверждает, что вы, возможно, правы. По крайней мере, в чем-то.

— Но Шапиров — не нейрофизик, не так ли?

— Да, но у него необыкновенное чутье. Всегда, когда, обсуждая что-то, он говорил: «Кажется, это правильно», — это оказывалось верным хотя бы частично. Шапиров считает, что вы, возможно, находитесь на пути создания интересного ретранслятора.

— Ретранслятора? Я не знаю, что он имеет в виду.

— Я однажды слышал, как он это сказал. Без сомнения, он высказал свои личные соображения. — Конев бросил проницательный взгляд на Моррисона, как бы ожидая объяснения своему замечанию.

Моррисон просто не обратил на это внимания.

— Все, что я сделал, — пояснил он, — это установил новый тип анализа импульсов головного мозга и перешел к более подробному исследованию особой схемы, находящейся внутри мозга и занимающейся творческим мышлением.

— Здесь, наверное, вы немного преувеличиваете, Альберт. Я сомневаюсь, что ваша схема действительно существует.

— Результаты ясно на это указывают.

— На собаках и обезьянах. Неизвестно, насколько мы можем экстраполировать такую информацию к гораздо более сложной структуре человеческого мозга.

— Признаюсь, я не анатомировал человеческий мозг, но я тщательно проанализировал импульсы человеческого мозга, и результаты, по крайней мере, не противоречат моей гипотезе творческой структуры.

— Именно это я не смог продублировать, как не смогли и американские исследователи.

Моррисон опять не обратил на это внимания.

— Необычайно трудно сделать адекватный анализ импульсов мозга на пятеричном уровне. Ведь никто, как я, годами не занимался этой проблемой.

— И ни у кого нет специального компьютерного оборудования. Вы разработали собственную программу для анализа мозговых импульсов, не так ли?

— Да.

— И описали ее?

— Конечно. Достигнутые результаты без описания программы ничего бы не стоили. Кто может подтвердить мои результаты без эквивалентной компьютерной программы?

— Все же в прошлом году на международной нейрофизической конференции в Брюсселе я слышал, что вы продолжаете изменять программу и что для подтверждения выводов не хватает сложного программирования, которое давало бы возможность делать анализ Фурье при необходимой степени чувствительности.

— Нет, Юрий, это — ложь. Абсолютная ложь.

Время от времени я менял программу, но каждое изменение я подробно описывал в «Компьютерной технологии». Я пробовал опубликовать данные в «Американском журнале нейрофизики», но в последнее время мои научные статьи не проходят. И не моя вина, если кто-то ограничивается только чтением «АЖН» и плохо знаком с другой литературой.

— И все же, — Конев сделал паузу и нахмурился, как будто неуверенный в своей мысли. — Не знаю, должен ли я говорить вам это. Это может вам не понравиться.

— Давайте. В последние годы я привык к замечаниям всякого рода — враждебным, язвительным и — хуже всего — жалостным. Я стал совершенно бесчувственным. Между прочим, очень вкусная котлета по-киевски.

— Специально для гостя, — пробормотала Калныня сдавленным голосом. — Слишком много масла — вредно для фигуры.

— Ха, — громко отреагировал Дежнев. — Вредно для фигуры. Чисто американское замечание, не имеющее смысла для русских. Мой отец всегда говорил: «Тело знает, что ему нужно. Вот почему и существуют вкусные вещи».

Калныня закрыла глаза, выражая этим свое явное неудовольствие.

— Это рецепт самоубийства, — проговорила она.

Моррисон заметил, что Конев не смотрел в сторону Софьи во время сцены. Будто ее и не было. Поэтому решил к нему обратиться: — Вы что-то сказали, Юрий? О чем-то, что может мне не понравиться.

Конев решился:

— Это правда, Альберт, что вы предоставили своему коллеге программу, но, даже введя ее в свой компьютер, он не смог повторить ваших результатов?

— Правда, правда, — ответил Моррисон. — Во всяком случае, этот мой коллега, довольно способный человек, так мне позже сказал.

— Вы подозреваете, он солгал?

— Нет. Просто результаты этих наблюдений настолько неуловимы и кратковременны, что попытка их добиться, предполагая неудачу, действительно и привела к такой неудаче.

— Вы примете возражение, Альберт? Ведь, с другой стороны, ваша уверенность в успехе и привела к тому, что ваше воображение нарисовало вам именно удачное завершение эксперимента?

— Допускаю, — согласился Моррисон. — Мне часто указывали на это в прошлом. Но в данном случае все совсем не так.

— Еще один слух, — продолжал Конев. — Мне неприятно его повторять, но важно внести ясность. Принадлежит ли вам утверждение, что, анализируя испускаемые человеческим мозгом импульсы, вам иногда удается расшифровать реальные мысли?

Моррисон решительно покачал головой:

— Я никогда не делал таких заявлений в печати. Просто раз или два рассказал коллеге, что когда я сосредотачиваюсь на анализе импульсов, то иногда чувствую, как мой собственный разум заполняется различными мыслями. Я пока не нашел способа определить, мои ли это собственные мысли, или же сигналы, идущие из моего мозга, резонируют с импульсами испытуемого.

— А такой резонанс возможен?

— Предполагаю, что да. Эти колебания способны порождать небольшие переменные электромагнитные поля.