Гурам Дочанашвили - Только один человек

• Название: Только один человек
• Автор: Гурам Дочанашвили
• Жанр: Современная проза

Гурам Дочанашвили — один из ярких представителей современной грузинской прозы. Ему принадлежат рассказы, повести, романы, эссе. Рус­скому читателю Г. Дочанашвили знаком по книгам «Там, за горой», «Песня без слов», «Одарю тебя трижды» и др.

В этой книге, как и в прежних, все его произведения объединены об­щей темой — темой добра, любви, служения искусству. Сюда вошли как ранние произведения писателя, такие, как «Дело», «Человек, который страсть как любил литературу», «Мой Бучута, наш Тереза» и др., так и новые — «Ватер/по/лоо», «И екнуло сердце у Бахвы» и т. д.

В исходной бумажной книге не хватает двух листов - какой-то варвар выдрал. В тексте лакуны отмечены.

---

— Само собой.

— Что же касается тех вопросов, которые вы должны будете предлагать людям избранной вами профессии, то есть респондентам, то перечень их приведен вот на этих пяти страницах. Ответы дол­жны быть четкими, краткими, исчерпывающими.

— Все в одно и то же время?

— Разумеется. Если, положим, вам встретится та или иная трудность или возникнет какое-либо осложнение, вы можете всегда обратиться ко мне... в служебное время. На защите вчера был?

— Да.

— Ну и как?

— Да как обычно.

— Народу много было?

— Не особенно, да.

— А замечаний?

— Да нет, не очень, так, копнули помаленьку.

— Ох, чуть не запамятовал, — дополнил руководитель. — В целях наиболее полного выявления бытовой благоустроенности и образа жизни респондентов следует непременно уделить подчеркну­тое внимание материально-экономическому фактору в целом.

2

В тот же вечер я просмотрел анкету, каждый из вопросов был прост, ясен и вместе с тем интересен — я люблю свою отрасль, вернее, мне нравится задавать вопросы незнакомым людям: новые веяния, новые настроения-состояния духа, где-то порой скрытый юмор, но что главное — самое главное — это темп, напористость, целе­устремленность, а в общем все вместе взятое. Кому-то что-то нравит­ся или напротив, то есть не нравится, один говорит одно, другой — другое, третий — четвертое, а ты себе пишешь, пишешь и дело идет.

Однако на второй день с утра я было стал в тупик с выбором профессии респондентов. На производстве вечно стоит адский шум, да и не станет усталый человек давать тебе исчерпывающие от­веты; продавцам на работе недосуг — иди развесь-перевесь тысячи всяких продукто-припасов, не по домам же шататься, в самом деле! Водитель, что и говорить, не станет терять из-за тебя драгой ценное время; медсестры-врачи, бывает, дежурят с утра и до утра, так что они сами собой отпадают, — меня интересуют люди такой профессии, чтоб начинали и заканчивали работу всегда в одно; и то же время. Я изрядно-таки поломал голову, прежде чем — и на сей раз, как всегда, глаз мой опередил соображение — увидел на одной тихой улочке фотовитрину. О-о! Вот это как раз то, что мне надо, — фотографы, как правило, народ общительный и словоохотливый, да и времени у них, в ожидании очередного прилизанного клиента, всегда достанет, чтоб обстоятельно заполнить анкету. К тому же они реально смотрят на жизнь посредством досконально фиксирующего любую деталь фотообъектива. Я бодренько распахнул дверь, шагнул внутрь с приветствием «Здравствуйте» и, услышав ожидаемое: «Добро пожаловать», спросил: «У вас не найдется немного времени?» «А для чего же я здесь!» последовало в ответ. Однако когда я объяснил причину своего прихода, мой респондент оглядел меня с ног до головы с некоторым недоумением. Постаравшись напустить на себя всяческую приятность и предстать в его глазах эдаким симпатягой, я открыто и простодушно заулыбался, тогда как он поглядывал на меня, человека абсолютно ему чужого и почему-то вдруг заинтересовавшегося его свободным временем, несколько искоса, свесив голову набок. Но я не дал ему обострить ситуацию в немалой мере естественным вопросом: «А что вам, собственно, за дело до этого?», поспешив объявить, что представляю такое-то и такое-то весьма компетентное учреждение, каковым и являлось наше, и что мне вменено в обязанность обойти людей его профессии, дабы выяснить, как они используют свое свободное время, любят или нет кино, спорт или, скажем, телевизор, каково их семейное положение, коммунальные условия и все прочее тому подобное, и только дважды в лице его что-то дрогнуло: когда я прибег к выражению «различные органы» и когда произнес слово «инстанция», но тут я мигом сменил лексику, что бывает столь необходимо в подобных случаях, и простыми, обыденными словами объяснил ему, что анкеты дадут нам, исследователям, возможность узнать стремления людей, учесть их замечания, а все это вкупе поможет нам впоследствии по возможности улучшить их дальнейшую жизнь, поднять ее на более высокий уровень, после чего он сразу вздохнул с облегчением и, просветлев лицом, сказал: «Ну-ну, помогай вам бог».

Мы с ним славно, задушевно беседовали в окружении фото самодовольных красоток; респондент мой отвечал мне четко и лаконично, я время от времени пошучивал, он посмеивался, и тогда я начинал теребить свой галстук — это у меня вообще такая при­вычка — теребить галстук, верно, потому, что он меня здорово стесняет, но в нашем деле без галстука никак нельзя, лично я в этом твердо убежден; респондент же был убежден в том, что легкая музыка лучше классической, а спортивная передача — лучше ин­тервью с работником сельского хозяйства, что выстаивать в длинной очереди не бог весть какое удовольствие и что много предпочти­тельнее, чем балансировать на цыпочках в битком набитом трамвае, притулиться у окна в полупустом транспорте и разглядывать — какой счастливее — номера частных машин; всего за каких-нибудь минут пятнадцать анкета была чин чином, по всем правилам запол­нена, причем попутно мы с ним рассказали друг другу по парочке веселеньких анекдотов, — правда, мои были лучше, — и еще легче оказалось для меня заполнить вторую анкету, тремя кварталами по­выше, подле скверика, поскольку очарованный мною первый респон­дент дал мне с собою записку к другому фотографу: «Миша, податель записки — свойский парень». Вполне удовлетворительно сошла и третья анкета, которую я заполнил по скупым ответам безмерно скучливого фотографа. После этого я поднялся к себе на работу. «Ну, каковы делишки, а?» — спросил меня мой руководитель. «Де­лишки что надо, я уже приступил». — «Не может быть! — удивился он. — Да ты просто молоток, парень!» — и дружески похлопал меня по плечу. Хорошо, когда руководитель у тебя такой молодой, полный сил здоровяк-мужчина, одно слово — атлет. К тому же он в меру следует моде — чуть-чуть, совершенно слегка удлиненные бачки, едва-едва, совсем самую малость приталенный пиджак и обувь с квадратными носками, а в нагрудном кармашке — уголок носового платка, по цвету идентичного галстуку. Он просматривал анкеты, на ходу комментируя: «Таак-с, молодцом, хорошо поработал! Только вот коммунальные условия следовало делить не на две подгруппы, как это тут у тебя— на хорошие и плохие, а на три: первая — обеспе­ченные всеми коммунальными удобствами, как то: водопровод, ка­нализация, центральное отопление, газ, ванна или душ и горячая вода; вторая — обеспеченные основными коммунальными удоб­ствами, каковыми являются водопровод, канализация, центральное отопление; и, наконец, третья группа — безканализационные, а в общем ты, как я погляжу, поработал совсем неплохо, давай валяй и дальше в том же духе. Ну, как ваши?» — и пустился со мной в наисердечнейшую, исключительно теплую беседу, перескочил даже на кое-какие забавные истории, короче, был в самом превос­ходном расположении духа, как вдруг, уж не знаю, что за муха его укусила, или, может, припомнил он что, только сразу чего-то посу­ровел, замкнулся, надел свои темные очки и, твердо упершись под­бородком в грудь, проговорил сухим и сугубо деловым тоном:

— Да-а, как я вам уже об этом, по-моему, говорил, использо­вание досуга характеризуется двоякого рода показателями, это: а — перечень различных видов деятельности и форм поведения и б — данные о длительности, интенсивности, ну и прочие количест­венные параметры названного рода деятельности.

3

Ну, в общем, так оно или эдак, а дело отменно пошло на лад, но — нужно же! — не далее как на следующий день, рано поутру, было это в четверг, я наткнулся на того самого субъекта, который поистине до крайности меня раздосадовал и довел, что называется, чуть не до белого каления; собственно говоря, не то чтобы наткнулся в буквальном смысле, а сам, собственными ногами ступил в то проклятое фотоателье, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Он даже не расслышал, как я вошел, — взгляд его был устремлен куда-то в запредельные дали. Упершись локтями в стеклянную столешницу и чуть подавшись всем корпусом вперед, он пронзительным взглядом уставился куда-то далеко-далеко сквозь меня, словно я тоже был стеклянным, и я сразу же всем существом своим почувствовал, что мне тут еще придется хлебнуть лиха, и все-таки нарочито кашлянул. Встрепенувшись, он сказал мне с растерянной улыбкой:

— Пожалуйте, пожалуйте, вам для паспорта или...

Тогда я стал планомерно ему втолковывать, для чего пришел; он слушал меня внимательно, и по всему чувствовалось, что с первых же слов все отлично понял, однако же вскорости прервал меня вопросом:

— Простите, вы что, сами это надумали или же... — и добавил: — Боже, как вы мне напоминаете кого-то...

— Нет, меня сюда направил мой руководитель.

— Еще раз простите, но... я должен знать, кто такой этот ваш руководитель, что он за человек... И все-таки на кого же вы так похожи...